Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— А что же тогда настоящее?

— Настоящим во времени есть только миг. Миг, мгновение — вот что не поддается корректировке, ибо мгновение всегда мимолетно и неуловимо… Настоящим есть только тот импульс, который вы ощущаете в каждом отдельном миге своего существования.

— Но это же…

— Вы хотите сказать чудо? — Артак еще раз засмеялся, — что ж, может быть и так.

— Получается что я…

— Любящий, сумасшедший или гений, — дракон утвердительно кивнул и самодовольно ухмыльнулся, — ибо ребенком вас уже трудно назвать. Впрочем что одно, что второе, что третье — одно и тоже.

— Но всё же…

— Вы — честный, — дракон как бы невзначай скользнул по мне взглядом и я понял что именно сейчас он сказал что-то очень важное…

Или скажет…

Так бывает когда ты пытаешься схватить свою мысль за хвост, а она, как бабочка на лугу — порхает и не поддается, ускользая от твоего сачка. Но ты точно знаешь что бабочка есть, что её можно поймать, что вот же она — совсем рядом, ты её видишь, любуешься ею, предвкушаешь её, но никак не можешь схватить.

— Вы — честный, — повторил дракон, — и вашему личному миру не остается ничего другого, как быть честным с вами. Вы не оставили ему выбора, когда отказались от любой, даже самой мелкой лжи. Как только вы это сделали, ваш мир повернулся к вам тем боком, где на все вопросы уже существует только один ответ, — Артак глубоко вдохнул, — и этот ответ — истинный — это честный и правдивый ответ. Поймите же, ваш мир — лишь зеркало. Он — отражение вашего естества. И если вы хотите что-то изменить вокруг, — Артак обвел взглядом пространство, явно имея в виду не только ту лестницу, где мы сейчас находились, — начинать всегда надо изнутри. Ведь глупо менять лишь отражение, оставив сам оригинал в покое, не так ли? Оно, отражение, изменится само собой, у него нет другого пути, как полностью соответствовать оригиналу. И если говорить о вашем случае, то вы не оставили отражению ни единого шанса, — он усмехнулся, — став честным с вашей собственной вселенной, вы — лично вы, и никто другой, тем самым активизировали очень важный и очень мощный механизм. Вселенная стала отвечать вам только правдой. Повторюсь, она — лишь ваше отражение, и у неё нет другого пути… Она говорит с вами так, как вы сами говорите с ней, как вы говорите с другими. То есть, она говорит вам правду.

Я посмотрел на циферблат своих, застывших в одной секунде часов, и эхом повторил последнее слово моего дракона:

— Правда. Чистая правда.

Артак, время от времени, продолжал дуть на мою ногу и мне казалось что его дыхание теплело с каждым вдохом и выдохом, с каждым новым дуновением, а спустя некоторый, совсем небольшой отрезок времени, я почувствовал (или мне показалось?) что моя кость начала плавиться.

Она плавилась как металл при сварке, она топилась как сливочное масло под горячим ножом, и сама нога, вследствие этого плавления, а может быть и несмотря на него, потихоньку меняла свои внешние очертания — исчезал отек, испарялась сине-красная припухлость с разорванными реками капилляров, и даже сама кость — расплавленная, мягкая и податливая — медленно, не торопясь, занимала своё, отведенное ей природой место. И место это было точно там, где оно должно было быть, то есть там, где мой сломанный и теперь сплавленный сустав был до повреждения.

Вот ведь точно — в любом из существующих временных миров — миров, где присутствует и проявляется время — всё происходящее может именно происходить, и происходить со временем.

И делать это исключительно вовремя.

Как и в любом мире, содержащем в себе пространство — всё и всегда находится там где должно, даже если это сломанная кость, стремящаяся разорвать кожу и вырваться из человеческого, впрочем, как и из любого другого тела.

Если есть пространство — всё и всегда на своих местах. Если есть время — всё и всегда вовремя. Только такой вариант. Других не дано. Других просто не бывает.

— Ничего, ничего, — дракон поглаживал меня свободной лапой, — связки целы, и первое время они смогут удержать кость на своём месте. Как на растяжках, понимаете? Ей просто некуда будет деться, — он улыбался, а я, словно находясь под гипнозом, не чувствовал никакой боли.

Гипноз или анальгин — не всё ли равно. Главное, что боль отсутствовала.

Странно (или чудесно) было только одно — за всё это время в подъезд не зашел ни один человек.

Хотя, почему странно?

Закономерно.

Ведь прошло не более одной земной секунды.

И эта секунда продолжала длиться и сейчас, и неизвестно было сколько ещё времени займёт её дление, сколько дополнительных моментов она принесёт своему хозяину.

— Вы говорили что мерой времени является тепло? — я продолжал лежать на полу, так как Артак жестом попросил меня пока ещё не вставать.

По крайней мере, я понял его жест именно так.

Наверное, для того чтобы не нагружать только что сплавленный сустав, чтобы предоставить ему больше времени для застывания. Непонятно было одно — сустав застывал по своим собственным, природным часам, или по моим наручным, которые практически стояли на одном месте, хотя и исправно отсчитывали секунды?

— Как и любой энергии, — дракон утвердительно кивнул и хитро посмотрел на меня.

— И чем больше температура…

— Тем больше времени сконцентрировано в данной материи или на данном участке пустоты.

— Ага. И если нам известно, что температура человеческого тела немногим менее 37-ми градусов, то этой информации хватит для расчетов? Я имею в виду, достаточно ли знать только температуру объекта, чтобы определить количество времени, сконцентрированного, например, во мне?

— Достаточно. — Артак кивнул головой, — только не надо рассматривать человеческое тело как единый и неделимый организм, не забывайте, что он — всего лишь мысль, выраженная в форме, доступной глазу. И именно мысль определяет количество времени, отпущенной на неё, — дракон замолчал на мгновение, давая мне время обдумать сказанное, — вот вы, например, можете определить температуру вашего мышления?

Он замолчал, а я, чувствуя себя молодым и нетерпеливым, глянув ещё раз на свои наручные часы, которые уже целую вечность показывали одно и тоже время — я не хотел терять даже остановленную каким-то пока ещё невероятным для меня способом секунду, я не мог более ждать:

— Не могу, — растерянно пробормотал я, — а есть какая-то формула для вычисления?

— Формула, — дракон засмеялся, и его смех эхом прокатился под бетонными сводами парадного, — формула! — повторил он, — вы видите, как влияет на вас общество! Вы, один из самых продвинутых людей на планете, уже познавший достаточно для того, чтобы навечно откинуть глупые предрассудки о математической определенности, если хотите — о предсказуемости мира! Вы, который уже знает, что человечество само выбрало путь законов и формул, а Вселенная лишь слепо скопировала и реализовала человеческий выбор! Вы, который сохранил детскую непосредственность и возвел честность в общении с людьми в ранг религии! Вы, который смог изменить свой внутренний мир и, тем самым, заставил всю остальную Вселенную отвечать на все без исключения ваши вопросы и запросы к ней исключительно прямодушно — отвечать прямолинейно и начистоту. Вы, верящий в чудеса, и уж наверное знающий что они есть! Ведь всё это вы! И вы спрашиваете меня о формуле? — дракон продолжал смеяться, но не насмешливо, а как-то по отечески, по доброму, не пытаясь обидеть или устыдить. — Конечно же, формула есть! Есть формула, есть! — он перевел дыхание и отдышался, — есть, уже хотя бы потому, что вы о ней спрашиваете. Своим вопросом вы уже создали эту формулу и дали ей жизнь.