Шимун Врочек - Фатум. Самые темные века [сборник litres]

Последний раз, когда он был счастлив.

Соль и лишайник. Здесь ими покрыт каждый камень.

В предательских скалах Панайона повисла водяная взвесь, даже солнце в ней казалось бледным и маленьким. Осенним. Квадим пытался определить по солнцу время, но вскоре забросил это занятие. Есть что-то пострашней, чем заблудиться в скалах.

Например, сойти с ума.

Как знать, может, он уже тронулся? Он вправду безумец, если подался в Панайон после всего, что вокруг творилось.

Падальщик долго, наверное, полдня просто сидел перед ковром. Ни ел, ни пил – лишь всматривался и искал подсказки. Глупец, говорил он себе, глупец из глупцов. Но продолжал следить. Надеясь, что тряпка подаст ему знак или скажет, как дальше быть.

Все оставалось, как вчера: обезьянки вооружились кривыми ножами, прыгали и приплясывали. Временами он проваливался в сон и были ему видения одно страшней другого, а потом произошла перемена, которую он не углядел. Может, клевал носом, а может, такие перемены и нельзя заметить? Бесовки карабкались по скалам, а внизу, у подножия плескалось море. Он сразу узнал мать. Та была в ярком платье, вышитом виноградными лозами, и держала за руку черноволосого мальчишку. Обезьянки лазали по камням, а над ними, словно боги, проступали в небесах мать и сын.

Квадим сразу понял, что от него нужно.

Он прошел еще немного, когда открылось море – не тот голубой платок из залива Накатты, а серое, пенное и жадное. Падальщик скривился и начал спускаться.

Что там, найдет еще одну вещицу, чтобы загнать на черном рынке? Бледный Тип начал повторяться, подумал он.

Вместо этого Бледный Тип просто ждал его. Внизу, у самой кромки прибоя.

Он был одет в лохмотья, остатки некогда царских одежд. Когти на слишком длинных для человека ногах вцепились в покрытые влагой камни. Морщинистая морда казалась еще старше в блеклом свете.

– Я здесь. Ну что, доволен теперь? – спросил Квадим.

Тонкая щель рта растянулась в усмешке.

– Я ожидал услышать гнев вместо благодарности.

В голосе сквозила насмешка и что-то еще, что-то очень опасное. Плевать. Квадим шагнул навстречу демону.

– Зачем ты меня притащил? Ну?!

– Притащил? А зачем ты притащился, едва я позвал?

Вопросы на вопрос. Падальщику это совсем не нравилось. Он рявкнул:

– Это ты, ты выполнял желания! В самом паскудном виде, самом… – Волна ударилась о скалы, окатив его ледяными брызгами. – Я знаю, чего тебе надо. Да. Знаю! Я видел тебя там, в темноте!

– Если ты много знаешь, то чему удивляешься?

Опять насмешка. Силы оставили Квадима. Он закачался, прижав к голове кулаки.

– Это сводит меня с ума. Оставь меня. Прошу. Я сойду с ума. Если ты не оставишь…

– Довольно! – Демон заговорил высоким недобрым голосом: – Это сводит меня с ума! Твои страсти. Твоя черная, мелкая, грязная душонка, – выплевывая слова, демон как будто поежился. Под обрывками царских одежд переступили нечеловеческие ноги с коленями назад, когти заскребли по камню.

Квадим попятился. Едва Бледный Тип умолк перевести дыхание, он вставил:

– При чем тут мать?

– Притом, что это твое желание, глупец! И то, которое я могу исполнить.

Падальщик расхохотался.

Демон молчал. Он ничего не говорил и не пояснял. Разве что шагнул вперед, где на него не падала тень утеса. Сквозь тонкую кожу на плечах торчали кости. Квадим осекся.

– Тебе только того и надо!

– Да, мне того и надо. Это самое большое, что я могу для тебя сделать. И последнее. Мне это нужно. Но и ты получишь то, о чем мечтал.

Очень долго они молчали. Черные глаза демона казались старше Накатты, старше скал, в которых они находились.

– Ты лжешь. Чушь. Воскресишь мертвеца? Ха!

Демон поднял руку и неожиданно мягко сказал:

– Лучше, мой мальчик. Много лучше. Я верну тебя туда, в детство. Ты снова будешь ребенком, ведь это важно. Как иначе ты встретишься с матерью – такой, как сейчас? Нет, ты станешь ребенком. И смуты никогда не будет. Ни голода, ни войны. Узурпатор не захватит Царство. Ты проживешь ту жизнь, которую должен был прожить.

Квадим поднял руку потереть лоб, но в последний миг вспомнил, что там рваная рана. Ему вдруг стало очень холодно. Брызги промочили их с головы до пят. Ветер пронизывал до костей. Брехня, сказал он себе. И нервно облизнул губы, точно пробуя предложение демона на вкус.

Демон не уговаривал его. Он сел на камень, опустив голову. Позвонков у него оказалось больше положенного, они торчали из щуплого тела, как шипы.

– Я буду ждать, пока ты решишь, – сказал Бледный Тип. – У меня в распоряжении вечность.

А что он мог решить? Нет, это чушь. Конечно, чушь. Ни один колдун такого не может. Но демон и не колдун. Квадим боялся представить, какие темные силы ему подвластны, такая мощь не укладывалась в голове. «Это то, чего он хочет. Захватить меня и вырваться в мир». Но ему-то какое дело?

Плевать на мир. И на всех его долбаных жителей. Царство, Высокий город – пусть все катятся в Бездну.

А пирамида из голов? А женщина с козлиной головой? Она развела ноги, и на ее лоне поблескивал иней.

«Это его кошмары, – вдруг понял падальщик. – Так же, как он видит мои».

Квадим потряс головой. Неловко пошевелился, приводя в чувство одеревеневшие руки. А если уйти, что тогда? Он просто сойдет с ума. Равно как этот… не-человек. На мгновение он вновь погрузился в кошмар. Тьма была такой густой, что облекала тело, как вода.

Поколебавшись мгновение, он шагнул к демону. Квадим заметил, что дрожит от страха, – но и демона била такая же дрожь.

– Согласен, – наконец сказал он. – Слышишь? Я готов.

В мыслях падальщик вернулся к матери. Вернее, к тому, что еще помнил. Совсем немного. Всего-то – черные волосы и ласковые, очень мягкие руки.

– Хорошо, Квадим. – Демон поднялся.

– И как же… – «ты это сделаешь», хотел спросить падальщик. Он не успел. Свет померк, как будто солнце зашло за тучи, и воздух вдруг стал гуще. Запах пыли, и крови, и гнилого мяса заставил его сглотнуть, чтоб не вырвало.

Казалось, скалы зашатались. Где-то далеко утесы терлись один о другой, оглашая окрестности скрежетом. Звук нарастал и нарастал, когда сам воздух, густой и твердый, вдруг начал крошиться. Квадим не стал смотреть на это безумие.

Он закрыл глаза и шагнул прямо в бездну.

Во всяком случае, демон его не обманул.

Он шел узкой пыльной дорогой, меж квадратных домов с плоскими крышами. Под ногами хрустели битые черепки. Жара стояла оглушающая, даже куры умудрялись вздымать клубы пыли. Квадим подпрыгнул и гаркнул, распугав всех птиц. Он ничего не мог поделать – губы сами собой растянулись в ухмылке.

За тридцать уже не чувствуешь, насколько стал слабей и старше. Думаешь, полон сил – а на деле-то медленно угасаешь. Слишком медленно. Даже не замечаешь утраченное: дикую энергию, что не дает усидеть на месте.