Владимир Бабенко - Тень в тени трона. Графиня [SelfPub, 16+]

На повозке, укрытой дорогим покрывалом, наверняка взятым из шатра самого хана, лежало обгорелое человеческое тело без признаков жизни, обмотанное чистыми бинтами. Лица не было видно, а вот запах горелого, гниющего человеческого мяса был. Признаков жизни тело тоже не подавало.

– Он жив? – повернувшись к Кошкареву, спросил Матвеев.

– Ежели поднести зеркальце к губам, то вроде дышит, да и теплый пока, – неуверенно, потупив глаза в землю, ответил есаул.

«Так, Турчинов не соперник, Кошкарев тем более, грех не воспользоваться», – Матвеев быстро оценил шанс, который ему давала в руки судьба.

Выслушав доклад есаула и бегло осмотрев обоз и пленников, распорядился:

– Я пришлю лекаря, становитесь рядом на отдых. Завтра двинемся в путь. Вечером зайдешь ко мне, доложишь в подробностях. Выполняй.

* * *

С того времени прошло два года. Славная победа у небольшой речушки сделала боярина Матвеева чуть ли не национальным героем, о его незаурядном воинском таланте стало известно самому царю. И Алексей Михайлович отозвал бравого полковника в Москву, приблизил к себе, и сейчас он начальствовал в Приказе по воинским делам, став фактически вторым человеком в государстве после царя.

А интриги он плести умел, и царь все чаще слушал его и все более косился в сторону Ордин-Нащекина – главы Посольского приказа и пока еще главы правительства.

А вот с Турчиновым Матвеев поступил, как и следовало поступить: «Мавр сделал свое дело. Мавр должен уйти». Но убивать «мавра» он не собирался, потому что опасности он для него не представлял.

Вечером прибывший к нему в палатку лекарь доложил, что Турчинов практически уже мертв и вылечить его не способен ни один из известных ему лекарей.

Выслушав подробный доклад Кошкарева, Матвеев неожиданно предложил:

– Лекарь осмотрел князя и считает, что он не сегодня так завтра богу душу отдаст. А каково твое мнение, есаул?

– На все воля Господня. Жалко, конечно, а что прикажете делать?

– У него мать и дочь в Амстердаме. Возьми завтра денег из полковой казны, я распорядился уже, казака посмышленей, лучше знающего языки, и отправляйся в Голландию. Ежели князь жив будет, передашь матери на руки сына, деньги и письмо, – Матвеев вручил запечатанный пакет. – А если умрет по дороге, то похороните по-человечески, с почестями. К матери его доберись, деньги передай и расскажи, где могила сына. Все понял?

– Да, все! – Кошкарев все правильно понял, и Матвеев это ясно видел по его лицу.

– Выполняй, есаул! – полковник, не скрываясь, прямо глаза в глаза, взглядом ответил на его немой укор: «А ты как думал! Мелковат ты, чтобы со мной тягаться».

* * *

На чистом, выскобленном до блеска дубовом столе, на белоснежной простыне лежало тело человека. У стола стояли две женщины примерно одинакового роста, в белых одеяниях. Одна немолодая, примерно лет пятидесяти, может больше, вторая совсем юная, лет двадцати, может меньше. Старшая лекарка не спеша отделяла гнилье и присохшие бинты от здоровой плоти, очищая раны. Вонь и смрад стоял невообразимый.

Девушка ассистировала, помогая очищать раны, ставила дренажи и шила раны. В этот день они перешили столько человеческой плоти на родном им теле, сколько не шили за весь последний месяц. Помогало то, что тело было живо, но в бессознательном состоянии.

– Ну вот, кажись, и все! – старшая с трудом разогнулась, положив в специально приготовленную миску инструменты.

– Да, – согласилась с ней младшая, – у него еще рука вывернута, но это не страшно, перелома нет, я осмотрела.

– Тогда придержи. Я сейчас вправлю.

Княгиня Турчинова, а это была именно она, примерилась и, выдохнув, резко дернула. Кость с хрустом стала на свое место. Ощупать сустав, убедившись, что все в порядке, было делом нескольких минут.

– Все, что могли сделать, мы сделали, а теперь подпитай его и внимательно осмотри.

Ее внучка, княжна Дарья, недавно окончившая Амстердамскую врачебную школу, подойдя к изголовью мужчины, приблизила кисти рук к его шее. Поток золотистых искорок рванулся в тело, слетая с подушечек ее пальцев.

Поток становился все толще, искорки пели и плясали, наполняя комнату золотистым светом, цвет тела менялся. Оно розовело на глазах, наполнялось энергией, связь между нервами, грубо разорванная и державшаяся буквально на волосках, восстанавливалась, организм начал бороться за жизнь.

«Еще чуть-чуть, еще немного, последнее усилие, – Даша и так держалась на одном характере, – ну вот и все». Это была последняя осознанная мысль молодой княжны, перед тем как комната закружилась перед ее тухнущем взором и пол стремительно полетел ей навстречу.

* * *

Неожиданно темнота рассеялась. Появился свет. Алексей Турчинов чувствовал свое тело, и оно болело, горело и скулило как побитая собака. Но ясно было одно – он жив. Попытался открыть глаза. Сплошной туман. Светлый, но туман.

– Он открыл глаза, – ясно прозвучал чей-то знакомый голос.

– Хорошо. Проверь реакцию на свет.

– Зрачок реагирует, – радостно заметил чей-то голос.

– Прекрасно. Подпитай его немного. Даша! Я говорю, немного. Хватит вчерашнего, я еле успела подхватить, а ты уже не пушинка, – весело заметил второй, хорошо знакомый ему голос.

Внезапно пелена спала с глаз, и Алексей ясно увидел мать и дочь, которые стояли рядом в каких-то странных белых одеяниях и улыбаясь смотрели на него.

– Мама! – первое, что пришло ему на ум.

– Все будет хорошо, Алешенька, – мягкая рука легла на его уста, – молчи и лучше поспи.

Его напоили чем-то теплым и терпким на вкус, и он почувствовал, что веки стали тяжелыми и глаза закрылись сами собой. Он опять провалился в темноту.

Прошло пару дней. Кошкарев засобирался домой, как человек военный, он, выполнив данное ему поручение, тяготился вынужденным бездельем. Княгиня это все видела и вечером, после скромного ужина, пригласила его пройти с ней.

– Прошу, Иван, у меня есть для вас разговор. Вы ведь скоро уезжаете?

– Да, княгиня. Я человек военный, сами понимаете, что…

Турчинова, не дослушав его, встала из-за стола.

– Прошу вас, – и не спеша направилась в дверь, ведущую в личные апартаменты.

Пришлось проследовать за ней. Пройдя по небольшому коридору, они поднялись на второй этаж и вошли в маленькую комнату.

Пахло травами и домашним уютом. Полумрак. В дальнем углу комнаты, рядом с окном стояла кровать, на которой лежал неизвестный ему мужчина.

При скрипе открываемой двери мужчина повернул к ним голову, и Кошкарев опешил. Ноги приросли к полу. Он смотрел, видел улыбающиеся глаза и не мог поверить, а в ушах звучал голос: «Ну вот когда падать начнет, ты к мамаше моей обратись. Она тебе травку пропишет, враз девки визжать и хрюкать будут».