Александр Змушко - Под ногами троллей

И Аррен, привстав на цыпочки, выглянула за резной борт — и изумилась.

Вода и впрямь, была какой-то особой; она нежно светилась. В ней был приглушённый блеск перламутра; и мягкое сияние жемчужины. За то недолгое время, что Аррен провела на борту «Клыка Льва», она привыкла, что вода в глубине сгущается, темнеет; но здесь, в Зеркальном Море, всё было наоборот. Свечение поднималось из глубины; будто под волнами загорелось невидимое солнце.

— Это ещё что, — сказал Фошвард. — А ведь скоро будут кувшинки.

«Кувшинки», — изумлённо шепнула Аррен.

Она не поняла — но постеснялась спросить.

А чуть позже необходимость в этом отпала.

Её ноги ужасно заныли — ещё бы, всё время стоять на цыпочках! — но она всё стояла и стояла, не в силах оторваться от покатого бока корабля, уходящего в пенистую кипящую воду.

— Воробушек, смотри, не сверзись, — сказал ей Фошвард, но она лишь хлюпнула носом.

И тогда она увидела цветок.

Он плыл по волнам величаво, словно маленькая каравелла.

У него были лепестки цвета алебастра и карминно-золотые прожилки.

Что он делал посреди морских просторов?

Куда уходили его стебли, корни?

Он был неуместен в Океане — и, в то же время, столь уместен в этом волшебном море… Аррен точно знала — цветы не растут в солёной воде. Если полить огород кадкой из моря, цветы завянут. Но этому цветку было всё нипочём.

А затем она увидела и другие.

Цветы покачивались на глади вод, и их было столько, что ей показалось — выпал снег.

Одни из них были махонькими, не больше ладошки ребёнка, другие — громадными, больше самой большой орхидеи. Они качались на волнах вальяжно, словно миниатюрные каравеллы — чудесные живые кувшины из хрупкого белого золота листьев и медово-алых прожилок.

— Великий Лев!

Аррен смотрела и смотрела на них; было в этих цветах что-то необыкновенное, чудное, словно нереальное: ничего подобного не могло существовать в подлунном мире. Казалось, они произрастали прямо из Сказки.

Они дрейфовали на гребешках волн, как совершенно невиданная флотилия.

И вот, спустя совсем недолгое время, корабль уже плыл среди них — он уже вошёл в эту небесную чистоту и солнечную белизну, и раздвигал носом волны ароматных лепестков. Аррен даже здесь, за фальшбортом, ощущала их запах — он будто напоминал о чём-то, что невозможно выразить — но нельзя забыть.

— Кое-кто говорит, — всё так же тихо сказал моряк, — что это кусочек Моря Лилий, что лежит у самого Конца Света; кто знает, может, и правда. Я сам его не видел, но бывалые моряки говорят…

Он помолчал.

— Каким-то чудом оно очутилось здесь; может, стряслась какая катастрофа, а может, Лев просто подарил его нашему краю. Впрочем, погоди: это ещё не все чудеса.

Фошвард велел спустить за борт ведро; когда оно вернулось, оглушающий аромат кувшинок стал куда сильнее. Ведро поставили на палубу, и Аррен показалось, словно они выловили из Океана само солнце — так ярко сияла набранная вода.

А посередине плавал цветок.

Вблизи стало заметно, что это не кувшинка, не лилия — и вообще ни один из известных Аррен цветов; у его лепестков была сахаристая изнеженность орхидеи, прозрачная стеклянность хризантемы и сочная хрупкость тюльпана. Он напоминал крохотную луну, что уронили в колодец — такое мягкое, молочное сияние исходило от него. Светились и прожилки — словно огненные реки в мраморной белизне лепестков.

Матросы собрались вокруг ведра — и лица их были странными; Аррен никогда ранее их такими не видела. Каждому зачерпнули по глиняной кружке воды — и вот диво! — вода в ведёрке не кончалась. Наконец, дали испить и Аррен.

Ей показалось, это вовсе не вода.

Она не касалась нёба, языка, губ; в неё словно просачивалось чистое сияние. Ослепительный целебный свет, который заполнил всё её существо; и он был освежающе сладким.

шепнула они и сама удивилась — откуда взялись эти слова?

Одного глотка ей хватило — Аррен показалось, что она насытилась надолго, если не навсегда. Ветер совсем стих, и паруса обвисли, и всё же — вот ещё чудо! — корабль будто шёл сам собой. А поверхность моря стала идеально ровной, гладкой, словно утюженная скатерть — и такая же белая.

— Как такое может быть? — шепнула Аррен. — Почему мы плывём?

— Никто не знает, — прошептал в ответ штурман (он всё это время стоял рядом, а она каким-то чудом о нём позабыла). — Здесь никогда не бывает ветра; и всё же, мы никогда не спускали здесь шлюпку. Нет нужды грести — море само несёт на Запад.

— Подводное течение? — спросила Аррен.

— Не думаю, — ответил Фошвард. — Иначе Зеркальное Море давно бы перемешалось с другими; его вода перестала бы быть сладкой, а лилии унесло бы далеко в другие страны.

Солнце почти совсем утонуло; только краешек его аркой блестел над гранью вод. Алое сияние, наконец, угасло, и в жемчужном, послезакатном свечении казалось, словно они плывут среди призраков — пахучих, серебристых.

И вот, наконец, море закончилось.

Вода стала обычной, волны вновь набрали былую мощь, и небрежно заиграли с «Клыком». И Аррен подумала, что это даже хорошо — ибо аромат Зеркального Моря вызывал такие сильные чувства, что сердце её болело, и казалось, вот-вот разорвётся.

Когда совсем стемнело, она вернулась в свою комнатушку, и с ногами забралась на гамак; ощущение робкой радости — совсем беспомощной, словно огонёк свечи, что может задуть любой порыв ветра — разгоралось в ней. Она забралась в гамак, что оказалось не так уж просто: наверно, вчера её принёс сюда и уложил моряк.

Слёзы навернулись на глаза, сколько она не пыталась их сдержать.

— Неужели я дома? — тихонько спросила она у темноты.

«Да, — ответил ей кеч мягким дыханием. — Ты дома».

На юг, до Тартааша, они шли пять дней. За это время разительно потеплело (хотя и Зелёные Острова нельзя назвать слишком уж холодными — снег там выпадает только раз в году) — может, потому что мир Аррен намного меньше нашего с вами, а может, они попали в тропическое течение — судить не берусь.

Погода наладилась: горизонт был таким чистым, словно его только что вымыли, протёрли тряпочкой и ополоснули. Редко-редко какая-нибудь одинокая тучка сиротливо мчалась по небосводу, должно быть, горько сетуя, что отделилась от сородичей. И ветер дул — сильный, ровный, восточный.

Однажды рядом с Аррен облокотился о деревянный леер (это такая штука в самом верху фальшборта, чтобы не вывалиться с корабля) высокий, сухощавый чёрный человек. Действительно чёрный — глядя на него, можно было подумать, что рядом наступила ночь.

— Это ветер из-за Края Мира, — сказал он, и голос его был звучен, подобно пению труб. — Он несёт корабли со всего мира в Страну Льва. Говорят, его дыхание благословляет; в такую пору легко излечиваются болезни; и даже земля родит обильнее. Когда дует восточный ветер, следует заключать сделки, нужно выбирать жену или мужа, и астрологические карты составлять лучше всего.