Андрей Минин - Нулёвка

— Вот оно как… — Задумчиво уставился на меня глаз, меняющий цвет каждую секунду. — Вижу я кто — ты, странник. И побывать, где успел… Занимательно. Очень! Помыслы твои, как на ладони. Так и быть — выполню!!! — Прогремел голос этого безумца по залу.

— Чего??? — Не успел я испугаться, как его туша оказалась в шаге от меня, подняла второй рукой повыше, а третей ткнула в глаз. Ногтем! Я закричал…

Десяток человек столпился вокруг молодого парня, лет шестнадцати, что корчился на полу. Волосы мальчишки, были седыми, как у луня. Потаскала его жизнь. Ох, потаскала!

Сблёвывая поминутно, то кровь, то желчь, его руки скребли пол, а глаз — вытекал из глазницы, которую заполняло разноцветное марево, что вращалось то вправо, то влево и не останавливалось.

— Свезло командиру! — С нотками восхищения заметил Азей. — Будет теперь мудрым.

— Причём здесь мудрость? Один, повелитель валькирий и предводитель асов — был умным! Умным!

Дурак! Пнул под задницу говорившего 'Дядя' Фёдор!

— Он был всевидящим… — Внимательно наблюдал за процессом ревизор. Повышение в кармане! А если поймать его на контрабанде и чем чёрт не шутит — убийстве отпрыска Боярского рода Панкратьевых — вообще сказка. Это Москва! Это — работа в Главном Управлении!

— А Царевну то — упустили! Попадёт нам! Сечь будут… — Правильно заметил Захарий, скрывая переживания за Хана, под маской безразличия.

Мария была перенесена дальним предком, что жил на землях их Царства и достиг уровня местечкового Бога, во Францию, где у бывшей правящей семьи Эстонии были родственники. Жалела она лишь об одном — подростке, что так нежно ухаживал за ней и дарил необъяснимое тепло внутри. А какие у него шоколадки! С изюмом! А невосприимчивость к шарму — секрету их семьи, что передаётся из поколения в поколение? Другой уже на коленях бы ползал! Не стопроцентное конечно — мальчик влюбился, но и так неплохо…

— Мы ещё встретимся, — нашептала она ветру, что унёс весть в дальние края, поглаживая тёплый комочек в груди. Может в нём то — же царская кровь присутствует? Откуда такая тяга к не благородному?

— Тридцать семь… Сорок два… Пятьдесят! — Отсчитывал удары плетью тысячник, пока палач наказывал сотника. Вся спина Хана, давно потерявшего сознание, была покрыта кровью, пузырившейся при каждом ударе и натёкшая в лужу под ногами. Брызги долетали аж до передних рядов солдат, наблюдающих за экзекуцией. Многие пожалели, что пришли…

— Одарённый! Не умрёт. На двойке, как на собаке заживает! — Передавала по рядам солдатня, перешёптываясь.

— Задание не выполнил! Чудь при отходе посёк! Отношения с ними испортил! И как не казнили — то? — произнёс неизвестный в маске совы. — Такую потерю денег, не простили бы никому!

— Сам знаешь! Заступились за него. Пыльца, что он с молотка пустил — пришлась ко двору. Считай — Императора, из могилы вытащил. Хорошо, что не знает, какие страсти тогда разыгрались… И сколькие теперь желают его смерти, — добавил он многозначительно. — Врагов у парня теперь — хоть отбавляй!

— Треть Империи 'Крюк'! Треть, — хмыкнул масочник. — Забавный парень. И интерес к нему всё возрастает… Жаль, мой приворот снялся. Повторно уже не поставишь. Совсем параноиком стал! Всё щитами закрыл. И поднялся! Даааа… В разуме — уже восьмую, али девятую ступень дать можно. Надо вербовать! И срочно, пока другие не зашевелились. — Тревожно заозирался он.

