Александр Змушко - Под ногами троллей

Помимо этого, в кабинете было всё, что можно представить: астролябии, гномоны, клепсидры и песочные часы; компасы в виде плавающего кораблика в плошке с водой; резные фигурки каравелл. Растения, совершенно невиданные и пышные, в керамических кадках; и наконец, пёстрая, какая-то несуразная птица в куполообразной клетке. Птица висела вниз головой; она внимательно посмотрела на Аррен чёрным глазом и пробормотала себе под клюв:

— Нет, вы видели такое?

После чего засунула голову под крыло.

И всё же, из всего этого великолепия, прежде всего бросался в глаза сам Боргольд. Он и впрямь напоминал большого, грузного медведя; был одет в простую, поношенную рубаху, и так резко выделялся из всего вокруг, что Аррен показалось, будто он нависает над ней, подобно великану.

— Это кто ещё такая? — буркнул он. — Что за малявка?

— Я Аррен, — сказала девочка, от волнения переминаясь с ноги на ногу.

Его взгляд будто прожёг её насквозь.

— Аррен, значит, — наконец, пророкотал он.

Долгое время он рассматривал её, изучал — так, как торговец на рынке изучает барашков, или коллекционер — редкого жука. Наконец, хмыкнул.

— И чего же желает от меня дочь Скогольда?

Она вытерла вспотевшие руки о бёдра.

— Заберите меня, — едва слышно пошептала она. — Возьмите на корабль юнгой.

Девочка сглотнула.

— Я не могу оставаться в Келардене.

— Вот оно, значит, как, — сказал, наконец, Боргольд. — И почему же ты хочешь уйти?

— Меня убьют, — просто сказала Аррен. — Убьют или затравят.

Она поколебалась.

— А может, сойду с ума.

Моряк вздохнул.

— Да, я слышал эту историю, не приведи Лев… Но почему ты пришла ко мне? Не к Вистольду Сизому или Шарфальду?

— Къер, — вырвалось у Аррен. — Къер велел мне пойти сюда.

Она побледнела, её прошиб холодный пот.

Брови у моряка приподнялись.

— Вот, значит, как…

Молчал он долго, задумчиво поигрывая фигуркой какого-то заморского божка на столе.

Внезапно, его губы растянулись в улыбке:

— Экий паршивец! Велел, а?

А потом снова омрачилось.

— Хороший он был паренёк, твой Къертар. Ты ведь тоже так думаешь, верно?

Аррен кивнула, не в силах говорить. Слёзы душили её.

Боргольд сплюнул прямо на ковёр.

— Хороших людей Лев забирает быстро, а всякое дерьмо плавает. Видать, и я не так уж хорош, как думаю, — он хохотнул.

И снова посерьёзнел.

— Ладно, к ведьме комедию. Беру я тебя. Къертар мне как-то говорил про тебя — а у мелкого паршивца взгляд был намётанный, в людях он не ошибался никогда. Капитан бы из него вышел на загляденье.

Аррен замерла, онемев от счастья, не в силах поверить своим ушам.

— Но, — вдруг слабо возразила она, не понимая, зачем она это говорит. — На улицах про меня говорят…

Капитан презрительно цыкнул зубом.

— Если бы слушал всё, что говорят, то никогда бы не привёз даже свой первый груз. Каково тебе без него, малышка?

— Пустота, — медленно сказала Аррен. — Бесконечная, тягучая пустота, которая никогда не заполнится. Словно у меня внутри рана, с коростой, и она не заживает. А я чувствую, что всю жизнь буду его помнить. Это как болезнь, которую ничем не вылечить. Я никогда никому не буду нужна.

Она закрыла лицо руками:

— И мне никто никогда не будет нужен. Почему он в Царстве Льва, а я здесь? Это я, я, взяла его за руку и довела до Алых Врат. Я недостойна жить. Недостойна жизни.

Слёзы застилали её глаза, она не видела Боргольда, но слышала его голос.

