Александр Змушко - Под ногами троллей

Солнце играло золотом на гребешках волн.

— Приготовить якорь с левого борта!

Они подошли так близко, что Аррен могла рассмотреть деревья на берегу — диковинные, похожие на винные бутыли, увенчанные пучком салатово-зелёных опахал; она таких ранее никогда не видывала. Рос тут и обычный инжир, и деревья, которые издали можно было принять за сливы. Некоторые из них росли в деревянных кадках, а другие пробились через белый камень — он громадными, отёсанными глыбами слагал мостовую.

Девочка подумала, что город никак не мог быть возведён руками людей — разве что великанов. Сразу от моря Город круто поднимался вверх — выложенными цветной мозаикой лестницами, порой украшенными портиками и колоннами. Да уж, Тартааш нимало не походил на крохотный Келарден, в котором Аррен родилась и провела всю свою жизнь: он ослеплял, подавлял, устрашал.

И восхищал.

И пристань здесь была — самая настоящая, не то, что в Келардене. Широкий настил из громадных брёвен, выдавался далеко в море, крепясь на массивных сваях. И кранцы* здесь были: толстенный слой верёвок оплетал срубы.

* Со стороны моря пристани густо оплетают верёвками — «кранцами»: тогда, если корабль и подойдёт вплотную, верёвки не дадут повредить борт.

Боргольд хрипло, отрывисто отдавал команды.

— Отдать якорь!

Они сбросили якорь с борта, противоположного причалу; вначале якорная цепь разматывалась с катушки легко, быстро; затем её придержали. Корабль медленно и величаво развернулся к причалу кормой; Аррен стало страшновато. Ей казалось, они вот-вот врежутся в него, и тогда…

Сбросили второй якорь (с правого борта), и отпускали его медленно, втугую.

— Подать швартовы!

Причал бы всё ещё далеко — футов семьдесят, не меньше. Дюжие матросы швыряли на берег «выброски», обвязанные линем ; люди на пристани подобрали их. Затем матросы «Клыка» привязали к линю канаты потолще. Те самые люди на берегу вытянули канаты к себе; обвязали ими парные тумбы на пристани — кнехты . Кнехты были выполнены в форме причудливых божков.

Божки были покрыты зеленоватым налётом.

Аррен подумалось, что можно было бы бросить и сразу толстые канаты — швартовы — однако весили они столько, что это не под силу человеку. Всего канатов было шесть — по три с каждого борта. С помощью лебёдки («шпиля») матросы «Клыка» медленно подтянули корабль к берегу. Даже не верилось, что этакую махину может сдвинуть сила человеческих рук.

Корабль подошёл вплотную, просмоленная деревянная корма с душераздирающим скрипом и скрежетом на миг коснулась причала. Аррен даже подумала, что верёвки воспламеняться, хотя они и мокли в воде: с такой силой корабль провёл по ним своим корпусом. Спустя мгновение, корабль будто оттолкнулся от причала — и закачался в прозрачной морской воде.

— Подать якоря с носа!

Аррен пробрала дрожь.

В швартовке корабля было что-то пугающе-мистическое.

— Ну вот и причалили, — сказал Пьерш.

Повсюду слышалась ругань и разговоры на разных языках; многих из них Аррен никогда не слыхала. Гортанные звуки, присвистывания и пощёлкивания делали речь чужеземцев похожей на птичий щебет или рычание зверей; а другие, напротив, шепелявили и говорили в нос. Раскрыв глаза, Аррен широко смотрела на стоящие рядом корабли: они были громадны, намного больше «Клыка». Резные фальшборты, носы, украшенные чудищами или драконами из светлого дерева; мачты, выше самых высоких деревьев Келардена.

Их корабль походил на отважного львёнка, что прикорнул под боком у слонов; и Аррен охватила благоговейная дрожь. Впрочем, она припоминала, что уже видела подобные громадины — за шатром Короля Эдварда; но это было давным-давно, в другой жизни, а может и вообще — привиделось ей или приснилось. Должно быть, здесь было глубоко, раз такие колоссы могли подойти вплотную. На самом деле, так и было: берег у Тартааша резко обрывался вниз, во владения невиданных Морских Королей. Зато вода, как и Келардене, была мутно-грязной: чего в ней только не плавало! Аррен даже присматриваться не решилась.

— Подать сходни!

С корабля сбросили длинные доски, сбитые между собой.

И люди здесь были не такие, как в Келардене. Они подошли так близко, что Аррен могла рассмотреть узоры на халатах; люди здесь были смуглые, с крупными носами и густыми чёрными локонами, и в цветастых одеждах. Встречались и другие — цвета старого дерева или даже совсем чёрные — такие, как Харат. Но более всего поразили девушки — невзирая на жару, они были закутаны в длинные, полосатые одежды, а на голове — тюрбан; либо же были почти совсем голыми — прозрачные накидки или набедренные повязки скрывали уж слишком мало; и Аррен подумала — «Как они не сгорят со стыда?»

Пьерш проследил её взгляд.

— Рабыни, — сказал он. — Невольницы. А вообще, привыкай: тут юг, и обычаи совсем другие…

На берег они отправились вдесятером; Боргольд остался на корабле — этого требовали обычаи Тартааша. Матросы вооружились, Жувр и Фошвард надели кольчуги, и, в целом, выглядели весьма внушительно.

— Тут нельзя показывать слабость, — пояснил Пьерш. — Они как стервятники, любую слабину мигом чуют. Глаза выклюют и глотку выдерут. Одно у них хорошо: девушки горячие, вино крепкое и самоцветы они продают подешёвке.

Аррен снова зарделась.

По меркам Келардена она была почти взрослой: кое-какие её подруги уж и замуж собрались. Но Аррен росла в стороне от всех, и назвать себя искушённой в таких вопросах не могла. К тому же, на Островах, да и вообще в Империи, выходят замуж поздно — в отличие от сопредельных Хараана, Феоланды, Страны Песка.

Пристань в Тартааше была громадной, вымощенной шестиугольными камнями; плиты так тесно были пригнаны друг к другу, что между ними не росла трава. Прямо здесь, на пристани, был разбит и небольшой рынок — оттуда тянулись острые, щекочущие нос незнакомые запахи. Впрочем, стоило ветерку перемениться — и тут же все ароматы перебивала ужасающая вонь свежей и чуть подгнившей рыбы.

Аррен держалась ближе к Пьершу, опасаясь потеряться.

Людей на пристани — было немеряно.

Они щеголяли в невиданных одеждах, напомнивших Аррен домашние халаты; правда, без пуговиц — подвязывались широкими кусками ткани. На головах у южан красовались чалмы — девочка подумала, что при такой жаре это совсем недурно. Аррен несколько раз оттоптали пятки, а затем толпа и вовсе стала густой, как каша тётки Фавры.

Она привстала на цыпочки и выглянула поверх голов — её разобрало любопытство.

И вот что она увидела.

На деревянном помосте, застеленном скомкавшейся тканью, стояли мужчины и женщины — в основном, в одних лишь набедренных повязках. Руки у стоящих были связаны за спиной. Помост охраняли высокие меднолицые южане; лица у них были жёсткие, а взгляд — колючий и холодный. Вдруг Аррен встретилась глазами с одной из стоящих на сооружении девушек — и увидела в её взоре столько тоски и боли, что невольно отвернулась.