Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

Артак перевел дух и закончил:

— Именно поэтому я еще раз приношу свои извинения за то что поставил буддизм в один ряд с другими человеческими религиями.

— Перестаньте, — акула хитро улыбнулась, — прощение можно просить только первый и последний, он же — единственный раз. Позвольте и мне поблагодарить вас за столь подробный анализ, — Агафья Тихоновна старалась не отставать в любезности от Артака.

Дракон улыбнулся и, склонив голову набок, произнес:

— Но мы опять отошли от темы. Впрочем, как же нам ещё скоротать время, как не за интересной беседой. Ведь всё, что мы сейчас можем сделать — это ждать. Только ждать. Но, тем не менее, говорили мы о том, что свет никогда и ничего не берет с собой в дорогу.

— Я помню, — Агафья Тихоновна сосредоточено кивнула, — и, кажется, я теперь понимаю то, о чём вы говорите мне уже битый час.

— Это просто великолепно! Тогда я продолжу. С людьми тоже самое. Сколько бы энергии у тебя не было, какой силой бы ты не обладал — ты всё равно рискуешь потратить её впустую, если будешь таскать за собой обиды и разочарования. И именно это я и имел в виду говоря «прощайте и прощайтесь». Прощайте всё без разбора, не вникая даже в суть, будьте подобны свету. По крайней мере, старайтесь быть.

— А сам свет не весит ровным счетом ничего?

— Свет невесом и вот где настоящее чудо, мимо которого люди каждый день проходят мимо! Свет невесом абсолютно и именно благодаря этому уникальному свойству, перемещаясь в пространстве, он не тратит ни капли той энергии, которую он несёт на своих волнах объектам материальным — объектам, обладающим массой. И всё, в человеческом понимании нематериальное питает видимую материю точно так же, как мысль кормит тело. А это значит, ни много ни мало, что всё на свете создано из ничего, всё то, что люди привыкли считать важным и целесообразным на самом деле ничего не значит, ибо создано оно — ничем и из ничего. А свет — всего лишь мостик между реальностью, создавшей человеческий мир и иллюзией, которую люди считают реальностью. Свет — двигатель всего происходящего. В этом и есть тайна существования нашей Вселенной.

— Он совсем-совсем невесом?

— Абсолютно, — дракон утвердительно кивнул, — абсолютно невесом. И знаете, что?

— Что?

— Любая невесомая субстанция в этом мире тут же начнёт двигаться рядом со светом, с такой же скоростью и мощью.

Агафья Тихоновна округлила глаза.

— Вы уверены?

— Конечно!

— А что для этого необходимо сделать? Чтобы стать невесомой?

— Избавиться от груза, конечно, — Артак засмеялся, — избавиться от всего того, что связывает вас и угнетает. Избавиться от всего, что имеет массу.

— И от тела? — она немного скривилась.

— От тела в первую очередь. Но избавившись от тела вы должны быть точно уверены, что ничто более не удерживает вас от полёта. Точнее, вы должны быть уверены в том, что от полёта вас удерживало только само тело и ничто больше.

— Но как?

— Очень просто, — дракон глубоко вздохнул, — надо быть очень чистым. Конечно же, я имею в виду — внутренне чистым. И внимательно следить за тем, чтоб ни одна пылинка, — он кивнул на грязный зеркальный пол с разбросанными то тут, то там мешками, — ни одна пылинка не прицепилась к вашей сути. Надо стать светом. Невесомым, как само отражение.

— А как им стать?

— Чтобы им стать, надо просто им быть. Это много проще, чем кажется с первого взгляда.

— Но как?

— В сущности, постигшей истинное познание все жизненные волнения отражаются как образ в кристально чистой воде, нисколько не волнуя саму воду.

— А вода?…

— Сама сущность. Реальная и настоящая.

Агафья Тихоновна задумалась на какое-то время, и вдруг поняла что имел в виду Артак.

— Вы сказали что люди не хотят трудиться?

— Люди путают тот созидательный труд, который всегда направлен внутрь себя самого, который направлен внутрь своей собственной сути с трудом, который они привыкли принимать за труд. Они думают что таскать тяжести, строить дома, производить автомобили — это труд.

— А это не так?

— Конечно, нет! Это работа. Впрочем, для них это не имеет никакой разницы, ибо работать они тоже не любят, — дракон рассмеялся, — но работать их заставляют их собственные желания, на которые им нужны деньги, понимаете? А трудиться можно только над собой, и только бесплатно. Знаете, в чём парадокс?

— В чём же?

— Труд способен принести человеку абсолютно всё — всё без исключений. Тогда как работа — лишь то, что можно купить за заработанные деньги.

— А в чем же парадокс?

— Работая ради денег — тяжело, упорно и зачастую без удовольствия — никто и никогда не сможет получить их в достаточном количестве, тогда как трудясь для души, и получая от этого внутреннее удовлетворение, всё остальное — необходимое и желанное, и деньги в том числе, поторопятся занять свое место рядом с человеком, отказавшимся от них ради труда. Вот вам и парадокс.

— Я понимаю, — освещённая лучами света акула внимательно слушала дракона, — точнее, только теперь я начинаю понимать, — она сама поправила себя.

— И труд, в отличии от работы, совсем не утомляет. Но понимаешь это только тогда, когда без труда уже не можешь существовать. На первых порах трудиться много сложнее чем работать. Только потом всё меняется с точностью до наоборот. И на это нужно время, на это необходима энергия. Время необходимо чтобы понять неотвратимость необходимости развиваться. Время необходимо, чтобы разбить устои. Любые устои, навязанные извне — религиозные ли, социальные или ещё какие-то. Время необходимо, чтобы исключить проникновение снаружи и научиться слушать своё сердце, свой внутренний голос.

— А при чем же здесь прощать? Если вернуться к вашим словам — прощайте и прощайтесь?

— Прощение — это большой труд.

— А прощайтесь?

— Простив — необходимо забыть и проститься с тем, что вы уже и так простили. Это ещё более трудно. Трудно — от слова «труд», — дракон усмехнулся одними губами.

— А работа — от слова «раб», — эхом произнесла акула.

Агафья Тихоновна закрыла глаза, но как ни странно — продолжала видеть.

Точнее, она обрела зрение.

Она поняла.

— Благодарю тебя, Артак.

— И я тебя благодарю, Агафья Тихоновна…

Внезапно для самих себя, они перешли на ты, и это было вовремя, как и всё, что происходит в мире, содержащем хоть один джоуль этой непонятной для человека, и названной им темной — энергии — а именно — Его Величества Времени.

Кровь двигалась мощно, не останавливаясь ни на мгновение.

— Скажите, Артак, — Агафья Тихоновна приоткрыла один глаз, — а почему анальгин появился в крови только сейчас? Ведь я его вколола уже очень давно.

— Время, само по себе, очень относительно, — дракон зевнул, — здесь проходят столетия, а там, — Артак усмехнулся, кивнув головой вверх, — а там даже миг не успел, и не то что пройти, но даже начаться. Однако, — он кивнул головой на кровяные шарики, — кровоток ускоряется всё больше и больше, а значит — время начинает идти быстрее, а если быть ещё точнее — оно возвращается к привычному ему и нам размеренному бегу — время возвращается к своей человеческой шкале.