Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

Звук оплеухи заставил Джефранку вздрогнуть.

Только бы каудихо не продолжил и дальше избивать сына! Только бы не покалечил его! Она едва удержалась, чтобы не выскочить в смежную комнату с криком «не трогай моего мужа!» Благо, что помнила: Виэльди велел не вмешиваться, что бы ни случилось.

От слов наместника «Каммейра, я тебе не верю, это все твои проделки», она похолодела. Вдруг и правда ссора между отцом и сыном ненастоящая? Но эти удары…

Последующие фразы и ответ мужа развеяли сомнения. Ну не могут же оба талмерида притворяться так хорошо!

Только бы ее счастье и этот брак не обернулись для Виэльди бедой…

…Духи, защитите его! Не допустите дурного!

В уши ворвались ядовитые слова наместника: «Я имел ее вот прямо здесь, где ты стоишь. О, как она стонала от наслаждения, эта потаскуха, просила еще и еще!»

Джефранка обхватила себя руками, сползла по стене и, кажется, чуть слышно заскулила. Вот Виэльди и узнал о ее позоре… Какими глазами теперь на нее посмотрит? Не увидит ли она в них разочарование и гадливость?

«Ты лжешь!» — ответил Виэльди.

По щекам Джефранки заструились слезы, ведь наместник лгал лишь наполовину. Если муж спросит, правда ли тот ужас был, она не сможет соврать… и тогда он ее запрезирает: еще бы, женщина, утверждавшая, что не хочет быть женой Хашарута, отдалась ему вне брака. Поди докажи, что это случилось против ее воли. Да и против ли? Ведь она не кричала и почти не сопротивлялась, настолько боялась, что о ее позоре узнают… И вот расплата. Да лучше бы узнал весь мир, только не Виэльди!

«У меня есть, что предложить, послушаешь?» — спросил Андио Каммейра наместника, и Джефранка снова приникла ухом к двери.

Что предложит каудихо?

— Ладно, Каммейра, ты прав, враждовать нам ни к чему, — буркнул Хашарут: какой же отвратительный голос, от него все внутри сжимается! — Что ты хочешь предложить? Я выслушаю.

— С тобой приятно иметь дело, — сказал каудихо, — потому что ты разумен. Не то что мой мальчишка… Ну так вот, слушай: для начала я пригоню тебе тридцать быков, а еще велю талмеридам уйти с восточной окраины предгорий, что до Красной реки — тогда их смогут занять шахензийские поселенцы.

— Что мне эти окраины? Крошечный кусок неплодородной земли.

— Но и шахензийцев здесь пока немного. Те земли неплодородны, да, зато там можно добывать известняк, мрамор и разводить коз. К тому же я еще не закончил. У этих… — каудихо запнулся, — Этих… князей, чтоб их Ворон поклевал, появятся дети. Если будет дочь, то ты сможешь взять ее в жены, когда она вырастет. Ну а что? Ты еще молод… Когда девочке исполнится лет пять, всем объявим, кто ее будущий супруг. А если родится сын, то я заберу его себе и буду воспитывать, как своего наследника. У князей же наследника не останется, понимаешь? Потому рано или поздно Адальгар отойдет тебе и Империи.

И снова Джефранка с трудом сдержалась, чтобы не выбежать и не прокричать «я не отдам свою дочь негодяю!»

— Сомнительно это все, Каммейра. Уж извини, но ты наверняка умрешь раньше своего сына. Так кто тогда выполнит твое обещание?

— Виэльди и выполнит. Отдать дочь за наместника императора — большая честь и удача. А сын… то есть мой внук… будет править Талмеридой и не станет покушаться на большее. Теперь уж я, наученный горьким опытом, сумею воспитать наследника, как должно. Виэльди тоже возражать не будет. Он женился на княжне по дурости, а не из-за земель… Так-то он тоже не хочет ссориться ни с тобой, ни с Империей. Верно, сын?

— Верно. Я буду рад породниться с наместником через мою дочь, если она появится. А для сына я не желаю лучшей доли, чем править Талмеридой.

Что он говорит?! Что такое он говорит?! Нет! Джефранка не отдаст своих детей! Никогда! Ни за что!

— Идем, Хашарут, прогуляемся и обсудим все подробнее, — сказал Андио Каммейра, а затем, явно обращаясь к сыну, проворчал: — А ты, олух, жди меня здесь. Мне еще есть, о чем с тобой… поговорить. И тебе этот разговор не понравится, обещаю.

Когда за каудихо и наместником захлопнулась дверь, Джефранка выждала несколько мгновений, ворвалась в смежные покои и, задыхаясь, выпалила:

— Я не отдам свою дочь этому… этому… Не отдам!

— Тише, вдруг они еще за дверью, — шепнул Виэльди и добавил: — Я тоже не отдам.

— Но ты сказал…

— Мало ли что я сказал, — он пожал плечами и, вздохнув, уселся на скамью возле стены.

Джефранка успокоилась и тут же заметила, что по лицу мужа размазана кровь. На разбитой губе алым пузырем набухала вязкая капля, потом сползала на подбородок, под носом запеклась темная корка, на щеке багровел кровоподтек — завтра посинеет.

— Я сейчас, — Джефранка нырнула в покои, взяла кусок льна, кувшин с водой и вернулась. Присев рядом с Виэльди, сказала: — Я вытру кровь…

Намочив ткань, она провела ею сначала под его носом, потом по щеке, затем отерла подбородок и прижала порозовевшую тряпку к губе, чтобы остановить кровь.

— Спасибо, — прогнусавил муж и спросил: — Это правда?

— Что?

— Про тебя и наместника?

Ну вот и случилось то, чего она так боялась… Ответить было невозможно, и она промолчала, только отвела взгляд.

— Значит, правда… — пробормотал Виэльди.

Сейчас он, наверное, оттолкнет ее, в презрении скривит опухшие губы, посмотрит, как на ничтожество — и радость, недавно обретенная, обернется мукой.

У Джефранки даже рука отяжелела и упала, но Виэльди перехватил ткань, которую она прижимала к его лицу.

— Поэтому ты так сильно боялась? Тогда, в нашу первую ночь? — спросил он. — Наместник тебя мучил? Хотя ладно, не отвечай: я достаточно о нем наслышан и догадываюсь, что да.

— Но я… неправда, что я просила еще… поверь. И неправда, что…

— Хватит, не оправдывайся, — прервал ее Виэльди. — Я тебе и так верю. Говорю же: наслышан о нем. И я отплачу ему за тебя, если будет возможность — если это не повредит нашим с тобой землям.

Джефранка не выдержала, всхлипнула от облегчения.

— Успокойся! — прикрикнул Виэльди и сжал ее руку. — Забудь о нем! И о моих вопросах забудь!

— Постараюсь… А то, что слышала я, что говорил каудихо и… ты — это правда?

— А, нет! — отмахнулся Виэльди. — Это придумки моего отца. Правда, я не знал, что из-за них мне придется ходить с синей рожей… Но не волнуйся, на самом деле он не злится ни на меня, ни на тебя. Наоборот, доволен. А олухом меня обзывал, потому что так надо было.

Внутри что-то оборвалось — кажется, то была обманутая надежда.

Зачем Джефранка такая дура, что поверила, будто Виэльди в нее влюбился? Глупая! Глупая!

Она опустила голову и уставилась в пол. Какое-то время так и просидела, потом Виэльди взял ее лицо за подбородок, повернул к себе, а в его взгляде скользнули сожаление и вина, словно он понял, что сказал что-то не то и не так.