— Сейчас ему надо наёмных убийц опасаться! Пошлют, как есть пошлют! — Покачал головой тот, кого прозвали 'Крюк'. — А игры свои оставь! — Осадил он своего друга и соратника в нелёгком деле.

— Как спина? Болит? — Серёга снова выступает в виде наседки. Хорошо хоть с ложечки не кормит.

— Спроси у Миши, какого это, когда тебя плёткой смоченной в растворе соли по спине приласкают. — Дёрнул я щекой. — Терпимо! И чего взъелись? Что мы могли? Заплевать его? Не понимаю…

— Наверно не стоило Белоглазых трогать? — Макнули меня носом в дерьмо.

— Наверно, — вспомнил я момент, как очнулся.

Голова трещит. Какофония звуков. Все столпились вокруг. Великана нет! Марии нет! Мой глаз на полу!

— Просто замечательно! — Возвёл я око к потолку. Одно оно у меня осталось… Одинёшенько!

— Идёт кто — то! — Указал пальцем на тропу Чуди — Гостомысл.

— Рассредоточились, — нашёл я в себе силы встать. — Луки товсь! Амулеты активировать! В штаны не лажать!

Это были они. Одним глазом я видел всё как обычно, а вот вторым… эээ… назовём его отверстием, что заполнилось дымкой — мне виделась другая картина. Минут на пять вперёд если перемотать! Что будет, что было… Стоп! Эээ… нет, только что будет. Будущее вижу! Круть! Неплохой дар, только вот двоится в глазах. Кровь из отверстия пошла. И из ушей! И из… Фигня дар!!! Надо повязку раздобыть…

— Хотя… — Скособочил я налобную, перекинув её на глаз, прикрыв его единорогом. — Валим всех! — Подал я пример, запустив в их гущу каменюку, отвалившуюся от колонны. Размазал двоих!

Стоп кадр. Визг стрел, вспыхнувших на лету пламенем, молниями и кислотой. Работа наших кузнецов. Пробитые тела! Живые и мёртвые. Стоны боли и боевые кличи! Кураж! Мародёрка!!!

Стоп кадр. Дядя 'Федор', что долбит черепом об алтарь одного из них, пока глазки не вытекут. За меня что — ли мстит? Или просто псих с наклонностями? Скорее второе — понял я отчётливо, так как он сожрал все, что вытекло с таким удовольствием… Ещё и пол вылизал! Ну и брыдлый он! Отвернулся.

Стоп кадр. Гостомысл, отрезающий голову врагу. Коллекция чудищ скоро пополнится…

Дёрнув головой, отгоняя воспоминания, я пояснил:

— Сам знаешь, я теперь могу видеть будущее на минуту — пять вперёд. Мы просто защищались. Они бы напали. Я видел! — Провёл рукой по повязке на глазу. — Главный, сожрал бы мои внутренности! Распотрошил весь отряд! Нельзя было их подпускать! Вот и вспылил, не подумал… — Чего уж там, — махнул я рукой.

— Шишкам части это не понравилось, — как только я поел, стал он втирать мне мазь в спину. — Очень не понравилось!

— Ещё бы! Теперь самим придётся добывать ископаемые. — Ни капли не жалел я о содеянном.

Чего жалеть то? Сделанного не воротишь! Совесть осталась чиста. Моя Мария… Не моя Мария — жива! Врагов рода людского положил! Всё хорошо. Хлопнула дверь:

— Иди, погуляй! — Выгнал Серёгу чрезвычайно довольный 'Дядя'. Надо поберечь глаз! Чёртов псих может и сожрать! — Поговорим? — Присел он на место друга, только вот мазать спину не стал. А она болит!

— Конечно. Что — то хотели? — Был я вежлив и внимателен, готовый в любую секунду защитить свою гляделку.

— Ты знаешь, зачем меня послали к тебе? — Уставился он своими рыбьими глазками в мой единственный и неповторимый. Неживыми. Мёртвыми. Мерзость! Буду отныне звать его — 'Рыбий глаз'!