Азад Гасанов - Битвы зверей

«Ты слышал?»

Тобас не ответил.

«Мудрый Юкук к утру ждет от меня решения».

«Жизнь или смерть», — брякнул вислоусый.

Теймур помолчал, налил себе чай из запасов Тобаса.

«Неужто он на самом деле так полезен, как говорят? На вкус не очень. Хочешь?».

Тобасу очень хотелось прокатить по небу глоток освежающего чая, но он мотнул головой.

«Мудрый Юкук призывает меня к благоразумию и осмотрительности. А я в делах полагаюсь на совесть. И совесть давно внушила мне: нельзя лишать жизни будущего тестя. Это грешно, и это отравит жизнь моей невесте, — Перевертыш допил чай. — Так что решение я вынес. И теперь хочу услышать твое слово».

Тобас молчал. Смотрел в раздвинутые колени на черный войлок, на то, как, продираясь через ворс, карабкается по гребню мурашек.

«Ты на меня обижен?»

Тобас оторвал взгляд от пола, печально посмотрел на Теймура и сказал:

«Я дивлюсь тебе».

Теймур в ответ вздохнул.

«Ты совсем не переменился».

«Разве?»

«Я не про наружность. Если не считать, что ты вымахал под потолок и раздался в плечах в четыре раза, ты остался таким, как прежде. Такой же чудной, как в день знакомства».

«Чудной? — повторил Теймур. — Так меня еще не называли».

«Да, чудной. Во всем чудной. Вот я и дивлюсь тебе».

Перевертыш поморщился, чуть прикусил губу.

«Может, выпьешь», — предложил он, снова наполнив чашу.

«Ты потчуешь меня моим же чаем. Разве не чудно все это? Все, что случилось с нами?»

Теймур опустил чашу перед Тобасом.

«Как такое могло произойти?» — спросил Тобас.

«Это должно было произойти».

«Ты был мне вместо сына. Я искренне любил тебя».

Теймур посмотрел на Тобаса сквозь прищур — снова оценивал его.

«Скажи, ты с самого начала меня ни во что не ставил? С самого начала вынашивал замыслы против меня?»

«Я с самого начала чувствовал твою заботу, — ответил Теймур, перестав щуриться, — твою привязанность ко мне. Я и сам к тебе привязался. Именно поэтому ты все еще жив. Я понимаю, что для любви не осталось места. Возможно, и для уважения. Но мы можем соблюсти приличия».

«Приличия? Так совесть твоя велит?»

«Мы можем соблюсти приличия, чтобы избежать вражды. Мне не нужен враг в лице Тобаса. А Тобасу не нужен враг в моем лице. Я стану худшим его врагом».

«Приличия были бы соблюдены, если бы ты не восстал против меня. Зачем ты это сделал, Теймур? Ради власти? Но ты получил бы всю ее без остатка, женившись на Асель. Воистину, так бы вышло куда приличней».

«Нет, Тобас, — возразил Теймур, — тут ты врешь. Не восстань я, ты бы уступил мне только долю власти, большую часть оставил бы себе. Так ведь?»

«Да я бы с великой радостью избавился от утомительного бремени! Ты представить себе не можешь, что за ноша — власть! Я дождаться не мог того часа, когда передам тебе бразды правления. Правь, Теймур, — так сказал бы я после свадьбы, — и предоставь старику покой».

«Вижу, что ты врешь не мне, а самому себе. У тебя, Тобас, был свой порядок. Ты его создавал годами. И не позволил бы мне нарушать его. Признайся в этом».

«Хватать генералов моих союзников? И разорять их крепости? Этого я точно не позволил бы».

«О чем и речь. Так что покончим с досужей трескотней. И перейдем к насущному, — Теймур потер лоб. — Ты отдашь за меня Асель?»

Тобас ухмыльнулся.

«Если не отдам, ты возьмешь ее сам».

