Елена Блонди - Тайные улицы, странные места [СИ]

Почему ее зовут так же? Да просто случайность. И фамилия такая — смешная совсем фамилия, как специально, чтоб все посмешнее — с такой непонятной внешностью — и еще вдруг Местечко, ха-ха. Бедная девчонка, наверняка в каждой школе без конца дразнят, издеваются. Была бы красотка, как Ана, или хотя бы старалась, как вот Анкины подружки. Но, блин, штаны эти. Железки на рюкзаке. Патлы нестриженые с дурацкой челкой. Оно бы все и ладно…

Женька спохватился, поняв, сильно обижен на ни в чем неповинную девочку за то, что сам навоображал себе. Намечтал. И тут же себе возразил, сердясь, виновата, конечно, виновата. Сидела тут, хихикала с этим быдлованом гопником. Ясно же — старалась понравиться. Знаем все эти хи-хи да ха-ха. Мама говорит, девочки быстрее развиваются. Ну да, в четвертом они всех пацанов тупо переросли. Потом пацаны обогнали, но у них хоба — сиськи. И сразу пошли эти хиханьки, класса с седьмого. Соберутся в углу, пялятся оттуда на самых крутых пацанов, чаще на старшеклассников. И хихикают, как идиотки. Это и называется — переросли? Капча правильно ржет, про девок: сиськи есть — ума не надо. И дальше рассказывает, как это все правильно природой придумано, а то пацанам хрен чо ловить, не полапаешь вечером в подъезде. А так — наплел чего, в ответ на хихи, и завтра можно хвастаться.

Как ни странно, самые странные происшествия дня, окно и фрамуга, а еще то, что Емец в эдакой катастрофе всего-то пару царапин получил на своей дурной морде, а Манечка порвала подол платья, все это не казалось Женьке важным и требующим обдумывания. Пусть про это думает Капча, прикидывая, что в класс пришла новенькая и оказалась монстром. Как раз в стиле его любых видюх. Женька их терпеть не мог, может быть, потому что там, в американских фильмах про совсем чужие американские школы, вдруг показывали все ужасно и уныло знакомое. Обязательно школьный спортсмен-супермен, ботаник-задрот, и обязательно Аночка-красотка со свитой подружек. Сто видюх, а меняются в них только монстры. Получается — скука. Конечно, Капча ищет, куда бы воткнуть в таком фильме Женю Местечко. И получается, если на серую мышь она не катит, на красотку тем более, а для свиты слишком уж самостоятельная, то Серый сразу ее в монстры и записал.

Сунув теплую сковороду обратно в холодильник, Женька ушел на диван, забыв книжку на кухонном столе. И сам позвал кота, чтоб пришел и топтался, пока хозяин добрый.

— Боцман-буцман!..

Но рыжий был занят — лежал на подоконнике, следил за голубями на дорожке и временами еле слышно стрекотал, подергивая белые усы. Воображает себя охотником, усмехнулся Женька, вытаскивая подушку из-под головы и суя ее под ноги. Уставился в белый потолок. Сейчас самое важное — решить, правильно ли он отказал Ане.

— Вот черт! — сел, нашаривая ногой сброшенные на пол джинсы.

Записку он так и не прочитал. А еще — Ана ж не знает, что он отказывается. Придется ей звонить.

В записке, впрочем, никаких сюрпризов не оказалось.

«Жека едем завтра на Азовфест да? Палатку бери и два батла шампансково, будем всех на уши ставеть. Ночью посидим в какосе, там танцы до утра. Кис ю дарлинг. Ана».

— Какосе… — сообщил потолку Женька потрясенным голосом и уронил записку на грудь, — ка-ко-се!

Но тут же благородно себя обругал. Никто ж не виноват, что мама Лариса цыкнута на литературе и изящной словесности и с младенчества гоняла его за ошибки в русском языке. И между прочим, не сильно и получается у нее, постоянно закатывает глаза на Женькины «тся» и «ться». И как пишется «словестность» с буквой «т» или без — Женька тоже не знает. Но «какос»!

