Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— А то, — Артак подошел ближе и обнял нас своими огромными лапами, — раз время — всего лишь энергия, то, как и любая энергия — время имеет свою меру, и эта мера уж никак не искусственные секунды и столетия, — дракон рассмеялся, — и даже не настоящие мгновения и вечности, — он наклонился еще ниже и прошептал:

— Эта мера — тепло, как и у любой энергии. Самое обыкновенное тепло. Люди измеряют его в джоулях.

— Не понимаю, — эти два слова мы прошептали одновременно с акулой.

— Здесь всё просто. Что непонятного? Любая энергия может быть выражена теплом. Любая, — дракон многозначительно поднял лапу, — и время в том числе. Время, как совершенно верно сказала Агафья Тихоновна — лишь мера изменений, доступная человеку, но это верно только лишь для самого человека. Во вселенском масштабе ни о каком времени и слыхом не слыхивали. Время в масштабах Вселенной — всего лишь энергия, и не понимая её природы — не понимая что за этой невидимой, скрытой от человека, но всё же энергией, затаилось само время — люди назвали эту энергию тёмной. Но она, как и любая другая энергия может быть выражена или, если хотите — проявлена самым обыкновенным теплом, — Артак опять рассмеялся, и попытался объяснить, глядя на наши растерянные физиономии:

— Например, при температуре абсолютного нуля, а это — ни много, ни мало — минус 273,15 градусов Цельсия, энергия теплового движения молекул и атомов любого вещества равна нулю, то есть хаотическое движение частиц полностью прекращается и все они занимают чёткое и абсолютно недвижимое положение в узлах кристаллической решетки. При этой температуре невозможны любые изменения вещества, понимаете? — Артак немного повысил голос, — немыслимы, нереальны, невозможны никакие изменения! А если, как справедливо заметила Агафья Тихоновна, время — это мера изменения вещества, то…

— Вы хотите заморозить мою ногу и тем самым остановить процесс изменений в тканях? — я первый пришел в себя, думая, что понял к чему клонит дракон.

— Нет, нет, что вы, — Артак рассмеялся, — я лишь хотел показать вам что тепло является точно такой же мерой времени, как и мерой любой другой энергии, — он подчеркнул, — конечно, мы говорим о времени в его человеческом понимании.

— И что нам это даёт?

— А вы еще не догадались? — дракон снисходительно улыбнулся, — если при абсолютном нуле никакие изменения невозможны, для нас это значит что невозможно и существование самого времени, понимаете?

— Понимаю, — я утвердительно кивнул головой, — кажется, понимаю. Но при такой низкой температуре невозможно и существование самой жизни, не так ли?

— Так ли, так ли, — радостно согласился дракон, — никакой жизни, опять-таки, в человеческом понимании жизни — жизни, как череды следующих друг за другом изменений.

— И эта информация каким-то образом поможет нам повернуть время вспять и вернуться в тот момент, в котором моя нога еще была цела?

— Надеюсь, что поможет, — Артак кивнул, — согласитесь что для того чтобы чем-то управлять, пусть даже временем, необходимо всего лишь уметь это «что-то» измерять и хоть мало-мальски знать его свойства.

— Да, пожалуй, — я неуверенно кивнул головой, — но вернуться во времени — разве это возможно?

— Раз эта мысль посетила вашу голову — значит возможно, ибо мысль, сама по себе, не может существовать отдельно от действий, которые её породили. Они всегда вместе, они неразлучны и неразделимы, как Инь и Ян, как небо и земля — как пространство и время. Однако человеку достаточно трудно это осознать. Ведь люди, если задуматься, даже небо воспринимают как плоскость. Но не будем об этом, — Артак усмехнулся, — просто поверьте что если какая-то мысль закралась в ваше сознание — значит, это уже где-то существует и кто-то этим вовсю пользуется. Так почему тогда этот «кто-то» не может быть кем-то из нас?

Акула, после того как дракон произнес эти слова, как-то встрепенулась и произнесла:

— Ну это уж точно не я.

— И не я, — улыбаясь, продолжил Артак. Он выжидающе смотрел на меня, как бы подстегивая, понукая к чему-то.

— Подождите, вы хотите сказать, что среди нас троих есть кто-то, способный управлять временем, и этот «кто-то» не вы, — я посмотрел на Агафью Тихоновну, — и не вы, — я перевел взгляд на Артака.

— Да, именно так, — Артак продолжал смеяться одними глазами. — Именно так, и никак иначе.

— Но, в таком случае, остаюсь только я.

— Да, — дракон ещё раз выжидательно кивнул, — да, остаетесь именно вы.

— Но…

— Не надо отрицать, — дракон мягко, можно сказать ласково, закрыл своей лапой мой рот, — во-первых, человеку подвластно абсолютно всё, если он, конечно же, не ограничивает себя сам, а во-вторых — будьте поосторожнее со словами, не отрицайте ничего, не будучи полностью уверенным в том, что именно вы отрицаете, — он освободил мой рот от своей мягкой, бархатной лапы, — ведь слова и мысли всегда бродят где-то рядом, и отрицая что-то, даже всего лишь на словах, вы самым что ни на есть действенным способом заключаете себя в тюрьму и выстраиваете пределы для своих собственных возможностей — вы ограничиваете, усекаете, урезаете их.

— И поэтому вы закрыли мне рот лапой? — я понял о чем говорит Артак.

— Да, именно поэтому. Поосторожнее со словами. Что бы вы ни говорили и к кому бы ни была обращена ваша речь. Даже если вы говорите сам с собой, — дракон немного поразмышлял и с нажимом добавил:

— Особенно, если вы говорите сами с собой. Будьте честны и прямодушны. Не говорите того, чего не знаете наверняка. И помните, что молчание — всегда было и всегда будет ценнее любых речей.

— Но почему?

— Молчание — золото, слышали небось, — Артак усмехнулся, — эта поговорка имеет очень глубокий философский и физический смысл, и современные исследования это полностью подтверждают.

— Исследования чего? Какие исследования могут подтверждать то, чего не существует? Ведь молчание, по сути, это просто пустота без слов. Если мы говорим о речи, конечно.

— Да! Молчание — это пустота, но пустота, готовая к рождению чего бы то ни было. Из неё, из этой пустоты, может появиться всё, что вам угодно, — дракон взял меня за руку, — всё что вы хотите всей душой, или наоборот — отвергаете всем сердцем. Ведь для природы нет других законов, кроме вашей воли и ваших же ограничений. И ограничения эти человек накладывает на себя исключительно самостоятельно. И накладывает словестно в том числе. Слова, сами по себе, способны создавать или проявлять уже имеющиеся в наличии, и заметьте, абсолютно ничем не ограниченные возможности — они способны окрылять и вдохновлять, способны воспламенять уже существующее и зарождать абсолютно новое; слова в состоянии убеждать и устремлять ввысь — они, совершенно легко и незаметно могут раздвинуть границы или проложить новые русла, а могут убрать границы — и это самое их главное качество — слова могут сделать ваш мир — мир человека — безграничным, бескрайним, неизмеримым и неисчерпаемым, они в состоянии сделать его обширным и даже необъятным. Но точно с таким же успехом слова могут сделать всё и совсем наоборот — они в состоянии запереть человеческие возможности на ключ, тем самым, отвергнув безвозмездные дары природы. Слова в силах держать под замком даже людские способности и таланты. В конце концов, словам ничего не стоит украсть у человека его неоспоримое никем и ничем — украсть его природное право на вседозволенность. Ведь это право, единожды данное человеку самой природой, отобрать у себя может только сам человек.