Александр Змушко - Под ногами троллей

— Но почему его тогда все так любят?

— А разве, — спросил Пьерш, — ты никогда не мечтала посидеть на краю пропасти?

— О Льве нельзя рассказать, — наконец, сказал Форшвард. — Он просто есть. Многие встречали его во время странствий; но описать не смог бы ни один. Каков он, Лев? О, это зависит от того, кто его видит: для одних он страшнее грозовой тучи, с дождём из молний; а для других — верный друг и наставник. К жителям Королевства он особо благоволит; но, сказать по правде, нет для него различий в странах и народах, языках и островах. Где бы ты ни была, его можно встретить, и не скрыться от него даже на дне глубочайшего из ущелий.

Долго шли они в молчании; и, наконец, увидели дверь скупщика Келлара.

Историю Рамды обсудили за столом; подавали поразительно вкусные, но непонятные Аррен блюда. Здесь были (о ужас!) лягушачьи ножки в остром соусе; паштет из телятины и гусиных яиц; вкуснейшее филе с укропом и кардамоном; нежная рыба с гвоздикой и чесноком. А также бесчисленные восточные яства — названий их Аррен не знала, но уплетала за обе щёки. За время плавания она слегка похудела; матросы то и дело подкладывали ей самые сочные куски.

— Попросить во имя Льва, — покачал головой Келлар после обеда и, переодевшись, преобразился в высокого одутловатого торговца с накладной бородой; его перевоплощения были столь удивительны, что каждый раз оставляли Аррен с открытым ртом.

Изменилось буквально всё: он засунул в нос небольшие шарики, за губы — деревянные палочки, и уши сделал оттопыренными маленькими шариками воска. Затем намотал вокруг головы тюрбан; мазки синеватой краски отобразили тени под глазами; он прихватил массивный посох с набалдашником в виде ястреба и до того перестал быть похожим на себя, точно в комнату шагнул другой человек.

Тяжёлым, брезгливым взглядом он окинул всех собравшихся:

— Пойду, разведаю новости, — и медленно, грузно удалился.

Аррен помотала головой:

— Я просто в это не верю!

А Фош, усмехнувшись, подлил ей гранатового сока:

— Второго такого, как Келлар, не найти.

За столом они остались вместе с его жёнами: всеми восемью. Аррен пыталась на них не смотреть — и не могла. Та самая, чернокожая девушка, статная и строгая, сидела прямо напротив неё; и всякий раз, когда Фейна обращала пытливый взгляд на девочку, та едва не роняла вилку. Внезапно, она поднялась, и негромко сказала:

— Если Келлар попадёт из-за вас в неприятности, прокляну.

И все ощутили некую силу , разлившуюся воздухе.

Фейна сузила глаза:

— Боль настигнет даже тебя, маг.

Она ушла, вместе с ней ушли и прочие жёны.

Впрочем, перед уходом она вдруг коснулась тонкими длинными пальцами плеча Аррен:

— Но тебя проклятие не коснётся, дитя.

На Аррен словно дохнуло прохладным ветром после жары пустыни; она так и застыла, не донеся кусок паштета ко рту.

— Кто она? — шёпотом спросила Аррен, когда осталась наедине с матросами.

— Дочь народа тлалор, — вздохнув, ответил Фош. — Некогда ярость Льва была обращена против них. Великий город Тлацелитан был разрушен, а те, что выжили, навечно несут Печать. Злыми силами она обладает, злыми. Иной бы побоялся, да только не Келлар. Ему всё нипочём — то ли и впрямь не боится, то ли делает вид. С тлацелитанцами даже не торгуются на базарах; проклятие их тяжело и настигает также верно, как молния настигает дерево, стоящее одиноко в поле.

Штурман обернулся к магу, который деловито разделывал кусок мяса:

— Скажи мне, Харат, отчего Келлар не боится демонов?

Маг отложил вилку в сторону и аккуратно протёр салфеткой нож.

— Он попросту не верит в них, друг мой.

— Как можно не верить в то, что существует? — буркнул штурман и опрокинул стакан вина. — Разве ты не веришь в солнце, что восходит над холмами? Я неоднократно видел демонов и уверен в их существовании.

— По вере каждому и дано будет, — мягко ответил маг.

— Это ерунда, — буркнул Фошвард, но уже не так уверенно.

— Многое мы видим, но не всё из этого существует в действительности, — терпеливо возразил ему маг. — Скажи мне, друг мой, неужто тебе не доводилось видеть в небе города, подобные Тартаашу, или корабли, будто плывущие по небесной глади?

— Конечно, доводилось, — сказал штурман. — Каждый моряк видывал такое.

— Тогда скажи мне, друг мой, неужто они реальны — или лишь обман глаза и рассудка?

Штурман «Клыка Льва» призадумался.

— Я слышал, — неохотно сказал он, — будто это туман и испарения моря играют с глазом дурную шутку; а в Тартааше говорят, подобное встречается и в пустыне. Однако же города эти существуют в действительности; просто располагаются от нас в сотнях миль.

— Ты умён и мудр, друг мой, — улыбнулся маг. — Но позволь мне задать тебе ещё один вопрос. Если закрыть глаза и крепко надавить на них пальцами (ну или просто сильно устать или треснуться головой) — ты увидишь огненные точки перед глазами. Скажи мне, дорогой друг, существуют ли они в действительности, вблизи или вдали от нас? Неужто существует где-то край огненных мух, что прилетают к незадачливым морякам?

Фошвард открыл рот и закрыл.

Аррен рассмеялась.

— Поистине, — поднял бокал Пьерш и залюбовался игрой света в алом вине, — правду говорят в Тартааше: «не спорь с магом — всё равно останешься в дураках».

А Харат рассмеялся в ответ:

— Увы, друг мой, я не хотел обидеть кого-либо из вас. Волшебники Шайджры полагают, что окружающий нас мир — не более чем иллюзия, и лишь в той самой мере реален, в которой мы нуждаемся в нём. Правда это или нет — мне сложно судить; я лично думаю, что мир этот столь же подлинен, сколь и фальшив; однако мы углубились в высшие сферы, а наши дела сегодня намного проще.

Он, наконец, подцепил кусочек мяса и с чисто восточным изяществом отправил его в рот.

— Сегодня ночью я помогу вам спасти мальчика.

— Сказать по правде, — внезапно сказал Фош, — ты можешь отказаться. Я не вправе тебе приказать — ты просто плывёшь с нами.

Харат улыбнулся:

— У меня со Львом собственная история.

— Неужто, — воскликнула Аррен, которая до этого сидела тихо, как мышь, — неужто и в твоих странах верят во Льва?

— Дитя моё, — сказал маг, — люди верят во всевозможную ерунду; так отчего бы им и не верить в громадного благого льва, родом из северных земель? — он помолчал. — За свою жизнь я видел множество львов; но это Лев был особенным. Сказать по правде, не так уж важно, верю ли я в него; куда важнее, верит ли Он в меня.

За столом долго царило молчание.

— Но, если мир лишь иллюзия, — внезапно спросил Керс, — то для чего же желать и добиваться; и для чего нам завтра рисковать своими жизнями?

— Друг мой, — сказал ему маг, — даже в игре стоит играть по правилам; и даже в игре есть свои победы и поражения. К тому же, порой иллюзия столь прекрасна, что и сама имеет право на жизнь.