Шимун Врочек - Фатум. Самые темные века [сборник litres]

Не было никаких сомнений – они достигли цели. Перед ними возвышался загадочный Звездный Омфал, служивший дверью между миром материи и высшими сферами. Хранители знаний паноптитов с восторгом рассказывали о неописуемом блаженстве, в которое погружается освобожденный от оков дух, купаясь в лучах божественного света Эмпирей. Но разве мог Светоносец возглашать свою волю посредством этого омерзительного реликта?

«А почему бы и нет?» – тут же одернул себя юноша. Человек, быть может, и возлюбленный слуга бога, но далеко не первый. Имеет ли он право осуждать своих предков за стремление к свету? Обитателям залитой солнцем поверхности они кажутся чудовищами, но авторы древних текстов отзывались о своих учителях с почтением и страхом и утверждали, что мудростью и могуществом они многократно превосходят человека. До сих пор манускрипт не лгал, и циклопический подземный храм – лишнее свидетельство тому, сколь велико было могущество его создателей.

Нужно было решаться. От одной мысли о том, что предстоит совершить, сердце Гектора готово было выпрыгнуть из груди. Он огляделся и жестом подозвал к себе Анну. Она подошла к любовнику и положила голову ему на плечо, лаская шею горячими губами.

– Готова? – шепотом спросил Гектор. Его спутница молча кивнула, и юноша поразился тому, как сильно изменились при этом черты ее лица. В глазах Анны заплясали хищные огоньки, она вся подобралась и сейчас больше всего походила на рысь, готовую выпрыгнуть из засады и схватить добычу.

– Хочешь, я это сделаю? – спросила девушка, проведя рукой по щеке юноши. Но тот отрицательно мотнул головой и указал на обелиск, призывая поторопиться.

«Это все ради блага людей», – снова и снова повторял себе Гектор. Он с усилием разомкнул побелевшие пальцы, непроизвольно сжавшиеся в кулак, и коснулся серебряной звезды, укрытой на груди под плащом.

Клемент продолжал изучать монолит, осторожно ощупывая окаменевшие панцири и с интересом изучая бесчисленные отверстия, усеивающие Омфал. Погруженный в свое занятие, он не услышал, как кто-то подошел к нему со спины, и вздрогнул, когда сильные женские руки схватили его за плечи. Сильный удар в спину заставил его рухнуть на колени. В свете карбункула блеснула сталь – кинжал, зажатый в мужской руке, описал дугу и вскрыл горло жреца, откуда тотчас брызнула алая струя. Клемент захрипел и затрясся на руках своих палачей, орошая обелиск кровью. Потом он затих. В святилище вновь воцарилась жуткая тишина, прерываемая лишь судорожным, тяжелым дыханием Гектора.

Дело сделано. Дрожащими руками жрец развернул манускрипт, как слепой водя пальцами по страницам из телячьей кожи, и положил руку на холодный камень. С губ его срывалось глухое бормотание, в котором смешались молитвы и заклинания на непонятных ему языках. Он с натугой выталкивал из горла гортанные, протяжные звуки, складывающиеся в ритуальные формулы. С каждым новым словом страх и жалость уходили все глубже, уступая место холодному торжеству. Врата приняли кровь: Омфал жадно втягивал ее сквозь поры, становясь горячим и влажным на ощупь. Внезапно каменная поверхность пришла в движение, и по святилищу прокатился жуткий скрежет.

Составляющие монолит существа просыпались от многовекового сна. Они шевелили безобразными конечностями и медленно ворочали массивными головами. Громада шевелящихся тел угрожающе нависла над Гектором, но он не дрогнул, наполненный мрачной решимостью во что бы то ни стало завершить ритуал. Слова звучали все громче, они раздирали горло и выходили наружу кровавыми ошметками.

Tharrag! Habbur! Adhonaje!