«Я же сказал, что хочу соблюсти приличия, — Теймур, похоже, терял терпение. — Последние приличия, которые мы еще не нарушили. Мне надо, чтобы мою невесту под белый войлок подвел отец. Ты готов к этому?»

«А если не готов?»

Перевертыш с досадой посмотрел на Тобаса.

«Ты убьешь меня?»

«Нет».

«Отпустишь?»

«Тебя убьет Чоло. Или Змеиный след».

Рябой и вислоусый кивнули головой в знак согласия.

Тобас, по-прежнему ухмыляясь, поднял остывшую чашу.

«Я подведу Асель под белый войлок. Давно об этом мечтал».

Так пообещал Тобас. А что ему еще оставалось? Дочь-то его, красавица, по уши влюбилась в подлеца, влюбилась так, что тошно вспоминать об этом. «Папочка, — закричала глупая девица, когда Тобас, вернувшись с берегов Змеиного озера, весь в дорожной пыли, ворвался в юрту, — Теймур рассказал мне обо всем». Тобас готов был придушить подлеца, который, как ни в чем ни бывало, сидел на сложенном вдвое войлоке за его столом, без всякой застенчивости пил из его пиалы и глядел на него невинными глазами. «Что ты делаешь в юрте наедине с мужчиной?» — набросился Тобас на дочь. «Но это же Теймур, — ответила глупышка. — Ты его не узнал?» Узнать в высоченном, плечистом богатыре паренька, который месяцем раньше покинул ставку, было трудно. Но въедливый прищур никуда не делся. И наглая ухмылка тоже.

«Он переменился, правда?»

«Выйди», — потребовал Тобас.

«Ну, папочка…»

«Вон!»

Дочь выскочила из юрты и уже из-за полога пропищала: «Папочка, умоляю, не ссорься с Теймуром!»

А ведь действительно умоляла. Тобас никогда не слышал, чтобы у его красавицы Асель так дрожал голос. Тонко, пронзительно, будто спущенная тетива лука. Такая дрожь способна взволновать любого. А Тобас и так был до крайности взволнован.

«Желаешь с дороги чаю?» — предложил подлец.

«Чего я действительно желаю, — ответил Тобас, бросив на Перевертыша злобный взгляд, — так это изрубить тебя на мелкие кусочки».

«Вызываешь на поединок?»

«Нет!»

Перевертыш поднялся на ноги, во весь свой исполинский рост. Тобас, не желая того, поразился его могучему сложению.

«Вижу, разговор у нас с тобой не выйдет, — сказал богатырь, застегивая широкий ремень с мечом и кинжалом. — Так выйдем к людям, Тобас».

Дорогой Тобас не раз представлял, как свалит паренька сокрушительным ударом, приставит сапог к горлу и заставит молить о пощаде. Но в мечтах представлялся паренек, а сейчас, подпирая головой свод юрты, возвышался над ним великан. Как такого свалишь? Едва кулаком до лица его достанешь.

Великан вышел из юрты, и Тобас последовал за ним.

У входа караулил вислоусый Чоло с десятком всадников. Под холмом, на вершине которого стояла юрта Тобаса, поджидал Рябой с двухтысячным отрядом. Дальше, за кругом юрт, занимаемых темниками и тысячниками, выстроилось все войско перевертышей. В тысячных колонах, разбитых на сотни, под волчьеглавыми хоругвями. А впереди войска на чалом жеребце сидел вредный старик с жидкой фаунской бородкой, и его окружала горстка вестовых и есаулов. И все в чешуйчатой кольчуге, такой, какая используется фаунами, и черной пластинчатой броне поверх нее. И что интересно, лошади перевертышей также были защищены нагрудными пластинами.

«Не считая чая и сладостей, я твоего не тронул, — сказал Теймур, предоставив Тобасу полную возможность полюбоваться своим войском. — Ты можешь вернуть себе свое, решившись на схватку. Но стоит ли?»