Шимун Врочек - Фатум. Самые темные века [сборник litres]

Анна заперла дверь и щелчком пальцев зажгла припасенную свечу.

– За тобой не было хвоста? – негромко спросила она.

– Все чисто, вокруг ни души, – ответил Гектор и повел рукой в сторону грязного коврика, лежащего в углу. Тот послушно отлетел в сторону, обнажив ведущую вниз лестницу. Все затаили дыхание и некоторое время молчали, напряженно вслушиваясь в тишину за окном. Удостоверившись, что они и в самом деле одни, заговорщики спустились по ветхим ступеням в сырую горловину кладовой.

Дом был каменный, старой постройки, и стоял тут с незапамятных времен. Местные уверяли, что он заброшен вот уже несколько десятков лет. Голые стены, провалившиеся перекрытия, просевший фундамент – от жилища остался лишь ветхий остов со множеством круглых, кое-как заколоченных окон. Трудно было понять, каким целям он служил прежде. Ходили слухи, что это была не то голубятня, не то башня чудаковатого астронома. Но, несмотря на извечный недостаток жилья, никто не торопился заселяться внутрь – в народе у дома была дурная слава, и даже бездомные обходили его стороной. Кто-то утверждал, что провел ночь в этом странном месте, мучимый кошмарами и подозрительными шорохами, исходящими из пустых углов. Устав от жалоб и не желая тратить время на трущобы, власти просто повесили на дверь замок, ключ от которого Гектор выкрал во время очередного визита в управу.

Пол кладовой был разобран: во время прошлого визита Гектор и Клемент, стараясь не поднимать шума, разворотили гнилые доски и сняли верхний слой земли. Под ним обнаружилось то, ради чего и затевалась рискованная авантюра. Тяжелая каменная плита, испещренная странными геометрическими узорами, была утоплена в нише подземного прохода, скрытого от людских глаз. На первый взгляд линии на ней переплетались хаотично, но чем дольше Гектор изучал необычный рисунок, тем сильнее убеждался в том, что неизвестный резчик смотрел на мир по-особенному, отчего очертания дробились, множились и искажали друг друга. Знакомые охранные символы расплывались, повинуясь геометрии какого-то иного пространства – и из хаоса вдруг проступала гармония, казавшаяся совершенно невероятной. Это была работа не то гения, опередившего время, не то вдохновленного безумца, руками которого творил провидение ангел-проказник. Гектор знал лишь одно: книга не лгала ему.

Он осторожно достал из-за пазухи старый манускрипт со страницами из телячьей кожи, изрядно потрепанный временем. Их пути пересеклись в Паноптиконе, где прекрасные гипсовые статуи презрительно взирали с высоких постаментов на прихожан и зевак, пришедших поглазеть на шедевры и прикоснуться к вечности. Когда на город пали сумерки, залы обезлюдели. Герои и мудрецы, изваянные знаменитыми скульпторами, в полумраке представали бледными призраками прошлого, отчего казалось, будто мир оцепенел. Теперь Гектор неизменно находил в этом месте желанное уединение – и потому очень удивился, случайно увидев у ног Светоносца забытую кем-то рукопись. Она была густо исписана угловатым почерком, между строк пестрели многочисленные пометки. Очевидно, это был рабочий журнал ученого, по крупицам собиравшего из разрозненных источников ценные сведения. Предмет исследования составляли тексты, которые Венец объявил запретными еще десять столетий назад, так что приносить их в святилище было сродни самоубийству. В собрании трудов легко угадывалось наследие паноптитов – секты, родившейся во времена становления Венца. Когда двенадцать звездных пророков еще ходили по земле и учили людей, ереси следовали за ними подобно стае гнуса. Народам, которые сотни лет блуждали во мраке язычества, было тяжело воспринять Подателя Света во всей полноте. Одни наделяли его чертами своих зверобогов, другие говорили о нем как о великом, но смертном мудреце прошлого. Благодаря целым поколениям жрецов, искоренявшим эти примитивные верования, память о последних сохранилась лишь в виде пространных описаний на страницах храмовых анналов. В книгах еретики всегда представали невеждами, по наущению своих демонов бросающими вызов лучезарной истине; однако найденная Гектором рукопись содержала такие подробности об учении самого Светоносца, что жрец с трудом поборол в себе желание швырнуть манускрипт в ближайшую канаву и навсегда забыть о нем.