Он взял смартфон, вспоминая, а есть ли у него номер Аны. Вздохнул и набрал Капчу — у того наверняка есть.

— А-а-а! — заорал Серый в трубку, — ну, класс, я как раз тебе собрался. Звонить. Короче, земеля, ты только не падай там. Со стула.

— Я на диване, — уточнил Женька.

— Короче, я новенькую пригласил на фест. На всю ночь, во! И она согласилась!

— Кого? — тупо переспросил Женька, переходя в сидячее положение и спихивая с колен внезапного Боцмана, — пошел отсюда, козлина!

— Чего?

— Я коту.

— А. Ага. Короче, я подумал, а чо мне терять? Потрусь там, музычка, танцы, то се. Ну и, прикинь, я ж круче Местечки в тыщу раз, так?

Женька промолчал, но Капча не нуждался в подтверждении крутости. Закончил жизнерадостно:

— Так что, она мне сто проц завтра ночью даст! А прикинь, Смола, если у ней ни рожи, ни кожи, ни бабла, а может, она, зато супер-секси? Ты про лук знаешь прикол? Бабушка внуку показывает, как лук чистить. Если, грит, тонкая не снимается, снимай толстую. Ты понял, да? Мудрость веков! Снимай толстую!

— Она не толстая, — хмуро сказал Женька, — у тебя Анкин телефон есть? Кинешь?

— Хрен тебе на стол, — засмеялся Капча, — вы там крутите, а я должен тебе телефон ее давать, неа…

И он отключился. Женька не сильно опечалился, был уверен, что друг через минуту пришлет номер смской, не так уж он и задвинут на Ане. Вон, сходу снял… толстую…

Но телефон зазвонил сам. Женька глянул на неизвестный номер и осторожно поднес гаджет к уху.

— Алло?

Снова целых несколько секунд он по-дурацки ждал, что в трубке возникнет тот самый голос, который так и остался сам по себе, не привязанный к реальной Жене. Но оказалось — Ана.

— Ну? — выдохнула сексуально, — завтра в пять часов, у «Калинки». Где стоянка. Ты тачку возьмешь?

— Нет, — ответил Женька на все сразу, с некоторым даже удовольствием представив, сколько запросит таксист за пригородную поездку. У него даже в копилке таких денег нет, и в нычке, что на плеер собирал.

Но Ана оказалась сговорчивей, чем надеялся.

— Тогда на автовокзале, где маршрутки. Я позвоню, нам Ежик придержит передние места.

— А… — и вот тут Женька внезапно понял — если он откажется, то там всю ночь шумный Капча будет приставать к Жене Местечко, а уж он знает, как его друг умеет с телками. И стишков три штуки выучил, и серьезным может стать, и бледным-печальным.

— Две бутылки, — ответила Ана, — шампанского. И еще я люблю манго. Шашлык там будет. Кисс ю, дарлинг. До завтра.

Вот так и случилось, что Женька оказался на полном народу пляже, таща на спине рюкзак с шампанским (пришлось вытрясти из копилки восемьсот рублей мелочью, и всю нычку забрать в кошелек — две с половиной тыщи, а то ведь еще — «какос») и волоча на локте довольную Ану в микроскопических шортиках и такой же крошечной майке.

Причем… Тут он украдкой осмотрел ровный пробор в блестящих волосах и усмехнулся. Про сегодняшний свой позор в школе Ана, как будто и забыла. А с другой стороны, чего от нее ждать? Что она кинется домой, сядет в уголку плакать? Да она, скорее всего и не врубилась, как Женька Местечко посадила ее в лужу, глубокую и грязную. Вот русак, Данила Валерьевич, дядька молодой, продвинутый и школьниками уважаемый как ни один из преподов, он врубился по полной. Видно было, как сдерживается, чтоб не захохотать, и в глазах искры. Когда Женя встала рассказывать. А сама Ана? Повертела головой, прошипела Жене несколько гадостей, и вот — чешет, как ни в чем ни бывало. «Какос», вспомнил Женька записку. Ну и ладно, если не поняла, значит, в октябре не будет новенькую травить. Забудет напрочь.