Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— Но я думала что меня притягивает Земля…

— И Земля тоже… Хотя мне и непонятно, где вы тут видите Землю, — дракон рассмеялся громко и искренне.

— Внизу, наверное, где же ей быть ещё, — акула растеряно смотрела прямо в зеркальный пол, словно пыталась просмотреть в нём дырку и увидеть планету Земля, во всем её величии и многообразии.

— Я не сильно вас расстрою, если сообщу что нет тут никакой Земли, впрочем как нет и всего остального?

— Эээ… — Агафья Тихоновна только и смогла промычать в ответ.

— Вот тебе и эээ, — Артак наконец-то перестал смеяться и слёзы от смеха выступили из его глаз, — вот такой компот! — он потянулся всем телом и застыл в неподвижности, как это любят делать рептилии.

Живыми оставались лишь его глаза и мысли. Они были выразительными и ясными. Исключительными и уникальными. Простыми и сложными. Разными. Непохожими. Но они были его — его собственностью, которой он мог делиться или нет.

Акула, глубоко вздохнув, спросила:

— Но что за энергия сопровождает тёмную, невидимую глазу материю? Тоже тёмная?

— От того что мы её назовем тёмной или светлой, суть вопроса не изменится. А вы действительно ещё не догадываетесь?

— Пока что нет, — Агафья Тихоновна медленно покачала головой из стороны в сторону, — пока что нет, — она повторила это ещё раз и вновь крепко задумалась.

Дракон внимательно посмотрел на акулу и отвернулся, выдержав необходимую, для того чтобы Агафья Тихоновна спокойно подумала паузу, и несмотря на то что вокруг не было никого, кто мог бы их услышать, тихонько прошептал:

— Тёмная энергия — это самое что ни на есть обыкновенное, самое что ни на есть простое и заурядное, самое что ни на есть рядовое, типичное, всем привычное, стандартное и традиционное, неизученное и…

Он не успел закончить, так как Агафья Тихоновна закрыла ему пасть одним из своих плавников и, глядя на дракона широко открытыми глазами, так же тихонько прошептала:

— Время…

Он улыбнулся одними зрачками, и жёлтый цвет драконьего глаза на какое-то мгновение напомнил акуле Солнце.

— Да. Тысячу раз да. Время. Оно! Вот так просто.

— Сколько пространств — столько и чемоданов? Следовательно, и времён бесчисленное множество?

— Вполне может быть. Кстати, рассуждая таким образом, в конце концов, вы непременно выйдете на основной вопрос, занимающий человечество, — Артак рассмеялся, — а что было раньше? Яйцо или курица? Пространство или время?

— И что же?

— Мне приятнее считать неделимым и то и другое. Наличие одного автоматически подразумевает и наличие второго. И там где есть пространство — всегда будет время, так как само понятие пространства предполагает его физическую протяженность, не так ли? А познать, — дракон выразительно глянул на акулу, — да что там познать, хотя бы окинуть взглядом, увидеть нечто, имеющее, возможно, бесконечные размеры, не получится в одно мгновение — целиком и сразу, ибо размеры того кто познает, конечны. И время тут же выскакивает, оно возникает само собой, оно пробуждается и предстает перед нами как инструмент познания, как карандаш в руках у инженера, задумчиво склонившего голову над чистым листом белого ватмана.

— И само пространство — это белый лист?

— Ну или инженер, это уж, как вам будет угодно! — Артак откинулся на спину и захохотал.

Агафья Тихоновна опять застыла, и опять основным процессом, накрывшем её в этом мире действий, поступков и чувств было изумление, по своей интенсивности граничащее с ошеломлённостью, и даже со смятением. Немного переварив только что полученную информацию и, видимо, что-то придумав мгновение спустя, она хитро прищурилась и решив зайти с другой стороны произнесла:

— Вы хотите сказать также и то, что если где-то возник карандаш, то белый лист, на котором можно что-то начертить, да и сам инженер-чертежник также неизбежно появятся сами собой?

— А как же иначе? Для этого карандаш и нужен, — дракон опять засмеялся, — само понятие времени кричит нам об этом со всех сторон. Ведь что такое время? — он замолчал лишь на одно лишь мгновение, необходимое для того чтобы взглянуть ей прямо в глаза, не дал времени подумать и быстро закончил:

— Время — это её величество возможность. А возможности рано или поздно превращаются в реальность. И, если запас времени бесконечен…

— Тогда что-то в любом случае произойдёт! — Агафья Тихоновна весело подхватила нить беседы и размотала её на свой лад, — что-то обязательно произойдёт, иначе само существование времени, как такового, абсурдно.

— Совершенно верно! Для природы было бы бессмысленно создать необходимый инструмент, не создав при этом то место, где можно было бы этот инструмент использовать, не так ли? Я вам скажу больше, — Артак продолжал смеяться, — абсурдной была бы и ситуация, когда есть и место и инструмент, но нет того, кто может использовать этот инструмент в этом месте, а именно — нет самого инженера.

— Так значит инженер — это всё-таки человек, а не пространство?

— Не знаю, не знаю… Мы пришли к тому с чего начали, — Артак уже в который раз за сегодня с хитрецой глянул на свою собеседницу, — а именно — всё едино и неразрывно, и ещё неизвестно, человек ли исследует пространство с помощью времени, или совсем наоборот — пространство с помощью человека исследует само себя.

— Но время присутствует и в том и в другом случае?

— Конечно! Время — это энергия. А энергия — мать всего сущего. По крайней мере, в этом мире! И что немаловажно — энергия — это кормящая мать, мать питающая!

Агафья Тихоновна замолчала, закрыла глаза и постаралась представить то, о чём они говорили, а может быть и что-то совершенно другое, известное только ей одной.

Однако, мысли сворачивались, как молоко и перед её глазами то и дело возникали глаза Артака — жёлтые, как само Солнце, с вертикальным зрачком, пульсирующим как сама жизнь.

— Однако, мы отвлеклись, — дракон с улыбкой наблюдал за искренними попытками Агафьи Тихоновны схватить понимание за хвост, — и наш разговор, хоть и увлекательный, но привёл нас совсем в другую сторону, — он обнял акулу и притянув к своей пасти её ушное отверстие, расположенное, как и у любой акулы немного позади глаз, тихонько прошептал:

— А остановились мы на том, что свет, как транспорт для любых видов энергии, выполняет всего лишь роль такси, не вмешиваясь в содержание того, что он переносит. Он беспристрастен и объективен, он честен, прям и исполнителен. И никогда, — Артак немного повысил голос, — никогда и нигде свет не смешивает свою высшую природу с содержимым любого из этих мешков, — дракон показал взглядом вниз, туда, где лежали все существующие действия и поступки, где лежали все человеческие деяния.