Александра-К - Ненависть [СИ]

— Я не понимаю, что ты говоришь…

То, что говорит — несомненно, явная интонация ответа. Резкое движение — твари намного быстрее людей, если хотят показать это. Страшные противники, если используют все способности… И Мыш повисает на шее воина, тычется мордочкой ему в грудь, снова тихий писк, потом щебет, он повторяет и повторяет одно и то же. Воин тихо просит:

— Скажи на людском языке…

Слабый смех, потом ясный ответ:

— И ты — мой единственный…

Ох, Мыш!!! Мальчишка смеется, соленые дорожки на щеках высыхают под языком воина, он просто вылизывает мышонку щеки. Можно поцеловать, но слезы останутся, а так — они просто исчезнут. Эйзе нежно смеется, прижимается еще ближе, утыкается в плечо, блаженно вздыхает, — заполучил своего господина, и никакой Рыжик теперь не страшен… То, что они оба перемазались в земле, что слезы слизывались пополам с грязью, размазанной на мордочке Мыша, никого не волнует. Наместник поднимает Эйзе на руки и тащит на кухню — умывать. На краткие мгновения они забывают обо всем — Ремигий пытается раздеть Эйзе и стащить с того порванную шипами рубашку, а тот смешно верещит, почти как поросенок. Влюбленные безумцы…

Забавную игру прервал осторожный оклик лекаря:

− Господин!

Ремигий оглядывается, осторожно отпускает Эйзе и выходит за дверь. Лекарь спрашивает:

− Господин, мне остаться на ночь?

Воин пожимает плечами:

− А как он?

Лекарь спокойно отвечает:

− Получше, он немного попил молока, теперь задремал. Сильных болей пока нет.

Воин внимательно смотрит на него. Лекарь грустно вздыхает, ну что сказать — юноша сильно покалечен, слава Богам, что господин имел прихоть его забрать — замучили бы. Воин негромко говорит:

− Мыш, искупайся без меня и иди спать. Я сейчас подойду.

Сердитый писк со стороны кухни.

Воин заходит в комнату, куда занес Рыжика. Альберик сидит возле двери, глаза у старика немного виноватые. Рыжик неподвижно лежит на животе, голова повернута к стене, лица не видно. Воин почти шепчет: «Спит?» Старик отрицательно мотает головой. Потом почти беззвучно говорит:

− Господин, простите за резкие слова — я не думал, что Эйзе заплачет…

Ремигий хмуро отвечает:

− В первую нашу ночь я с ним сделал почти то же самое, что сейчас сделали с Рыжиком. Нельзя обижать ни того, ни другого — они слишком похожи.

Старик кивает:

− Твари…

− Да.

Подходит ближе к кровати, осторожно заглядывает в лицо юноши, тот открывает глаза, пытается улыбнуться изуродованными губами. От двери слышен быстрый топот маленьких ножек, Эйзе уже рядом и ревниво смотрит на Ремигия. Тот лишь улыбается, ну что делать, Мыш на страже… Рыжик хрипло говорит:

− Мне уже лучше, оставьте меня, я могу побыть и один.

Воин вздохнул — за ночь он устал так, словно выдержал тяжелый бой. Но Рыжик — жив и сможет выжить. Все забудется со временем.

Улеглись все только к утру, воин утащил сопротивляющегося и все время оглядывающегося на Рыжика Эйзе в спальню, где оба рухнули на ложе и забылись тяжелым сном. О любви в эту ночь никто не думал. Старик отправили лекаря под охраной домой и вернулся в комнату, Рыжик уже заснул, измученный болью и обидой.

Утром все снова проспали. И проснулись от грохота за стеной — Рыжик попытался самостоятельно встать и не удержался на ногах, свалился сам и уронил какой-то столик. Альберик поднял беспомощного юношу, перенес на кровать. Послышалось раздраженное ворчание Ремигия, он не выспался, был разозлен вчерашней беготней за Мышом, и очередной громкой утренней побудкой. Рыжик затравленно взглянул на входящего Наместника, тот зло сказал:

− Альберик, ему ходить еще нельзя. Не можешь справиться — купим молодого раба в помощь.

Старик только сердито фыркнул, прикрыл Рыжика одеялом, мотнул головой:

− Не надо… Что подать на завтрак?

Воин только сверкнул глазами, но промолчал…

В казармы Наместник явился с большим опозданием и злой, как бешеный вепрь. Разогнал сотников с поручениями, наорал на неповинных приблуд, Ярре только плечами пожимал — лишь он оказался вне внимания озверевшего от недосыпа и злости воина. Бесконечно кланяясь, вошел управляющий борделя, сама госпожа в казармы идти все-таки не рискнула. Недолгий торг, и воин отдает за жизнь Рыжика достаточно большую сумму, не торгуясь — не стоят этого деньги. Снова поток льстивых слов и напоследок:

− Господин, мы собрали его вещи. Не пожелаете ли вы взять их?

Крошечный узелок из клочка дорогой ткани, воин осторожно развернул его: пара золотых заколок, серьги, несколько браслетов, какие-то баночки с красками и кисточки, странная штука — фигурка из кости, человечек, что ли, только лисий хвост и лицо, похожее на лисью мордочку. Игрушка? Да уже великоват для игрушек… День прошел быстро, и воину опять хотелось домой — узнать, как там…

В дом он вошел очень тихо — хотелось убедиться, что в его отсутствие Рыжика не обижают. В комнате Рыжика слышался строгий голос Альберика:

− Не торопись, никто у тебя ничего не возьмет…

Ремигий вздохнул: опять воспитывает Эйзе, прививает хорошие манеры мышонку. Осторожно заглянул в дверь — Мыш сидит на кресле возле окна, жует большой кусок очередного пирога — Альберик их пек каждый день, все мечтал откормить Эйзе. А сам раб осторожно кормит Рыжика, в тарелке что-то вроде протертых фруктов, Рыжик сам не может держать ложку, и губы почти не открываются — так все оплыло от побоев, старик терпеливо ждет, пока юноша проглотит очередную порцию, а оголодавший Рыжик торопится, пока не отняли еду. Рядом, на столике — полотно для перевязки и какой-то отвар, похоже, старый раб сменил гнев на милость. Эйзе замечает входящего воина, прыгает на него, повисает всем телом, радостно пищит. Воин c удовольствием целует светлую макушку, отстраняет, подходит ближе к Рыжику. Тот испуганно смотрит на господина. Воин хмуро говорит:

− Я выкупил тебя, теперь ты — мой.

Юноша тихо вздыхает, по его понятиям, ты — мой, − это вылечат и затащат на ложе услаждать хозяина. Воин пожимает плечами — он прекрасно понял, о чем думает Рыжик. Да и тварей-рабов до этого просто не было, не выживали они в плену. Воин протягивает ему узелок:

− Вот, твои вещи отдали.

Рыжик торопливо разворачивает его и радостно вскрикивает, хватает человечка. Ремигий удивленно смотрит на юношу− золотые безделушки не тронуты, а какая-то фигурка и столько радости. Тихо спрашивает Эйзе:

− Что это такое?

Мыш грустно говорит:

− Тотемный знак рода. Он — из Лисиц. Это хорошо, что знак нашелся.

Воин переспрашивает:

− А твой где?

Эйзе как-то горько улыбается:

− Разбили перед тем боем — я более не принадлежу к тварям…

Ремигий растерянно смотрит на него: