Елена Блонди - Тайные улицы, странные места [СИ]

И снова тыщу раз жалко, что вечер так криво складывается! Мать удрала, как раз бы уйти на гору, позависать в стеклянном домике, получше увидеть белый лабиринт, ну или забрать Женю и полазить наверху, по гребням холмов. Там и жара не такая дикая, со всех сторон дует.

Он снова вызвал номер Аны. Снова сбросил несостоявшийся вызов. Времени у него — с полчаса. Потом, если эта каракатица не подключит мобилу, придется сгонять на Молодежку.

Женька ушел в комнату, кинул на диван простыню, чтоб не ерзать горячими ногами по покрывалу — оно жарче, чем прохладная простынка. Положил рядом смартфон и снова задумался.

И еще вот странность. Когда в первый раз Женю увидел, она показалась совсем некрасивой. Вот напрочь. Ни фигуры, ни лица, все какое-то будто специально другое. Вполне нормальное, конечно, но… Кругом, везде, в сети, в социалках, в рекламе, которую запихивают в пиратские видео, скачанные с торрента, — телки напрочь другие. Похожи друг на друга, как близняшки, да. Но потому и похожи, что хотят быть покрасивее. Чтоб ноги — длинные. Сиськи — круглые. Жопа опять же — как два шарика. Личико маленькое, глаза здоровущие. Волосы намаслены, чтоб висели. Конечно, есть всякие другие, как например, Натали из параллельного. Она пострижена под пацанчика, сисек нету, но у нее ноги от ушей и вообще она жутко красивенькая. Ана аж млела от счастья, когда та наконец, в другую школу ушла. А Женю Местечко никак красавицей не назовешь. Но почему-то, когда она болтает, на нее смотреть хочется. А когда улыбается, прикрывая рот ладонью, то у Женьки губы сами растягиваются, аж уши двигаются, как у кота. И вот сейчас, когда по материному рецепту, он впервые с начала их знакомства «шагнул в сторону» посмотреть, то даже вспомнить, почему Женя казалась некрасивой, он не может. Теперь скорее Ана кажется ему противной, со своей выпяченной задницей в белых лосинах и с постоянно намазанным тональным кремом лицом. Как… как фигурка на торте — вспомнил Женька шедевры, выставленные в стильной кондитерской. Такая же вся нарисованная и масляная.

Размышляя, он каждые пару минут брал смартфон и выслушивал вежливый механический голос. И наконец, решительно сел, шлепая в линолеум босыми ногами. Какого хрена! Так. Полчаса на поездку, ну там еще полчаса, вряд ли Ана приедет к восьми, а если не будет ее к половине девятого — сама, значит, виновата. А будет — он извинится и свалит. Успеет на гору к девяти. Жалко, что солнце уже садится раньше. Но все равно. Можно покричать ее снаружи. Она услышит и выйдет. Или выйдет косматый и натравит на меня козу Меотиду, прикинул Женька, засмеялся и ему стало совсем хорошо.

Уже одетый, он забежал в комнату матери, на обороте ее записки, усмехаясь, оставил свое послание.

«Записку нашел под диваном! Ты чего? Я ушел, буду поздно. Не волнуйся. Кот пожрал. Телефон заряди!!! Я позвоню».

Унес записку на кухню и, как положено, придавил сахарницей.

