Александр Змушко - Под ногами троллей

Не оставаться же в Тартааше одной?

Аррен осторожно ступила в полутемную комнату, и тут же двери за нею затворились. Она услышала стук и щелчки — это её новый неприятный знакомый задвигал засовы, навешивал щеколды. Наконец, он удовлетворённо прищёлкнул языком, прикрыл дверь шёлковым гобеленом и повернулся к ним.

И Аррен ахнула от изумления!

— Великий Лев! — невольно сорвалось у неё с языка.

Старик окончательно выпрямился, расправил плечи, которые оказались вполне себе богатырскими (не такими, конечно, как у Фошварда, но уж точно не хуже, чем у Пьерша), морщины на его лице разгладились, и сверкнула весёлая озорная улыбка.

И Аррен в этот миг отчётливо поняла — это вовсе никакой и не старикан, это юноша: юноша, не взирая трупно-жёлтую кожу, истрёпанный халат и грязный, засаленные космы.

— Ох, Фош, дружище! — сказал этот диковинный фигляр. — До чего же я рад тебя видеть! А ну-ка, погоди. Ты тут располагайся — а я быстренько обернусь, только грим смою и голову ополосну. Да и выпить заодно вам приготовлю.

— Валяй, — добродушно махнул рукой штурман. — А выпивку мы и без тебя найдём. Я помню, как у тебя тут обустроено. С каких это пор ты стал столь привередлив к своей внешности?

Парень запрокинул голову и расхохотался.

— Мой дорогой Фош! Пижоном, как ты знаешь, я был всегда, а ведь сегодня у меня в гостях дама!

Все взгляды немедленно обратились на Аррен, и она стала красной, как варенный рак.

А юноша в драном халате преувеличенно галантно поклонился ей.

— Словом, я быстро вернусь, — подытожил он.

Он провёл их полутёмному коридору, освещённому позеленевшими бронзовыми лампами; откинул ковёр на стене и большим фигурным ключом отпёр небольшую дверцу — чтобы пойти в неё, Фошварду пришлось едва ли не согнуться в два раза. Впрочем, внутри было просторно. Хозяин гостеприимно махнул рукой — и испарился, словно джин в восточных преданиях про могучих чародеев и проклятые сокровища.

А Аррен наконец, смогла оглядеться.

Место, куда она попала, было воистину удивительным!

Комната старьёвщика совсем не походила на богатейшие дома Келардена; но всё-таки, была обставлена с роскошью. Под ногами был ковёр; ворс был таким густым, что Аррен подумала — на нём вполне можно спать. Вдоль стен стояли софы, кресла и оттоманки, а в центре комнаты — изящные столики — табльдоты. Табльдоты из резного чёрного дерева; столешницы инкрустированы перламутром и слоновой костью. На них стояли курильницы и вазы с фруктами; большей части плодов она не знала.

Вот, вроде бы виноград, но белый; вот плоды, похожие на апельсины, но крупнее и краснее, а вот и вовсе нечто, покрытое волосами, как руки штурмана Фошварда. Стены комнаты были укрыты гобеленами; сцены на них были удивительными: морские девы, чудовища из Горних Миров, крылатые люди из преданий народа шиаль.

— Ну что ж, — сказал Жувр. — Хотя бы выпьем!

Он бесцеремонно направился к шкафчику в углу; открыл его: свет ламп блеснул на бутылях тёмного стекла. Моряк благоговейно расставил их на столиках.

— Рундийское, — с придыханием произнёс он — так, словно намеревался поцеловать прекрасную даму.

Взгляды матросов обратились к вину; Аррен подумала, что давно не видела столь вдохновённого выражения.

— Кто он, — тем временем тихонько пихнула Пьерша она, кивая в сторону двери. — Ну этот… полустарик.

— О! — сказал тот, не отводя взгляда от запыленных бутылей и облизывая губы. — Это Келлар. Самая загадочная фигура на Островах. Он живёт тут более ста лет; а если кто спросит, почему — то говорит: «я слишком часто пью дыхание Льва». Здесь, в Тартааше, и впрямь восточный ветер преобладает; однако я никогда не слышал, чтоб от этого молодели. Бьюсь об заклад, он что-то темнит; вот только что?

Аррен онемела от удивления; Жувр успел разлить вино по высоким стаканам из великолепного, прозрачного стекла, прежде чем она успела сформулировать следующий вопрос:

— Но кто же он тогда? Неужто не человек?

Пьерш задумчиво фыркнул.

— Кто ж его знает? В мире немало существ, что выглядят как люди, но ими не являются; кое-какие Младые Боги, рослые полугномы, а в лесах Королевства, говорят, встречаются речные нимфы и зеленовласые дриады. Некоторые полагают, что он — сын звезды — одной из тех, что освещают наш небосвод — ведь, как известно, дети звёзд живут долго и не стареют. Но если бы это было так, то в темноте он был слегка светился; однако же я не замечал за ним ничего подобного.

Всем, кроме Аррен, раздали стаканы; моряки медленно, смакуя, опорожнили их. Аррен подумала, что это походило на священнодействие. Впрочем, и Аррен налили, совсем чуть-чуть, на донышке стакана: питьё было сладким, терпким и словно горело на губах; девочка пришла к выводу, что оно ей скорее не понравилось, чем понравилось.

Пьерш удовлетворённо, глубоко вздохнул и продолжил.

— Келлар отчего-то благоволит к Королевству; немало наших капитанов у него в друзьях. Сказать по правде, тяжко бы нам пришлось без его помощи. Человек он или не человек — не знаю; однако ума, знаний и полезных знакомств у него хоть отбавляй. Сказывают, раньше он жил на других Островах — и тоже не старел; повезло нам, что он перебрался в Тартааш.

И в этот миг вернулся сам хозяин.

Он переоделся, и теперь меньше всего походил на сморщенного старого гнома (каковым предстал пред очами Аррен в дверях). На нём была шёлковая рубаха, бархатные штаны и бархатный же камзол; сидела вся эта одежда на нём, как влитая. Его волосы были причёсаны и даже слегка напомажены; и выглядел он как самый настоящий дворянин из свиты Короля.

Аррен внезапно ощутила робость: на Зелёных Островах так не наряжался никто.

Келлар плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги:

— Эй, эй! Я смотрю, Вам тут неплохо! Вы хоть оставили немного, негодяи?

Жувр перебросил ему полную бутылку; Келлар поймал её так ловко, словно только и жонглировал ими целыми днями. Аррен смотрела на него во все глаза: дитя звезды, Юный Бог или сын дриады — любопытство мучило её, словно жажда в летний день.

Наконец, почти не понимая, что делает, она подалась вперёд и спросила (быстрее, чем сообразила, что именно сорвалось у неё с языка):

— Кто Вы, Господин?

Келлар в этот момент как раз вкручивал изящный серебрёный штопор в упрямую тёмную пробку; он поставил бутыль на пол, смахнул со лба пот, и задумчиво посмотрел ей в глаза.

— Это долгая и грустная история, — наконец, сказал он. — Но, если ты пожелаешь, я расскажу её тебе, дитя.

По лицам Фошварда и других, Аррен поняла, что произошло нечто необыкновенное; вроде как небо решило объяснить, отчего идёт дождь. Потупившись, она так сжала стакан, что испугалась, что он лопнет.