Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Исходя из этого решено и объявлено, что ни один торговец Бингтауна не может законно заниматься каким-либо видом торговли или иных действий, включающих в себя сбор и продажу товаров, полученных из драконов.

— Он дал тебе кровь дракона.

Остальных я убедил, что, хотя меня и беспокоят настойки, которые Эш дал Шуту, мы ничего не можем сделать, кроме как ждать и следить. Я не сказал им точно, что это за зелье. Не было никакой возможности объявить это и скрыть от короля запрещенную торговлю Чейда. Я и сам был потрясен этим интересом. Когда Эш впервые произнес это, я был поражен. И почти сразу понял, что и впрямь, если уж Чейд заинтересовался свойствами драконьей крови, он непременно получит ее. Все, чего я хотел — чтобы сейчас Чейд не пришел в себя. Я понятия не имел, была ли доза, вычитанная Эшем в свитке Чейда, верной, не говоря уж о том, каких неприятных последствий нам следует бояться. И, к несчастью, лучшим решением я счел оставить все эти заботы при себе.

В конце концов, у Дьютифула был трон. Неттл нуждалась в отдыхе, а Риддл взялся проследить за этим. Кетриккен отошла от постели Шута, чтобы навестить Чейда. Я обещал, что скоро присоединюсь к ней, отослал Эша за едой для нас с Шутом и сел в освободившееся кресло. Только потом я заговорил.

— Что она сделает со мной?

Я покачал головой.

— Не представляю. Может быть ничего. Я попрошу Эша разобраться со свитками, которые описывают исцеления частями драконов. Пусть он прочитает и отложит для меня все, что представляется важным. — Я не стал говорить, что большую часть таких свитков Чейд считал надувательством. Мы оказались на неизвестной территории и нащупывали свой путь сквозь тьму. — У тебя есть силы на разговор со мной?

Он улыбнулся.

— Сейчас я чувствую, что могу пойти с тобой в горы. Но совсем недавно у меня все горело внутри, и я плакал на плече Кетриккен как умирающий ребенок. — Он моргнул золотыми глазами. — Сейчас мне видно больше света, чем раньше. После того, как Эш дал мне это, я долго спал. Или он так говорит. На самом деле я не верю, что полностью проснулся с тех пор, как он вылил ее мне в рот. А какие сны я видел! Не сны о Белом Пророке, но сны, полные силы и славы. Я летал, Фитц. Не так, как на спине Девушки-на-Драконе. Я летал сам. — Он помолчал. — Руки ужасно болят, но я могу ими двигать. Каждым пальцем! Кожа так чешется, что хочется сорвать ее. А моя нога, моя больная нога? — Он задрал подол ночной рубашки и показал мне ее. — Я могу наступать на нее. Она болит, ноет все время. Но это не та боль, что была раньше.

Теперь я понял, что его улыбка выражала не только радость, но и прятала гримасу боли. Я поднялся, чтобы посмотреть, какие травы смогут облегчить глубокую боль заживающих костей. Двигаясь по комнате, я говорил.

— Мне нужно поговорить с тобой о людях, напавших на Ивовый лес. Они забрали мою маленькую дочь, мою Би. И дочь Чейда, девушку по имени Шан.

— Нет.

— Что нет?

На его лице вновь отразилась паника.

— У Чейда нет дочери. Она ведь тоже считается наследницей Видящих. Я бы знал про нее. Фитц, ничто из того, что ты мне рассказываешь, не может быть таким. Я бы знал. И это открыло бы для меня другие пути.

— Шут, пожалуйста. Успокойся. Выслушай меня. Ты и я, мы изменили мир, как ты и говорил. И когда ты… ты вернулся, думаю, мы изменили все пути. Из-за того, что мы сделали, Чейд вышел из-за стен замка Баккип. И у него не один, а двое детей. Шан и Лант. И у меня появилась дочь, которую ты не предвидел. Мы изменили все, Шут. Как ты и говорил. Пожалуйста, пока просто прими это. Потому что ты единственный, кто может знать, почему Слуги украли мою дочь. И куда они ее везут, и что хотят делать.

Я вернулся к нему. Я выбрал смесь валерианы, банвурта, ивовой коры и подсыпал немного молотого имбиря для вкуса. На другой полке я нашел ступку и пестик и принес их к креслу. Я перетер травы, их ароматы смешались. Поморщившись, я добавил имбиря и немного сушеной лимонной цедры.

— Ты бросил меня здесь. Одного, — тихо произнес Шут.

Бесполезно было напоминать, что он остался не один.

— Мне пришлось, — признался я. — Ты слышал, что я нашел в своем доме?

— Кое-что, — прохрипел он и отвел глаза.

— Так вот.

Я собирался с мыслями. Иногда, чтобы что-то узнать, нужно чем-то поделиться. Мне не хотелось думать и вновь переживать все это. Вот трус. Хочешь говорить о людских муках и спрятать свой позор? Я вздохнул и начал. Часть меня монотонно произносила слова, описывая произошедшее. Другая часть тщательно составляла травяной чай, который мог бы облегчить его боль. Залить свежую воду в чайник, вскипятить ее, согреть заварочный чайник, чтобы тепло не пропало, когда травы будут залиты кипятком. Дать немного настояться. Поставить чашку и вылить янтарную жидкость без осадка. Я нашел мед и добавил тонкой струйкой.

— Это чай, который поможет облегчить боль в ноге.

Так я закончил доклад.

Он молчал. Я мешал чай ложкой, постукивая по краю чашки, чтобы он понял, где она стоит. Его дрожащие пальцы потянулись к чашке, коснулись ее и отпрянули.

— Это были они. Слуги. — Его голос дрожал, слепой взгляд сверкнул золотом. — Они нашли тебя. И меня нашли.

Он скрестил руки на груди, крепко обняв себя. Стало заметно, как он дрожит. Мне было больно видеть это. Холодная камера, далекий огонь, который означает только боль, и никогда не подарит тепла. Люди, которые будут улыбаться и кричать от радости, причиняя страдания. Я вспомнил. Дыхание перехватило. Он облокотился на стол и спрятал лицо в ладонях. Он совсем ушел в себя. Я стоял, не шевелясь. Он был моей последней надеждой, и, если я надавлю еще, он сломается.

Захлопали крылья. Все это время Мотли сидела на спинке кресла и дремала в тепле огня. Сейчас она спланировала на стол и подошла к Шуту.

— Шут. Шут, — прокаркала она. Она наклонилась, зацепила клювом прядь его волос и начала перебирать ее, будто перья себе подобной птицы. Он слегка вздохнул. Она откинула одну прядь, выбрала другую и начала чистить ее. Делая это, она беспокойно ворчала.

— Я знаю, — ответил он. Вздохнул. Медленно сел. Протянул пальцы, и Мотли подошла к нему. Искореженным кончиком пальца он погладил ее по голове. Она успокоила его. Птица сделала то, что не смог я.

— Я смогу защитить тебя, — солгал я. Он знал, что это неправда. Я не смог защитить своих людей в Ивовом лесу, не смог защитить Ланта, Шан и Би. Мысль о моих неудачах пропитала и утопила меня.

Затем пришла ярость. Внезапная вспышка ярости захлестнула меня.

Фитц?

Нет, ничего, солгал я Дьютифулу. Я сдержал и спрятал в себе эту ярость. Моя. Только моя. Они причиняли боль моему Шуту, возможно, убили моего друга Прилкопа, украли мою дочь. А я ничем им не ответил и не мог ответить, пока не узнаю больше. А когда узнаю…