Сейчас, стоя в шаге от заветной цели, он искренне радовался тому, что справился в тот день с постыдным порывом. Водя рукой по шершавому камню, юноша поминутно сверялся со схемами, изображенными на страницах книги. За его пальцами тянулась тонкая светящаяся нить, которая в скором времени образовала затейливый контур в форме сложной руны, напоминающей раздавленное насекомое. Прозвучало Слово – плита дрогнула и начала осыпаться, словно была сделана из глины. Гектор шумно выдохнул и лишь сейчас заметил, что в кладовой царит гробовая тишина. Все затаили дыхание, глядя в открывшийся узкий туннель, ведущий прямо в черную утробу земли.

– Путь открыт, – наконец выдавил из себя юноша и удивился тому, как хрипло звучит его голос. Ему следовало произнести нечто значительное, важное, но в голову не приходило ровным счетом ничего.

Клемент боязливо кивнул в сторону высоких ступеней, уходящих вниз.

– Вы же понимаете, что в этой могиле нас никто не найдет?

– И что ты предлагаешь? – Анна нервно теребила застежку плаща. – Попросить у экзархов десяток рабочих и голема с тележкой? Нас и так могли обнаружить из-за всей этой возни! Надо поскорее пройти этот проклятый лаз, а там будь что будет.

Гектор достал из кармана небольшой карбункул и, согрев в ладони, подкинул в воздух. Камень завис под потолком и медленно поплыл вперед, испуская во все стороны потоки света. Троица осторожно двинулась по узкому коридору, следуя за парящим в воздухе кристаллом. Багряное мерцание, льющееся из его сердцевины, окрашивало влажные стены в цвет сырого мяса, отчего у Гектора создалось впечатление, будто дорога проложена внутри огромной пуповины. Разговоры и перешептывания, которыми жрецы поначалу подбадривали друг друга, постепенно смолкли: воздух сделался тяжелым, как в амбаре с гниющим пшеном, от него скребло в горле. Иногда чуткий нос Анны улавливал пряные, мускусные нотки, от которых голова начинала кружиться, а между ног проступала липкая влага. Это возбуждение было совсем неожиданным и так смутило ее, что, желая поскорее закончить этот бесконечный спуск, жрица не выдержала и начала нетерпеливо подгонять своих спутников. Клемент, замыкавший шествие, поддержал ее и ускорил шаг: он не мог отделаться от ощущения, что потолок вот-вот обрушится и заживо похоронит их в этом жутком месте.

Наконец мрак впереди сгустился, и из него повеяло прохладой. Коридор завершился широким овальным проемом. Светоч воспарил выше, и взору аколитов открылась поразительная картина. Они находились в просторной подземной зале, высеченной искусными зодчими в сплошном камне. Она походила на причудливый муравейник, пронизанный тоннелями. Черные провалы узких ходов, нарушающие идеальную геометрию стен, пробуждали смутное чувство угрозы – дремучий, первобытный страх, унаследованный человеком от своих полудиких предков. Неведомый архитектор так искусно соединил строгие грани с чарующим несовершенством природы, словно удивительные залы не были творением рук человека, а сами собой возникли как продолжения естественных линий породы. Троица побрела прочь от входа, изучая стены и сводчатый потолок, – при внимательном рассмотрении выяснилось, что они покрыты затейливой резьбой. Все повеселели и немного успокоились, обнаружив среди фантастических сцен знакомые с детства сюжеты: вот восьмиконечная звезда восходит над темными водами спящего мира, а вот первые пророки возносятся к небесам и превращаются в драгоценные корунды созвездий. Правда, в отличие от храмовых фресок эти были более жизненными. Предписывалось изображать святых с безупречными ликами, но автор подземных гравюр дерзко нарушил все каноны и придал пророкам куда более грубые и вместе с тем живые черты. Гектор отметил про себя, что мастер словно писал свои работы с натуры.