Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Так. Признание перед судом. Дьютифул так и не занял своего места, но я помнил, как все должно пройти. Я подошел к перилам. Положил на них руки.

— Это случилось за два дня до Зимнего праздника. Я хотел подарить Би особый день. Она… в нашем доме все было плохо.

Я колебался. Сколько боли я хотел причинить? Как можно меньше. У Чейда, Ланта и Шайн были свои беды. И ведь это не они меня подвели, а я подвел их.

И я взял все на себя. Не говорил о недостатках Ланта как учителя, и замалчивал жадность и ребячество Шайн. О себе я рассказал всю правду — от вмешательства в смерть собаки до того, как я бросил своего ребенка на попечительство других, чтобы попытаться спасти Шута. Я признал, что не соглашался держать в своем доме члена группы Скилла, чтобы можно было связаться с замком в мое отсутствие; признал, что никогда не видел необходимости в домашнем отряде гвардейцев.

Неожиданно я рассказал обо всем, что произошло в поместье, пока меня не было. Не останавливаясь на задыхающихся рыданиях Шайн, я говорил о разбитой жизни в Ивовом лесу, о бесполезных попытках найти Би. Сказал только, что два чалсидианца, которых я допросил, подтвердили все, что нам рассказали люди поместья. Я не стал уточнять, почему они стали так болтливы. Я признался, что выпил чай из эльфовой коры и не смог пройти за дочерью через камень. А тем, кто никогда не использовал Скилл-порталы, объяснил, что Би теперь потерялась. Не умерла, нет, не просто умерла. Потерялась. Пропала. Растворилась в потоке Скилла. Все попытки найти ее провалились.

И здесь я исчерпал себя. Покачнулся. Я посмотрел на деревянные плашки и понял, что стою на коленях. В какой-то момент рассказа мои колени подогнулись, и я не устоял.

— Фитц? — сказал Дьютифул, и в голосе его звучало только беспокойство. — Фитц? Тебе плохо?

— Конечно ему плохо! Нам всем плохо. Все это неправильно. Хуже всего то, что мы должны собираться здесь тайком, чтобы оплакать потерю ребенка. Фитц, держись за меня. Вставай. Вставай же.

Это Кетриккен поднимала меня на ноги, перекинув мою руку через плечо. Она с трудом выпрямилась: годы ее тяготили больше, чем мой вес. Я качался, пока она вела меня к креслу у очага. Чувствуя себя смущенным и старым, я сел. Я не понимал, что происходит, пока ее капюшон не упал: волосы ее были коротко острижены.

Остальные собрались вокруг нас.

— Ох, мама, я же просил быть сдержанней, — мягко произнес Дьютифул.

— Сдержанней? — это Эллиана. Она стянула с головы корону и шарф, обнажая короткие пучки того, что всегда было ее блестящими черными волосами.

— Сдержанней? — она подняла корону, будто собираясь бросить ее на пол. Проспер поймал ее руку, и она отдала корону ему. Она опустилась на пол, королевские одежды упали вокруг. Спрятав лицо в ладонях, она заговорила сквозь пальцы:

— Мы потеряли ребенка. Маленькую девочку! Дочь Видящих! Она пропала, как когда-то пропала моя младшая сестра. И мы снова должны пройти через это страдание? Через незнание? Тайную боль? Пропала! А мы должны быть сдержанней?

Она откинула голову назад, обнажив длинный столбик горла, и завыла, как волчица, оплакивающая своего щенка. Проспер опустился на колени рядом и обнял мать за плечи.

— Точно ли, что она пропала навсегда? Все знают рассказы о людях, которые вышли из камней спустя годы… — произнес Чивэл.

— У нее нет опыта, и она попала в камень как часть неподготовленной группы. Это как капля вина в бурной реке. Я не буду давать никаких ложных надежд. Мы должны отпустить ее, — произнесла Неттл.

Я задрожал. Кетриккен села рядом и крепко обняла меня.

— Это моя вина, — признался я ей.

— Ох, Фитц, ты всегда… — она откинулась назад и что-то сказала. Еще мягче она добавила: — Тебя никто не обвиняет.

— Я сам обвиняю себя.

— Это конечно, — мягко произнесла она, словно я был ребенком, утверждающим, что луна сделана из сыра.

Эллиана услышала нас.

— Нет! Виноваты они! Те, кто ее украл. Их всех нужно найти и убить! Убить, как свиней, визжащих перед мясником!

— Эллиана, Фитц убил тех, кого мог. Камень взял остальных.

Дьютифул попытался успокоить ее. Я поднял голову. Слепой или нет, взгляд Шута встретился с моим. Он встал, нащупывая плечо Искры, и она скользнула под его руку хорошо выученным движением. Я видел, как двигается его рот, и знал, что он сказал ей. Он поддержит Эллиану, и этот союз станет таким же непредсказуемым и взрывоопасным, как один из горшков Чейда.

— Родные мои, — сказал Дьютифул. В его голосе звучали неуловимые нотки того, кто владеет положением. — Пожалуйста. Мы собрались здесь, чтобы оплакать маленькую Би. Мы должны скрывать свою скорбь до тех пор, пока не поймем, как магию обратили против нас, и сохраняется ли опасность нападения невидимых врагов. Когда у нас появятся тактика и цель, мы ударим. До тех пор мы собираем знания и строим планы. Мы не должны пугать наши герцогства, пока у нас не будет защиты.

Сжав зубы, он покачал головой.

— Но у нас не одна угроза. Огромный зеленый дракон совершил набег на Фарроу, не только забрав скот, но и разрушая амбары, чтобы добраться до животных. Два других дракона угрожали Бернсу. Драконьи торговцы одновременно утверждают, что не управляют ими и угрожают возмездием любому, кто нападет на них. Пиратские острова увеличили сборы с наших торговых судов на треть и требуют уплачивать только золотом или бренди из Сенседжа. Тилт сообщает о болезни, которая уносит овец и собак. А в Горах…

— Все так, — сказала Кетриккен, прерывая этот список бед. — Эта трагедия не значит, что остальная жизнь останавливается. Но ты прав, Дьютифул. Мы пришли сюда выплакаться, и дать друг другу немного тепла.

Она поднялась и протянула руку жене своего сына. Эллиана приняла ее и Кетриккен помогла ей подняться.

— Идемте.

Две королевы пошли впереди, и все двинулись за ними к огню. Чивэл, сын Баррича и Молли, подошел ко мне и предложил руку.

— Ты можешь идти? — без намека на жалость спросил он.

— Могу, — но я принял его руку, чтобы подняться, и он остался рядом со мной.

У Искры в кармане фартука нашлись ножницы. Кетриккен и Эллиана принесли свои обрезанные волосы в шелковых сумках. Они полетели в огонь, зловоние заполнило комнату. Запах напомнил мне, как мы с Би сжигали тело курьера. Той ночью моя малышка была такой храброй. Внезапно меня затошнило. Какое нежное воспоминание о маленьком ребенке: она помогла мне скрыть убийство! Я молчал, пока каждый человек бросал прядь волос в огонь и рассказывал свое воспоминание, произносил слова сожаления или просто склонял голову. Нэд говорил о платье, которое он подарил ей, и о том, что она выглядела как «маленький праздничный торт, украшенный сахаром и специями», когда надела его. Кетриккен с сожалением говорила о том, как ошиблась в ее жизненной силе, когда впервые увидела. Неттл поделилась тем, чего я никогда не знал: как пришла в комнату и увидела Би, одну, танцующую вместе со снегом, падающим за окном. Но когда пришла моя очередь, я только покачал головой.