Александра-К - Ненависть [СИ]

— Я уеду завтра. Не хочу, чтобы он ждал.

— Все равно будет. Или ты совсем слепой? Или… — дрогнувшим голосом, — он тебе противен из-за прошлого? Не простишь?

— Он — юноша, я не могу…

Мыш серьезно смотрит на Ярре, потом вздыхает:

— Тогда надо было это сказать ему раньше, прежде, чем он влюбился. Теперь зачем мучаешь?

Сотник вздыхает, подходит ближе, садится рядом с Мышом, сердито говорит:

— Отдай его, я сам…

— Добьешь сам?

Сотник зло шипит:

— Какое тебе дело до нас, оставь его…

Мыш осторожно перекладывает рыжего на руки Ярре, шепчет:

— Хватит его мучить…

Сотник только вздыхает — кто кого только мучит. И целует во взлохмаченную рыжую макушку. Мыш только усмехается, быстро уходит.

Теплые добрые руки снова обнимают Лиса, гладят по рыжей шерстке — как в детстве. Касаются кончика носика, чуть сжимают его, дразня. Руки пахнут человеком, но угрозы от запаха нет. Лис тяжко вздыхает — только одни руки так пахнут, так обнимают. Но он отстранил его, не захотел простить, не захотел, чтобы Лис хоть немного прокрасовался перед ним. Противно, наверное. А кому будет не противно? Поцелуй между ушек — так приятно. И еще. Какой-то невнятный шепот — слова не понять, только очень нежно и ласково они звучат.

Лис открывает глаза-над ним низко склонился Ярре, осторожно гладит его по голове, что-то ласково шепчет на ухо. Вырываться и злиться сил нет. Лис только глубоко вздыхает, прижимается к человеку крепче, закрывает глаза — сон, наверное, сотник так не умеет. Умеет, только смущен не менее твари. Юноша ведь, тварь, не человек. Но рядом с ним спокойно. Еще один день и одна ночь. И Лис совсем ничего не может, и сотник не понимает, как можно быть с юношей. Но пока они просто жмутся друг к другу, преодолевая холод отчуждения и ссоры.

Лис открывает глаза-над ним низко склонился Ярре, осторожно гладит его по голове, что-то ласково шепчет на ухо. Вырываться и злиться сил нет. Лис только глубоко вздыхает, прижимается к человеку крепче, закрывает глаза — сон, наверное, сотник так не умеет. Умеет, только смущен не менее твари. Юноша ведь, тварь, не человек. Но рядом с ним спокойно. Еще один день и одна ночь. И Лис совсем ничего не может, и сотник не понимает, как можно быть с юношей. Но пока они просто жмутся друг к другу, преодолевая холод отчуждения и ссоры.

Ага, тишина и покой в доме Наместника… Грохот и ругань Альберика в кухни — тварята не дадут ему расслабиться, что-то возмущенно пищит Эйзе — он тоже оказался там случайно, Наместник приоткрывает глаза — он дремал, почему-то боли ушли и пока не беспокоят. Лис вздрагивает и шарахается в сторону от сотника, поняв, кто целовал и гладил его между ушками. Сотник со вздохом встает и начинает собирать свои вещи, разбросанные по комнате. День потек своим чередом, Лис с полными слез глазами следит за Ярре, он все понял, понял, что сотник уходит. А тот старается не глядеть в сторону Рыжика — мордочка его полна горя, только что не плачет. Ничего, попереживает и забудет. Так будет лучше для всех.

Эйзе неожиданно входит в комнату, сердито говорит:

— Что вы оба еще затеяли?

Лис отворачивается, Ярре что-то зло бурчит под нос. Мыш решительно подходит к нему, забирает из рук кольчугу, и совершенно спокойно укладывает ее на то же место, где она была до этого. Сотник удивленно смотрит на Мыша — он никогда себя так не вел. Эйзе что-то шипит Лису, тот молча отрицательно мотает головой. Мыш топает ногой, резко говорит:

— Одна ночь, осталась одна ночь до твоего отъезда. Не бросай его — Лис боится по-прежнему. Ты не захочешь — ничего не будет, но сейчас его не бросай. Ты же этого боишься — что Лис тебя соблазнит?

Грубое ругательство вырвалось одновременно и у Лиса, и у сотника. Эйзе рассмеялся — надо было видеть, как ошеломленно уставились они друг на друга после того, когда поняли, что одновременно сказали одно и то же. Мальчишка весело захихикал и разбросал собранные вещи сотника по углам — как они и валялись. И вылетел за дверь, спасаясь от гнева Ярре. Сотник только беспомощно взвыл, но броситься за Мышом не успел — Лис с трудом повернулся и попытался встать, ноги подогнулись и он начал падать с кровати. Ярре ястребом рванулся к Лису, схватил его на руки, сердито заворчал:

— Совсем с ума сошел, что творишь, тебе нельзя еще ходить — лекарь же говорил ясно. Ты что, нельзя так!

Лис устало смотрит на него — мордочка бледная, глаза зареванные — награда победителю, красавец… Как раз на ложе его тащить.

В груди сотника что-то горько сжимается — его подкормить бы, успокоить, приодеть, чтобы улыбался, а не плакал. Ладно, вернусь и все сделаю. Все будет. Но это надо хорошо поработать, чтобы он стал соблазнительным. За эти три недели бедный мальчишка совсем изболелся, больше похож на больной скелетик, а не на воина-тварь.

Ярре осторожно укладывает его на кровать:

— Не дури, немного полежать надо. Скоро можно будет вставать, пока же — нет.

— Ты уйдешь на эту ночь к себе домой?

— Нет, — вырвалось совершенно искренне и неожиданно.

Лис растерянно и недоверчиво смотрит на него.

— Куда я от тебя уйду теперь? Разве ты отпустишь? Плакать будешь ведь, а тебе нельзя.

— Буду, — на мордочке — робкая улыбка.

— Ну вот, а я не хочу. Вернемся — тренировать тебя буду, мышцы совсем слабые стали. Наверное, забыл, как меч держать…

Лис тихо хмыкает:

— Год не держал, забыл все. Научишь?

— Да…

Эйзе, сидящий в ногах постели Наместника, удовлетворенно вздыхает:

— Помирились.

Ремигий вопросительно поднимает брови:

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, слышу. Мы все друг друга слышим, если рядом. Все хорошо. Помирились.

— Ладно, пусть так. Ну Лис твой ему еще сердце посушит.

— Можно подумать… Сотник совсем его с ума свел, а сам этого не понимает.

— Ага, ты еще пойди поучи его. Откуда узнал, как любить неподвижного человека? Лис научил, чтоб ему…

— А что, плохо было? Научил, только боится, что ты рассердишься.

— Ну да, то про наложницу, то новой технике любви. То краситься с ним взялись…

— Рассердился?

— Нет, Мыш, иди сюда, я соскучился…

Эйзе с писком падает на грудь Наместника, тот прижимает его к себе, целует.

За дверью — вой Черныша — дверь предусмотрительно заперли изнутри…

— Не пускаааают!!!!

Поди не пусти такого — когда под дверью надрывается плачем тваренок, а вторит ему Беленький — тот помладше, поэтому пока только шкодит вместе с Чернышом. Страшно подумать, что будет, если две шкодливые головенки заведутся, и каждая — на свой лад.

— Мыш, иди, открой. Да оденься, тьма тебя забери — что же ты полуголым бегаешь?

— А кто раздел? — и тихий смешок, и звук поцелуя.

Мелкие с писком влетают в спальню, Мыш едва отскакивает в сторону. Тащат клетку с пуховичками из загона, а она в полтора раза больше их обоих.