Среди скопления черных тел на мгновение блеснула алая искра. «Вот оно!» – подумал Гектор и сосредоточил всю свою силу на том, чтобы сплести вокруг мерцающего зерна незримую сеть. Он тянул и тянул что есть сил, вырывая заветное семя из цепких лап бурлящего хаоса. Отчаянным усилием воли ему удалось на мгновение склонить равновесие сил в свою сторону – и этого оказалось достаточно, чтобы поймать светоч окровавленными губами.

Мир вокруг тотчас померк, и Гектор оказался во власти мрака. Тело ослепло и оглохло, разом лишившись всех чувств. Лишь где-то внутри него бился огонек, с каждым мгновением разгоравшийся все ярче. Ангел, заключенный отныне в человеческом теле, ярился и опалял стены своей тюрьмы – но был бессилен причинить ей вред. Скоро его пламя растворится в бегущей по венам крови, и тогда смертный прах и предвечный посланник сольются в единое целое.

Тьма внезапно заколыхалась, и из нее хлынул яркий, ослепительно белый свет. Его было так много, что жрец почти физически ощутил упругое биение этого неистового потока. Отринув тесные оковы плоти, он и сам стал подобен духу, способному усесться на кончике тонкой иглы. На его челе засверкали двенадцать прекрасных самоцветов необыкновенной чистоты, а в середине лба воссиял бесчисленными гранями лазурный сапфир. За спиной юноши распростерлись белоснежные крылья бражника с мраморными прожилками, и он легко воспарил на волнах эфира туда, где подобно яркой утренней звезде мерцала золотая сфера – родник, изливающий живительный свет в холодную пустоту тварного мира. Гектор летел так быстро, что превратился в метеор, огненным росчерком пронзающий черную бездну. Все ближе и ближе сияла ослепительная сфера, еще миг – и он наконец заглянет за ее завесу и увидит… узнает…

Видение оборвалось так резко, что жрец не выдержал и испустил долгий, яростный крик разочарования. Он стоял, прислонившись лбом к остывающему камню и слушая, как тело сотрясает дрожь. Анна смотрела на возлюбленного со страхом и восхищением.

– Я… Где… Что произошло? – хрипло выдохнул жрец, глотая кровавую слюну.

– Камень впитал кровь, а затем ты затрясся, как в припадке. Кажется, я видела свет и какие-то тени, но… Гектор, твоя голова!

– Что с ней?

Вместо ответа девушка молча указала на темную гладь подземного озера. Гектор наклонился и вгляделся в свое отражение: в самом деле, волосы на его голове были белее снега. Но это не важно – сила, могучая сила наполняла его тело и дух с каждым ударом сердца. Он обернулся и с сожалением посмотрел туда, где на камнях распростерся холодный труп его друга. Анна обвила руками талию Гектора и нежно прильнула к нему. Они стояли, наслаждаясь теплом друг друга и боясь потревожить малейшим движением хрупкий миг единения. Легкое напряжение воли – и ледяные воды приняли в свое лоно Клемента, сомкнувшись над его головой.

В конце концов лишь кровь мучеников питает истинную веру.

«Кажется, я беременна».

Гектор стоял у окна, подставив лицо мягкому свету закатного солнца. На его плечах покоилась тонкая накидка из чистого шелка, скрепленная драгоценной рубиновой фибулой. Далеко внизу, у подножия Храма кипела суетливая жизнь – через неделю день и ночь сравняются и положат начало всеобщему празднеству. Молодые девушки украшали врата пышными венками из белоснежных соцветий черемши, среди которых подобно каплям крови алели бутоны маков. На мостовой весело поблескивали последние солнечные зайчики – светило так и не высушило капли нежданного утреннего дождя, умывшего старые камни. Это маленькое чудо иерофант сотворил втайне от всех, радуясь возможности хоть на краткий миг отвлечься от бумажной работы. С самого утра на него посыпался целый град забот, с которыми каждый стремился обратиться непременно к высшему чину. Сейчас, получив долгожданную передышку от предпраздничной суеты, верховный жрец приуныл и мысли его против воли вновь вернулись к злосчастному разговору.