Владимир Бабенко - Тень в тени трона. Графиня [SelfPub, 16+]

Началась боевая работа, оба подобрались, готовые выслушать и выполнить приказ «первого после Господа Бога».

– Юра, оставляю тебе большую часть пушкарей. У тебя пятьдесят орудий, наводить будут пушкари, а стрельцов ставь на подхвате. Тысячу человек в охранение и для огневого боя – понимаю, что мало, но больше нет. Главное – не давай татарве или запорожцам выползти на берег. Бей на середине реки. Если подтянут пушки, беды нет, у них пушки хуже наших – не достанут. Ты на пригорке, они в низине, держи на дистанции выстрела. Удержишь – будете живы, пропустите – сомнут к чертовой матери и пеняйте сами на себя. Понятно?

– Понятно!

– Так, хорошо. А мы с Иваном уйдем за речку. И в нужный момент выпрыгнем как черт их табакерки. Часть пушкарей возьмем с собой – если повезет, попробуем захватить ихние пушки. Тогда начнем крушить гадов с обоих концов, авось и укокошим.

План был рисковый, можно сказать, что не план – авантюра, но авантюра это когда не получится, а если получится, так и не авантюра вовсе.

* * *

Солнце еще не поднялось и не явило людям свой лик, а татары Качин-Гирея, младшего брата грозного крымского хана Магмед-Гирея, совершали фардж – утреннюю молитву, как и надлежит правоверным мусульманам. Имам не спеша, громким голосом прочитал суры Корана. Обряд утренней молитвы – священен и обязателен для правоверных.

В русском лагере, после ночной работы по установке пушек и подготовке к отражению атаки басурман, спали. Юрий Коляда понимал, что людям нужно отдохнуть, и поэтому зря их тревожить запретил – татары все равно раньше восхода солнца за речку не полезут. Так оно и случилось. Пока разведчики запорожцев переплывали на сторону русского воинства, пока их отогнали прочь, в русском лагере успели и проснуться, и молитву прочесть. Позавтракать тоже успели и теперь ждали нападения.

Накануне вечером, после асту – вечерней молитвы, в походном шатре Качин-Гирея собрались его беи: Ор-бей – правитель крепости Ор, Седжеут-бей, Барын-бей и Аргын-бей, славные ногайские беи из Буджакской орды, беи из Азовской орды, там же присутствовал и Захар Пашко – командир отряда казаков-запорожцев.

Как и подобает старшему военачальнику, Качин-Гирей начал:

– Мои славные беи, перед нами ничтожная кучка неверных шакалов, которых по приказу моего брата, славного хана Магмед-Гирея, должно нам уничтожить. Мы долго шли за ними, и вот, наконец, они в шаге от нас. С ними богатый караван, который следует захватить, а неверных уничтожить или взять в плен. В любом случае им нельзя дать возможность пробиться к Конотопу. Атакуем утром. У кого есть, что сказать? – хан внимательно прошел взглядом по склоненным головам своих военачальников.

Вопросов не последовало. Хан удовлетворенно наклонил голову, приглашая присутствующих сесть.

– Великий хан! Позволь сказать, – обратился к Качин-Гирею Пашко.

Хан кивнул, разрешая атаману запорожских казаков говорить:

– За десять верст отсюда есть удобный брод. Почему мои запорожцы должны лезть в воду, под пушки русских. Они наверняка ударят – деваться им некуда. А так обойдем, прижмем к реке, посидят пару недель в осаде и сдадут все без боя.

– Ты трус, Захар, и глупец, нет у нас этих недель. Да и если сдохнет десятка два твоих собак, не велика потеря, – хан презирал изменников: «Предал раз, предашь и вторично». Он терпел Пашко только потому, что брату был выгоден союз с гетманом Выговским. Но верить казакам, да к тому же изменщикам, он не собирался. И поэтому третировал и издевался над ними при любом удобном случае. Это знали беи и относились к запорожцам соответственно.

Слово попросил Аргын-бей, двоюродный дядя самого хана Магмед-Гирея, который не стесняясь приглядывал за молодым ханом, и об этом тоже знали все.

– Я предлагаю Захару и его отряду идти первыми, а мы пойдем за ними. Пушки, я полагаю, нужно подвезти поближе в воде и ударить по русским. Пушек у нас много, порох и ядра есть. Главное для нас – пройти реку, а там мы их числом задавим. Я не вижу смысла садиться в осаду, да и мои воины хотят быстрее добраться до обоза, думаю, там добра на всех хватит.

После Аргыз-бея высказались и остальные. Слова были разные, смысл один – быстрее добраться до обоза и пограбить. А русские и так разбегутся, а если не разбегутся, то перебить их, и делу конец.

Качин-Гирей прекрасно понимал своих беев. Им, детям степей, невыносимо трудно будет сидеть и ждать, пока русские передохнут в осаде, а добро испортится или его перепортит рука неверного. Один набег – и добыча в твоих руках. Их много – русских мало, это-то они знали точно, хоть и пытались московиты их обмануть, разжигая множество костров. Эту хитрость они тоже хорошо знали.

Совещание хана с беями закончилось, когда весь лагерь уже спал. Каждый знал свое место и свой маневр, хотя неразберихи и ругани утром было предостаточно. Первыми вошли в воду белюки сеймов и капы-кулу – конные пехотинцы, вооруженные мушкетами и саблями. За ними пошла ханская кавалерия, во всем своем блеске и красоте, на красавцах конях.

Казаки Пашко остались в резерве возле шатра хана. Топчи стояли возле своих пушек, установленных на ближайшем пригорке. Дальность выстрела не позволяла им принять участие в сражении.

Русские не стреляли, давая возможность крымчакам свободно переправляться. Глубина реки в месте переправы доходила коням чуть выше брюха, и спешиваться и плыть рядом с конем, как обычно поступали татары при переправах, необходимости не было. Течение тоже было небольшим.

Хан внимательно смотрел за переправой, окруженный своими нукерами – телохранителями и ближайшими беями. Захар Пашко тоже был здесь.

В том, что московиты будут драться, Качин-Гирей был уверен, но эта тишина его самого сбивала с толку.

«Может они ушли ночью?» – уже начал сомневаться хан, и по лицам ближайшего окружения ясно читалось, что он был не одинок в этом предположении.

Как только сеймы добрались до половины реки, грохнул залп русских орудий. Картечь визжа, смертоносной метлой прошлась по наступающим воинам, убивая и калеча людей и лошадей.

«Ничего страшного. Пока они будут перезаряжать пушки, мы успеем переправиться, а в сабельной схватке пушки бесполезны», – утешал себя хан, смотря, как редеют его наступающие отряды.

А вот пушки и не думали умолкать. Вслед за первым залпом последовал второй, третий, артиллерия била исключительно картечью, с целью максимально выкосить людей и ни в чем не повинных лошадей, которые буквально взбесились от боли и грохота. Сбрасывая со спины всадников, кони ринулись в сторону берега, калеча наступающие части и внося панику и неразбериху. А пушки русских даже и не думали останавливаться. Вода стала красной от крови, и за четверть часа хан потерял пару тысяч отборных кавалеристов и двух своих беев – Седжеут-бея и Барын-бея, которые были в первой атакующей волне.