Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

— А он велит меня разбудить, — Джефранка покачала головой и встала с кресла. — Так что не стоит, Лакор. Все равно никуда мне от него не деться.

— Не говори так, — на лице советника отразилось сочувствие. — Срок еще не вышел. Вдруг Каммейра все-таки…

— Ты знаешь, что нет! — отрезала Джефранка и со злостью отшвырнула недоплетенный браслет. — Он выдает дочь за имперского наследника, зачем ему какая-то княжна из несвободной страны? К тому же он точно поедет на свадьбу… Я перестала себя обманывать, Лакор, а ты перестать тешить меня ложной надеждой. Это уже ни к чему. Иди, позови его.

Советник бросил на нее очередной жалостливый взгляд и удалился. Оставшись одна, Джефранка в ярости ударила кулаком по стене, но тут же вскрикнула от боли и принялась потирать ушибленные пальцы.

Надо же, вот только что думала, будто смирилась со своей участью, а не тут-то было. Как же заставить себя принять злую судьбу? Ведь иной все равно не будет…

Застонав, открылась дверь, и на пороге появился наместник. Белокожий, светлоглазый, с темно-русыми волосами и аккуратной бородкой, он мог показаться даже красивым, не знай Джефранка, кто он такой и что сделал. Однако она знала, и каждая черточка этого холеного лица вызывала у нее омерзение.

— Прекрасная княжна, — заговорил Хашарут и прижал руку к груди, — ты с каждым днем все прекраснее. Когда я смотрю на тебя, сердце начинает биться чаще.

Ну вот, сейчас он скажет, что хочет ускорить свадьбу…

— Я рада тебя видеть, господин наместник, — она старалась, чтобы в голосе не звучало неприязни: за лицо-то можно не беспокоиться. — Что привело тебя в Адальгар?

— Думаю, ты догадываешься, прелестная, — он шагнул к ней, и Джефранке пришлось собрать всю свою волю, чтобы не отпрянуть. — Готова ли ты дать ответ? Станешь ли моей возлюбленной супругой?

Андио Каммейра велел тянуть время, но… какой в этом смысл? Если каудихо и его воины не пришли до сих пор, то уже не явятся. Она обречена. И все-таки: чем позже отдаст себя проклятому наместнику, тем лучше.

— Твое предложение очень заманчиво, и если бы не траур по моему отцу, я бы…

— Да-да, траур, я знаю! — Хашарут махнул рукой и поморщился. Ясно, возвышенные речи произнесены, теперь он начнет говорить, как господин с подданной. — Но мне нужно согласие или отказ. Прямо сейчас.

— Так сразу?..

— Что значит «сразу»? Ты еще луну назад обещала подумать. Ну? Подумала? Надеюсь, твой ответ «да»? Иначе… — он сладко улыбнулся. — Понимаешь, отвергнутый влюбленный способен на многое. Я бы не хотел, чтобы ты узнала, на сколь многое. Ну же, прекрасная, не отказывай.

— Я и не отказываю: просто говорю, что мой народ не поймет, если я выйду замуж во время траура.

— А! — он снова махнул рукой. — Я не велю тебе выходить замуж прямо сейчас. Как бы горестно мне ни было, а свадьбу придется отложить: долг зовет меня к престолу императора. Но именно поэтому я хочу знать ответ сейчас: да или нет. Если да, то я женюсь на тебе сразу, как только вернусь. Если же нет… — он сделал многозначительную паузу, — я все равно вернусь и приду к тебе. И со мной придут мои воины.

— Тогда мой ответ… да. Да, я согласна! — она лишь на миг отвела взгляд, а затем снова посмотрела на ненавистное лицо.

— Милая, умная, прекрасная княжна! — воскликнул Хашарут. — Я счастлив! Но поклянись, что не обманешь. Клянись… этой вашей птицей — вороном или как его там?

— Клянусь. Да будет Спящий ворон свидетелем.

Если вдруг случится чудо, и Каммейра все-таки явится, она предаст клятву. Пусть навлечет на себя проклятие, пусть! Зато княжество не достанется наместнику и будет в относительной безопасности: что-что, а защищать свои земли талмериды умеют.

— Тогда… — Хашарут подошел почти вплотную, и тут уж Джефранка не выдержала — отступила на несколько шагов. — Как насчет того, чтобы скрепить наше соглашение?

Губы наместника изогнулись, как черви, глаза заблестели. Джефранка начала догадываться, что он подразумевал под «скрепить соглашение», но поздно: Хашарут обхватил ее, запыхтел, впился губами в шею, а рукой, как тисками, сжал грудь. Сопротивления, похоже, не ожидал, и лишь поэтому Джефранке удалось оттолкнуть его и вырваться.

Проклятый ублюдок загораживал выход в коридор, и она бросилась к двери своих покоев — только бы успеть! Запереться изнутри!

Вот дверь, вот ручка, осталось дернуть на себя и…

Джефранка споткнулась обо что-то и упала, больно ударившись об пол локтями и коленками. Нет… она не обо что-то споткнулась — это Хашарут догнал ее и поставил подножку.

— Куда же ты убегаешь, невеста моя? Не торопись, — с издевкой протянул наместник, и только Джефранка собралась закричать, как он закрыл ее рот мозолистой влажной ладонью, а волосы накрутил на свое запястье и дернул. — Всегда восхищался твоей гривой! Слушай, ты правда считаешь, что нужно вопить? Мне все равно ничего дурного не сделают, разве что прогонят… до следующего моего посещения. А тебя увидят вот в такой позе и с голой задницей. — Он выпустил волосы, зато подхватил ее под бедра, приподнимая их, и принялся задирать платье. — Хочешь, чтобы сюда вбежали стражники? Да потом по всему Адальгару поползут сплетни, что княжна — шлюха.

Джефранка замычала, попыталась укусить его руку, но имперский мерзавец лишь плотнее прижал ладонь к ее лицу, а коленом надавил на шею так, что стало сложно дышать.

— Ну же, не противься, прекрасная. Все же я твой будущий супруг. По сути, ты даже не блудишь. Давай же, будь послушной сучкой. — Он пыхтел прямо над ее ухом, потом схватил за запястья и завел ее руки за спину, чтобы не сопротивлялась. — Ну что, будешь кричать? Неужели правда жаждешь, чтобы стражники полюбовались на твой голый зад? Не терпится, чтобы по княжеству полетели слухи? — Из глаз Джефранки давно катились слезы, стекали по щекам на руку наместника. Конечно, он их почувствовал и рассмеялся. — Ну, чего хнычешь? Тебе понравится, обещаю. Но лучше не кричи.

Он убрал ладонь от ее рта — и Джефранка не закричала. Еле сдерживалась, но не кричала. Ее и без того униженные подданные не должны видеть, знать и даже догадываться, как унижают их княжну. Не должны!

— Вот так, — приговаривал наместник. — Хорошая… умница. Так… — Он развел ее ноги, а потом — острая боль и чувство, будто распирает изнутри, и шлепки по ягодицам, и отвратительно-потные ладони врага, щупающие тело, и его хриплое дыхание, и глумливые слова: — Тебе же нравится, признайся… Вы же тут на равнинах все… готовы… потаскухи…

Кажется, он хотел проткнуть ее насквозь, кажется, он намеренно двигался так грубо и резко, чтобы ей было как можно больнее.

Как она это вытерпела, ни разу не вскрикнув? Как?!

— О-ох, — пропыхтел имперский выродок, дернувшись в ней, — какая ты… Невинность для меня сохранила, молодец. Хорошая невеста, хорошая.