Владимир Бабенко - Тень в тени трона. Графиня [SelfPub, 16+]

– Ты смотри, что Юрка делает, идиот! – Кошкарев чуть не взвыл в голос, когда увидел, что русские пушки снимаются с позиций, обращенных к реке, полностью оголяя свой тыл под удар татар со стороны реки, и устанавливаются в противоположную сторону. – А если Качин полезет через речку?

– Не полезет! Я знаю Орг-бея, встречался с ним. Был такой эпизод в жизни. Умный старикан, вояка что надо. Так вот, он мне как-то рассказал притчу про веник, да я рассказывал, помнишь?

– Помню, помню, – проворчал Кошкарев, напряженно наблюдая за происходящим.

Волнение, охватившее его, могло быть заразным, хорошо, что они были вдвоем.

– Уверен, что он и Качину рассказал о том же, – усмехнувшись, продолжил Алексей.

– А при чем здесь веник? – Иван был слегка сбит с толку и удивлен спокойствием друга-командира.

– А при том, Ваня, что они будут атаковать одновременно, правда не знаю, как они подадут знак, но то, что будет именно так, я уверен.

– А если Качин полезет первым? Ну если, что тогда?

– Хреново будет тогда, но я думаю, что не полезет, он сегодня и так кровушки нахлебался. Если начнет первым, на него все и спишут в случае чего. А ему это надо? Турчинов улегся на спину. Сломив соломинку, не спеша зажал ее между зубов.

– Эх, как там моя Даша?! Соскучился, увидеть охота, да и маму тоже.

Кошкарев усмехнулся, продолжая наблюдать за противником. Это начальство может на спинке полежать и о жизни помечтать, а ему, сирому, вроде как и не положено.

– Слушай, и зачем ты Дашку в лекарскую школу определил, неужто это женское дело? – Иван задал вопрос, который давно мучил не только его, а всех, кто знал Алексея. Не принято это как-то на Руси было, чтоб дочерей в лекари определять, тем более княжеских дочерей.

– Да мамаша моя настояла. Дар, говорит, у нее. Искра Божья. По-ученому называется – талант, или еще как-то, не помню.

Кошкарев уже откровенно хмыкнул.

– Ваня! – Турчинов с серьезным видом, пристально глядя на друга, спросил:

– Как у тебя с женщинами?

– В каком смысле? – опешил Кошкарев, ничего не понимая, и, даже прекратив наблюдать за татарами, вылупился на командира.

– Ну я имею в виду, уд стоит? – вполне серьезно спросил Турчинов.

– Да! А что?

– Ну вот когда падать начнет, ты к мамаше моей обратись, она тебе травку пропишет, враз девки визжать и хрюкать будут, – Турчинов покатывался от смеха, при этом не забывая о маскировке.

– Дурак ты, Ваше сиятельство, ей богу, – Кошкарев уже успокоился, шутки он любил и не обижался.

Оба успокоились и, тихо переговариваясь уже исключительно по делу, продолжили наблюдение. К тому же ловушка, в которую, по своей неопытности и неуважению к противнику, лез Качин-Гирей, готова была захлопнуться. Вот только хватит ли сил двум тысячам храбрецов одолеть сорок, хотя уже не сорок – меньше?

* * *

Сотня за сотней уходили конные лавы вдоль реки к переправе. Запорожцы тоже ушли. Большая часть татар под началом отважного Ор-бея переправилась первой и занимала позиции для атаки со стороны степи.

Аргын-бей готовил оставшиеся сотни к атаке на этой стороне реки. Русские пушки молчали. «Да и что они смогут сделать? Если атаковать со стороны степи, на полном скаку, и со стороны реки – у русских просто не хватит сил и пушек, чтобы отбиться». Так или примерно так думал отважный Качин-Гирей, и он был, конечно, прав.

Высота, на которой расположились силы русских под командованием сотника Юрия Коляды, была с трех сторон окружена рекой, а со стороны степи проходил глубокий овраг, который перескочить конь ну никак не мог, и выбраться из оврага тоже не мог. Овраг сковывал маневр наступающих, а к самой высотке вела неширокая полоса гладкой степи.

Атакуя высотку со стороны степи широким фронтом, татары вынуждены были перед позициями русских сократить фронт и уплотнить ряды. Получалась идеальная цель для пушкарей.

Вот Коляда по приказу Турчинова и установил все сто пушек в этом месте, начисто оголив тыл.

Конечно, он и вся его немногочисленная рать понимали всю гибельность содеянного, но приказ есть приказ – его выполнять нужно, а там как карта ляжет.

Турчинов разделил свое, тоже немногочисленное войско на два неравных отряда. Больший отряд взял себе, меньший вручил Кошкареву. Оба сидели в седлах. Отряды находились поодаль и ждали команды.

– Алексей! Смотри, степь горит! – Иван, привстав на стременах, указывал за речку.

Клубы густого серого дыма поднимались вверх.

– Пора! Ваня, действуй! Только без шума, на тебя вся надежда.

Повернув своего дончака, Кошкарев рысью погнал его к своему отряду. Спустившись в овраг, они исчезли из виду. Турчинов остался один и пристально вглядывался в пойму реки, где разворачивались основные события.

За рекой раздался грохот залпа, затем еще. Пороховой дым окутал высотку и стелился вдоль реки в стороны Качина, конница которого уже вошла в воду. Сам хан, сидя на арабском скакуне и привстав на стременах, напряженно всматривался в происходящее. Русские не стреляли. Вернее, они палили не переставая, но в сторону степи, давая возможность ему свободно переправиться.

Все шло прекрасно, даже лучше, чем он мог предположить, но это-то и грызло душу хана.

«Что-то здесь не так. Что-то должно случиться», – тишина просто выматывала душу и у Качина-хана, и у Аргын-бея, который был неподалеку, руководя переправой.

Накаркали! На возвышенности, находившейся неподалеку, где стояла бесполезная в настоящий момент батарея, раздался шум и крики, а потом толпа турецких пушкарей, что-то крича, бросилась прочь с батареи.

– Узнай, что там случилось! – бросил хан одному из своих нукеров.

Но не успел верный телохранитель сесть на лошадь, чтобы скакать на батарею, как пушки ожили, они стали разворачиваться в сторону реки.

Хан смотрел во все глаза на происходящее действо, ничего не понимая: «Кто дал команду этим придуркам, что они творят?!»

А пушки, закончив разворот, замерли на пару минут. Нукер уже был на батарее.

«Что такое? Что происходит?» – уже весь штаб смотрел в ту же сторону, что и хан, и у всех был этот вопрос если не на губах, то в глазах точно, особенно после того, как к нукеру подбежали двое и стянули его на землю.

Пушки тем временем окутались дымом, и прогремел грохот залпа. Завизжала картечь, уносясь на середину реки прямо на головы плывущих воинов. Дым не успел рассеяться, как послышался топот и гул идущей в атаку лавы.

Со стороны степи, с тыла, прямо на шатер повелителя в клубах пыли, сверкая шашками в лучах полуденного солнца, с оглушительным свистом и ревом неслась казачья лава. Все было так неожиданно и неправильно, что сам Качин и все его окружение просто оцепенели от неожиданности и смотрели на все это, не в силах поверить в происходящее.