Надежда Голубенкова - Превратности судьбы

Вопреки всему, Миша не возгордился. Он по-прежнему находил время общаться с друзьями, оставался заботливым братом для Вари, любящим сыном для родителей. Как ему это удаётся — не знаю!

Чего стоит тот случай, когда мы с ним и его дядей отвозили по домам Вову и Диму. Кстати, Вова оказался средним сыном знаменитого мельника Ясенева, чья мельница снабжает лучшей мукой пекарни нескольких окрестных городов. И, вразрез ожиданиям, отец встретил пропавшего сына с огромной радостью и ещё долго рассыпался в благодарностях, пока мы не уехали от них.

Дима был у матери единственным сыном. Когда он признался нам в своей бедности, Миша, не слушая его возражений, отдал ему свой дорогущий кинжал, велев продать и на вырученные деньги купить матери «чего-нибудь вкусненького», чтобы та смогла отметить его возращения.

— Ты чего? — покраснел до корней волос от такого поступка Дмитрий.

— Считай подарком на Новый год, ну или на день рождения, если он у тебя раньше, — весело подмигнул на это Миша.

Да, признаюсь, я позавидовал Диме. Правда, он так и не продал кинжал, оставил на память…

Когда барон Виктор увидел лачугу, в которой жил с матерью Дима, он сам отдал все имеющиеся при себе деньги и пообещал лично позаботиться, чтобы вдова рыбака и её сын больше ни в чём не нуждались. Теперь им не только выплачивают положенное (но почему-то не назначенное) пособие, но и семья Миши закупает рыбу, что ловит Дима, по нормальной рыночной цене.

Про кого я из оборотней забыл? Ах, да, Кирилл. Но о его судьбе нам ничего неизвестно. То ли вернулся на болото в избушку, то ли бродяжничает по стране, то ли окончательно слился с волком — не знаю…

Лично я за те дни, что прожил у друга, понял, что, как и его прадед, хочу быть историком. На будущий год я собираюсь поступать в академию, конечно под своим собственным именем. А пока я сижу на облучке рядом с Дираном, и мы едем к моим родителям. Да, мы не так давно были в посёлке, но барон Александр попросил нас заехать к кузнецам и выяснить, сможет ли кто-нибудь ковать мечи и кинжалы по эскизам его сына. Вон она, папка с Мишиными рисунками, лежит в повозке под сумкой с сухарями. Я их уже просмотрел — поистине гениально! Друг обещал, что если мы вернёмся с хорошими новостями и заключённым контрактом, он подарит мне первый клинок.

Кажется, всё. Небольшой кусочек истории, в которой мне лично посчастливилось поучаствовать. Да, временами было трудно, где-то я поступал глупо, не смело… Но в этом и сложность работы историка, описывающего события своей современности, которые к тому же затрагивают и его: приходится проявлять к себе повышенную строгость, быть правдивым и беспристрастным, подавляя потаённое желание выглядеть всегда доблестно и отважно. А получилось ли это у меня — рассудят потомки, ну или другие участники происшедшего.

Конец

Прошёл год. Миша держал в руках короткую записку, десять минут назад доставленную дракончиком. Послание было от Дины и в нём говорилось, что отец лично доставит её на праздник в замок Градовых. Ровно через неделю Мише исполнится шестнадцать, он официально станет совершеннолетним и сможет, если понадобится, самостоятельно представлять интересы семьи на многочисленных собраниях, заседаниях, светских приёмах…

А с чего в действительности всё началось?

В тот день, когда он подарил свой любимый кинжал Диме, он вдруг подумал, что сам мог бы разрабатывать проекты уникального оружия. Да, их семья всегда делала ставку на украшения, но и эксклюзивные клинки приносили немалый доход. Окрылённый идеей он сделал один эскиз, второй, третий…

Когда из тюрьмы вернулся отец, и они с матерью пришли в себя и смирились с военной карьерой Оскара, в один из вечеров он показал рисунки отцу. Тот загорелся идеей и тут же отослал гостивших до сих пор в замке дядю и Алета в горы, на переговоры с гномами. Когда дядя курьером прислал подписанные несколькими кузнецами договора, всё так быстро завертелось, что Миша и не мог точно сказать, с какого времени к нему стали приходить учителя. Теперь он в добровольно-принудительном порядке изучал не только необходимые в дизайне науки, такие как черчение, геральдика и построение орнамента, но и политику, теорию продаж, экономику. Отец с таким энтузиазмом занялся его обучением, решив всенепременно сделать из него второго Оскара, что Миша порой ужасался. Однако возражать он не смел: не хотел разочаровывать родителей и так многое перенесших за короткое время. Себя героем он не считал. В сущности, настолько ли велик его вклад в общее дело? Да ему всегда помогали: то люди, то обстоятельства.

С боем он вырывал время для игры с сестрой, для встреч с друзьями, которые жили не так уж от них далеко. Всё реже приходилось рисовать не ради возложенной на него обязанности, а для души. Всё чаще он вспоминал те дни, когда они спокойно с друзьями сидели в его комнате: разговаривали, строили планы на будущее, просто читали. А потом все разъехались, и он попал в круговорот, из которого не представлял, как выбраться.

Первый сделанный по его проекту клинок он, как и обещал, вручил Алету. Это был короткий довольно узкий обоюдоострый меч с изображённой по лезвию бегущей стаей волков и небольшой, как у кинжала, вполне обычной ручкой с гравировкой «Лучшему из всех гномов». Гравировку пришлось заказывать у здешнего мастера, так как для их партнёров-кузнецов из шахтёрских посёлков подобная надпись могла показаться обидной. Друг был в восторге!

Отрадой для души были письма Дины, которые он получал где-то раз в месяц. Конечно, он мог отправлять Тубана и чаще, но не хотел сильно надоедать подруге.

Ну вот, через пару дней он всех увидит. Пользуясь правом именинника, он пригласил на свой день рождения всех старых друзей: и Вову с семьёй, и Диму с матерью, и дядю, и Алета (который теперь живёт при исторической академии) и, конечно, Дину. Каждому из них он послал официальное приглашение на праздник: кому — с курьером, кому — с дракончиком.

В дверь постучали. Знакомый, чуть нерешительный, но звонкий и требовательный стук.

— Входи, Варя, открыто, — крикнул Миша, пряча дорогую сердцу записку в ящик стола.

Сестра была чем-то явно встревожена. Колеблясь, она замерла в дверях, переступая с ноги на ногу. Улыбнувшись, юноша подошёл и присел перед нею, чтобы их лица оказались на одном уровне.

— Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, что угодно. Ты что-то хотела?

Варя кивнула.

— И? — подбодрил её Миша.

— Я хотела навестить Принца, — так она назвала пони, которого подарил ей отец, — а там, у сарая, страшный пёс…