Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

Вдоволь нагулявшись, Данеска двинулась к дому: вечер уже, солнце скрылось в нижнем мире, только последние рдяные всполохи окрашивают горизонт.

Она завела кобылицу в конюшню, а когда вышла, то услышала вдали стук копыт, а потом увидела нескольких всадников. Сердце екнуло и забилось быстрее. Виэльди! Вдруг это он возвращается? Не раздумывая, Данеска побежала им навстречу.

…Виэльди! Ну же! Ты должен быть там!

Он и был там, скакал впереди отряда, а завидев ее, остановился и махнул воинам рукой, чтобы ехали дальше. Дождавшись, пока они скроются из виду, спешился.

У Данески закружилась голова, по телу пробежала горячая дрожь, а на губах — она это чувствовала — расцвела совершенно глупая улыбка.

— Ты… — только и смогла шепнуть Данеска: язык не подчинялся, будто онемел.

Виэльди шагнул к ней, и только тогда она наконец отмерла: бросилась к нему, прильнула к груди, зарылась пальцами в его волосы.

— Любимый… — зашептала она. — Знаешь, я всегда буду ждать тебя из боя… я всегда буду встречать тебя! Виэльди!

Он со свистом втянул воздух, до боли сжал ее в объятьях и пробормотал:

— Прости меня…

— За что? — она засмеялась. — Да, я скучала, волновалась, но, главное, ты вернулся… живой, невредимый!

— Ты не понимаешь…

Голос Виэльди звучал напряженно, беспокойно, и Данеску кольнула тревога, пронзило нехорошее предчувствие.

Отстранившись, она глянула на Виэльди — губы сжаты, на лбу собрались морщины, в глазах застыла боль.

— Что такое?.. Что случилось?..

Несколько мгновений он молчал, а потом на одном дыхании выпалил:

— Я принял решение. Я стану сыном каудихо по крови, я останусь его наследником и… твоим братом.

Данеска не верила своим ушам. Замотала головой, залепетала:

— Нет-нет-нет… Это сон, кошмар. Ты же обещал… Даже украсть меня обещал…

— Я нарушу это обещание… — он отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее. — Мне тоже больно, но иначе нельзя.

Неверие переплавилось в горечь, горечь переродилась в ярость.

— Предатель! — крикнула Данеска, не думая, что ее могут услышать, и ударила Виэльди по щеке. — Предатель! Ненавижу!

Еще раз ударила. И еще. Он не сопротивлялся. Лишь когда она замахнулась в четвертый раз, перехватил запястье, поцеловал ее пальцы.

— Прости…

— Что, так сильно хочешь стать каудихо?! — она со злостью рассмеялась. — И на что же ты еще готов ради власти? Может, отца убьешь?

— Не смей так говорить, — процедил Виэльди. — Дело не в моих желаниях, а в моем долге.

— Ах, в долге! Твой долг велел тебе обмануть меня и предать?

— Я себя не оправдываю… — он выпустил ее руки из своих. — Но если бы я не предал тебя — я предал бы каудихо и всех талмеридов. Да и что бы тебя ждало рядом со мной? Постоянные скитания?

— Ненавижу, — прошипела Данеска и сама поразилась, какой яростно-хриплый у нее голос. — Отныне ты мне никто. Не муж, не любовник, не брат. Можешь стать сыном отца по крови, но для меня ты никто. Верийский приемыш!

Виэльди дернулся, как от удара, и это доставило Данеске удовольствие. Она с издевкой улыбнулась, смерила его презрительным взглядом — что-что, а это она умела, — затем развернулась и быстрым шагом двинулась прочь.

Глаза застилали слезы, все внутри бурлило от боли, обиды, отчаяния, но, сама того не желая, она прислушивалась: может, раздадутся за спиной шаги? Может, он вот-вот догонит, обнимет и скажет: «Я не могу без тебя, я глупец, забудь мои слова, я никогда тебя не брошу…»

Наивная надежда!

Данеска добежала до изгороди у дома, уперлась в нее локтями и, уронив голову на руки, расплакалась в голос. А шагов позади так и не было. Только шелестели травы, стрекотали кузнечики, пищали комары, а ветер дул в лицо и сушил слезы.

Виэльди не пришел за ней… Он не передумал и уже не передумает. Отец предупреждал, что мужская любовь недолговечна, но чтобы настолько?!

Виэльди предатель… Любимый… Предатель. А она скоро будет отдана ужасному наследнику, и спасения нет. Зачем, ну зачем она познала любовь и нежность? Неужели чтобы сразу потерять? Чтобы терзаться воспоминаниями о мимолетном счастье — и пытаться забыть о нем, лежа в объятиях чужого и заранее ненавистного мужчины?

Какие же злобные духи ее прокляли?

Виэльди не пошел к отцу — сейчас не хотелось видеть ни его, ни кого бы то ни было другого. Он добрался до реки, смыл с тела дорожную пыль, а затем скрылся в своих покоях: нужно будет, каудихо сам его найдет, а скорее всего, дождется утра, и хорошо.

Погасив лампу, Виэльди раскинулся на ложе, но сон не шел. Перед глазами стояла Данеска… Как она просияла, увидев его — и как потом ее лицо исказилось от муки… В ушах звучали ее слова, сначала полные любви и радости, затем — боли и ненависти.

До чего мучительно было смотреть на нее, чувствовать ее близость — и понимать, что отныне между ними непреодолимая бездна. Виэльди чуть не расплакался, когда обнял любимую, желанную… в последний раз, наверное, обнял.

Она убежала, а он едва не бросился вслед. До безумия хотелось говорить с ней еще и еще, объяснять, почему сделал такой выбор, оправдываться, извиняться… а потом целовать и ласкать! Хотя бы в последний раз! Усилием воли он сдержал порыв: принял решение — так изволь за него отвечать. Данеска же ни в чем не виновата, чтобы лишний раз ее мучить, растягивая агонию. Пусть лучше и впрямь возненавидит, так ей будет проще…

Он заснул, когда за окном начало светать и зачирикали первые птахи, но сон был неглубоким, беспокойным — так, полудрема, полуявь. Выспаться не удалось. Поднявшись около полудня, Виэльди чувствовал себя совершенно разбитым, мышцы тянуло, будто не одни сутки провел в седле.

Плеснув в лицо холодной водой из чаши, принесенной служанкой, он наконец отправился к отцу: может, тот никуда не уехал, и его удастся застать дома.

В комнате каудихо не оказалось, но Виэльди обнаружил его на подворье: Андио Каммейра рассматривал молодых бычков, пригнанных торговцем-скотоводом, и пытался договориться о цене. Заметив сына, прервал беседу и, улыбнувшись скотоводу, сказал:

— Отдохни пока в моем доме. Слуги тебя проводят, накормят, а ты подумаешь над моим предложением, — затем повернулся к Виэльди. — Идем, сын. Расскажешь о походе.

Оказавшись в покоях каудихо, они разместились на диванах, и Андио Каммейра спросил:

— Ну и?

— С князем я… договорился. Но восстание в Нирских землях охватило все окраины, не так легко было его подавить. На всякий случай я оставил там дюжину всадников, но, думаю, нужно отправить еще, хотя бы на первое время. К тому же…

— Эй! Ладно-ладно, остановись! — каудихо вскинул руки и рассмеялся. — О походе мне еще вчера все рассказали. Если захочешь что-то добавить, я с интересом выслушаю, но позже. Сейчас же я спрашивал о другом… Догадываешься, о чем?