— Знаешь что, девочка, — хмуро сказал он. — Я знал Къертара. Он был совсем мальчишкой — и совсем мужчиной. Он бы не отдал жизнь за того, кто и козьих катышек не стоит. И ещё — заканчивай-ка реветь. Мне на корабле плаксы не нужны.

Он с шумом захлопнул учётную книгу, в которую до этого вносил записи гусиным пером.

— Давай-ка собирайся. Завтра мы отплываем.

Аррен протяжно, со всхлипом вздохнула.

— Вы всё-таки берёте меня?

И тут Боргольд внезапно хохотнул — его смех походил на обвал в горах.

— Попробовал бы я не взять! Этот мелкий паршивец приснился мне сегодня ночью! И сказал, что, если я тебя не возьму, он к чертям собачьим наведёт мой корабль на рифы!

Аррен застыла — словно её прибили гвоздями к полу.

— Къертар сказал?

Тепло медленно поднималось у неё изнутри — затапливая её, заливая, растекаясь.

А Боргольд хохотал. Наконец, он гулко хлопнул кулаком по столу.

— Нет, этот негодяй уморит меня даже после смерти! И где это такое видано, чтобы сопляки указывали старшим! Ха-ха! Иди-ка, Флибус покажет тебе комнату.

Он дёрнул за свисающий с потолка шёлковый шнурок, едва его не оборвав. Двери отворились, и в них заглянул худосочный юноша чахоточного вида. Аррен низко поклонилась, сглатывая слёзы; и уже совсем обернулась, чтобы уйти, когда густой, басовитый голос заставил её обернуться:

— Я доверял Къертару, а он — тебе. Смотри-ка, не подведи.

— Щас, щас мы вас проводим, юная госпожа. Вы уж пожалуйте за мной.

По дороге Флибус болтал без умолку.

При ближайшем рассмотрении он оказался симпатичным молодым человеком, только бледным, как погребальный саван. Волосы у него был того самого цвета, что частенько называют «вороново крыло», и который здорово смотрится на всяких там героях и эпических витязях. Что касается Флибуса, то он лишь подчёркивал его бледность. Одет Флибус был в потёртый кафтан и штаны бархатной ткани; на поясе висела чернильница и кинжал. Кинжал малюсенький — для очинки перьев.

— А теперь сюда, юная госпожа!

Они поднялись по лестнице, рассохшейся и скрипучей; оказались на верхнем этаже. Ковры здесь были победнее, а двери — поплоше; юноша повёл её в конец коридора.

— Ну и лето в этом году, — воскликнул он. — Жарища! А вы этак с господином Боргольдом отправляетесь, да?

Аррен открыла рот, чтобы ответить, но Флибус не дал.

— А я тут всё время сижу, — посетовал он. — Не годится моё здоровьечко для морской качки. Вот ведь незадача!

В конце коридора он забрался на сундук, упёрся ладонями в потолок — и тот неожиданно откинулся, открывая проход наверх.

«Да это же чердак», — сообразила Аррен.

Парень ловко подтянулся и исчез наверху — как большой паук. А потом свесился вниз, протягивая ей тонкую руку с длинными пальцами. Она вздохнула и взялась за неё.

— Вот мы и тут, — по-рыцарски галантно сказал Флибус, помогая ей восстановить равновесие.

— Ух ты, — совершенно честно сказала Аррен.

Комнатка была крохотной, и всё-таки, сразу же ей понравилась. Во-первых, она не протекала, в отличие от ИХ чердака; во-вторых, было в ней что-то по-настоящему ЖИЛОЕ. И пахло здесь замечательно: свежеструганным деревом и корицей — наверно, рядом хранили пряности. На полу, вместо кровати, лежало сложенное в несколько раз одеяло; в комнатке было так тесно, что она едва ли не уткнулась в грудь Флибусу. Потолка у неё не было — только скошенная стена, превращающая комнату в «треугольник». Две стены и пол; три шага в длину. И всё-таки, это было куда лучше её мёртвого, пустого дома, который Аррен ненавидела.