Закат Женька благополучно пропустил, успел только увидеть полыхающее алыми красками небо, когда усаживался в маршрутку. Значит, понял, на пляже будет совсем уже вечер. Хотя в такую жару народищу там будет — до ночи не протолкнуться. Хорошо, что сама Молодежка — она за скалой и старым яхт-клубом, а обычный цивильный пляж с песочком и грибочками — отдельно. Детишки с бабулями и семейства, что приехали на машинах, там и кучкуются. Хотя, вот если бы мне машину, мечтал Женька, трясясь на жарком колючем сиденье, я бы ездил далеко, туда, где много песка, нет никого. И — ветер. Мать все время вздыхает, ох, этот ветер, снова ветер. А Женьке нравится. Он ей все время говорит, ну если б не дуло, прикинь, жарища была бы! А она в ответ, ну-ну. Ты еще скажи, тебе нравится зимний норд-ост! А что? И нравится. Если одеться и капюшон на башку, на набережной такие волны. Дома, а не волны! Бахают, как пушка стреляет. Но машину батя забрал, так вместе решили — им с матерью квартира, ему — тачка и жить у Оленьки. Справедливо, конечно, еще не хватало, чтоб он ходил туда-сюда, мотал матери нервы.

Идя от остановки к берегу, Женька посмотрел на время. И немного занервничал сам, ускоряя шаги. Потому что уже почти восемь, а они толком же не договорились, где именно встретятся. Молодежка, конечно, маленькая — полсотни метров под нависшей скалой, но там постоянно трется народ, девки визжат, заходя в воду по острым камням, пацаны ныряют с маленьких скал, что торчат дальше в море. А потом девки визжат, потому что под водой травища, вырастает длинная — плывешь, гладит по пузу. Женька терпел Молодежку еще и поэтому — он травы не боялся, и можно было нормально там поплавать, не волнуясь, что ногой заедет кому по макушке.

Низом он идти не стал, поднялся по грунтовке на самую макушку широкой скалы, где совсем недавно, в августе, снова копались археологи, в развалинах еще одного античного городища. Ступил на край, заглядывая со скалы вниз. Вдруг она уже там и отсюда видно, где ждет.

Но среди смутно видимых в полумраке голов Аны он не разглядел. Снова вытащил смартфон, без надежды потыкал в кнопку, злясь на то, что, наверное, как мать, не уследила и теперь ходит с разряженным. А даже если бы собирались вместе купаться, он бы звякнул и нашлись бы в секунду, обычное дело.

Ветер гулял по разрытой скале свободно, шевелил сухую траву — высоченную, и как не спалили, удивительно. Кидался к Женьке, охлопывая его мягким теплыми лапищами, шевелил на лбу растрепанные густые волосы, дул в потную шею. Вниз спускаться совершенно не хотелось. Но придется. Вряд ли Ана полезет сюда на своих каблучищах.

— Жекочка?

Он резко повернулся, взмахивая руками. Ветер мягко толкнул его в бок. И только сейчас Женька понял — стоит на самом краю, а внизу острые края скалы и под ними далеко, как, наверное, три этажа — каменная плоскость, усыпанная колючей крошкой.

— Черт! — смартфон выпал из потной руки, кувыркнулся, исчезая в каменном провале.

Под ногами ничего не было видно, потому что почти напротив, подъехав по грунтовке к самому раскопу, автомобиль ударил дальним светом, слепя глаза и делая под ногами все совершенно черным, с яркими островками света на маковках острых камней.

Ана стояла перед машиной — тонким изящным силуэтом, изогнулась, уперев руку в бедро. Пропела с насмешечкой:

— Яви-и-ился все-таки.

— Ты же сама, — удивился Женька, прикрывая глаза рукой и пытаясь разглядеть, кто там, внутри машины, но не видел ничего, кроме завесы белого света и черной фигурки, — согласилась. А я тебе звонил, сказать хотел…

— Ты что-то слишком много. Болтаешь, — перебила его Ана.

— Что?

— Ничего! Лезешь, куда не надо. Тебя кто просил, на фесте, а? Кто просил встревать? Насчет меня!

Женька промолчал, ошарашенный истеричной злобой в ее голосе. Ничего себе! Он ее спас, припугнул шестерок Нориса. Получил за это по морде так, что не мог челюстью шевелить. И он же теперь виноват? А приехала на машине, вдруг с холодком по лопаткам понял Женька, ну да, у нее подруга с тачкой. Но вдруг…