Карина Демина - Мертвая

Герр Герман выразительно покашлял, а я пожала плечами и повторила:

- Обойдется... - и ладонь на плечо девочки положила. Та от прикосновения вздрогнула и... замерла? Пожалуй, словно опасаясь, что, стоит пошевелиться, и я уберу руку.

Или вообще отдам ее... этому.

Не отдам.

Она не одобрит.

Она уже присматривается к той, которая наделена темной силой, а значит, почти принадлежит к узкому кругу избранных. Или проклятых? Не важно... главное, я поняла: что не отдам этого ребенка, даже если придется заплатить.

...он ведь за этим пришел.

За деньгами. И вопрос лишь в цене... и значит, надо лишь дождаться Аарона Марковича и позволить ему сделать свою работу. Торговаться Аарон Маркович умел... а мое состояние... что ж, особого ущерба не испытает.

В общем-то все было обыкновенно - время от времени у кого-то да появлялась светлая мысль обвинить меня в причиненном ущербе и содрать пару-тройку тысяч марок - и скучно, вот только у инквизиторов имелось собственное мнение.

Вильгельм - кажется, я начинаю запоминать это имя, - устроился на софе под кладбищенским пейзажем и, закинув ногу за ногу, - стали видны не только подштанники, но и острые волосатые коленки - и поинтересовался:

- А что, собственно говоря, происходит?

- Ничего хорошего, - ответил почему-то Диттер, занявший софу слева. И тоже ногу за ногу закинул... ноги у него крепкие.

В меру волосатые.

И посеченные какие-то, будто грыз кто, но не догрыз...

Заметив мой взгляд, Диттер заерзал и попытался повернуться ко мне боком. Ага, если еще халатик поправлять кинется, то совсем весело станет.

- И все-таки...

- Господин...

- Этот урод, - Диттер перебил поверенного. - Едва на смерть не забил свою жену за то, что отказалась отправить дочь на свалку... не эту, другую... новорожденную...

Поверенный вспыхнул и устремил печальный взгляд на герра Германа, однако городские власти в лице оного предавались делу бездельному и, если верить храмовому служке, даже весьма вредному для души - зависти. Она читалась в неодобрительно поджатых губах, в очах, преисполненных укора, в... в оттопыренном мизинце, который герр Герман приставил к носу. Для чего? Кто ж его знает. Может, ему так нюхалось удобней.

- Мой... клиент уверен, что произошло недоразумение...

- Прошу, - Гюнтер явился с подносом, правда, на нем были не чашки с кофием - гости были сочтены недостойными и этакой малости, - но знакомого вида бумаги. Их Вильгельм взял, чашечку на поднос поставил.

Хмыкнул.

Пробежался взглядом. Бровка его приподнялась. А босая ступня почесала другую босую ступню, что заставило герра Германа поморщиться. Экий он, оказывается, моралист... в публичном-то доме мне другое говорили. И вообще, какая разница, сколько у девушки потенциальных любовников, лишь бы прокормила... а судя по тому, как инквизитор почесывал впалое брюхо свое, есть ему хотелось.

Диттер, к слову, шоколад свой допил торопливо, и спешка эта была заметна не только мне. А еще носки... темно-пурпурные носки на длинных подвязках, к счастью, одинаковых, а то имелся среди моих приятелей один, который вечно эти подвязки терял и потому щеголял в разных...

- ...мой клиент сожалеет... что фройляйн пришлось стать свидетельницей семейной ссоры, однако это... внутренние дела... общины...

Он явно давился словами, но продолжал говорить.

- Внутренние... - бумаги Вильгельм сложил пополам и сунул под полосатую подушечку, положенную на софу исключительно красоты ради, а вовсе не для того, чтоб под нее совали всякое. - Внутренние... это внутренние... передайте вашему клиенту...

Он поднялся медленно.

Текуче...

- ...что в империи очень не любят, когда кто-то ставит свои внутренние порывы выше интересов государства...

Он двигался бесшумно.

Мягко.

И в два шага оказался подле красного хиндара. А ведь одного росточка, вот только Вильгельм поуже в плечах, да и вовсе смотрится хилым, недокормленным. Именно поэтому хиндар лишь хмыкнул: не увидел угрозы в смешном имперце, который носит халат поверх подштанников...

- ...и уж тем более практикует ритуалы, однозначно запрещенные Инквизицией и его Императорским величеством Казимиром третьим Благим...

...ага, помнится, он издал пару спорных указов, в том числе дающий одаренным женщинам право владеть собственным имуществом.

Хороший был дядечка.

А потому и прожил почти двести лет, пока народец, подобным самоуправством возмущенный - куда это бабе да деньги в руки давать, не говоря уже о земле - не пообвыкся...

...и судьи опять же. Если память не изменяет, были там... примеры прецедентного права, вызвавшие настоящую волну реформации...

- Мой клиент всецело осознал ошибку...

Ага, по глазам вижу.

Ишь, полыхают.

И столько ненависти... Аарону Марковичу придется изрядно потрудиться, ибо дешево мне детей не продадут. Да, женщина вольна уйти от мужа, но вот дети ее принадлежат в первую очередь отцу. И он, клянусь милостью Кхари, знал об этом.

Двадцать тысяч?

Он двести потребует...

...а я отдам, потому что деньги я зарабатывать умею, а вот с людьми нормальными как-то оно не получается. Кхари же нужна эта девочка.

- ...и готов присягнуть, что подобное больше не повторится... - поверенный сглотнул и устало добавил. - Как отец, он имеет полное право забрать своих детей... и жену...

- С ее согласия...

Этот оскал...

...он уверен, что Рашья согласиться. Да и куда ей от детей уходить? Пойдет за мужем, как крыса за проклятой дудкой. А там... долго ли собираться?

Пара часов и... ищи их по всей Империи.

Не найдешь.

Сколько вообще существует таких вот полулегальных городков, которые не столько поселения, сколько норы в горах мусора? И таких вот ублюдков, уверенных, что они и есть высшая власть?

Злость, наполнявшая меня, тихо напевала на незнакомом языке.

И гремели барабаны.

Тягуче ныли тяжелые рога морского зверя. Я слышала надсадный их рев столь же явственно, как и голос поверенного, расписывавшего то, каким замечательным отцом и мужем является Питхари, а что мне случилось стать свидетелем ссоры... порой женщины требуют слишком многого...

...я видела медные обручи.

И гонг в морщинистой руке.

Молот, занесенный над искореженной многими ударами поверхностью. Я... была там, на поляне, перед статуей Кхари. Я держала ритуальный нож и смотрела на смуглое горло человека, которого вот-вот принесут в жертву Плясунье.

Его руки были стянуты за спиной. И отменнейшая конопляная веревка спускалась к ногам. Она была коротка, и поэтому человек выгибался. Грудь его, расписанная алыми змеями, часто вздымалась. Его сердце стучало быстро... быстрее ритма барабана... а в глазах мне виделся страх.

Презренный нара...

...вскрик боли заставил меня очнуться. Нет, музыка не стихла, просто отступила, давая возможность вернуться в мир яви.