Александр Змушко - Под ногами троллей

Келлар вернулся, когда солнце поднялось довольно высоко.

— В общем, можете пойти прогуляться, — сказал он, умывая лицо и ополаскивая руки в небольшой чаше. — Пока всё тихо-мирно, глядишь, и обойдётся. Думают, что убийца был откуда-то из Фелардены — а значит, к вам не будут особо цепляться. Сходите на базар, покажите девочке город. А можете посидеть у меня — меня вы не стесните.

Фошвард задумчиво посмотрел на Аррен.

— Ну что, воробушек, хочешь посмотреть на Тартааш?

Аррен виновато кивнула.

Они отправили Керса на корабль — предупредить Боргольда, а сами вышли в город.

А он, и правда, был великолепен!

Для Аррен всё было непривычно; например, ужасно странно было идти по камням; но ещё странней, что все дома в городе — каменные. Солнце накаляло их, и ей казалось, будто она попала в печку. Громадную такую печку, где её хорошенько прожарят, а потом подадут на стол великанов. А уж базар! Он был размером небольшую деревушку. Над прилавками были натянуты полосатые, белые или зелёные тенты; под ними сидели тучные южане и поминутно утирали пот со лба.

Повсюду слышались крики; то возмущённые, то довольные, то призывные.

Одину раз Аррен даже услыхала родную речь:

— Ты что продал мне, козёл криворотый!

Пьерш купил ей местных сладостей — финики и засахарённые бананы. После них Аррен ужасно захотелось пить. И тут ей здорово повезло: на углах — вот это невидаль (!) — торговали водой. Самой настоящей такой водой: её набирали из бочки и подавали в кружках всем желающим. Вода была и впрямь очень вкусная: посмеиваясь, Фошвард купил ей стакан.

— Нашим, островитянам, всегда жарко с непривычки, — пояснил он.

А на самом краю базара Аррен нашла нечто и вовсе невиданное: возле потресканного горшка стояла девушка, стройная и закутанная в полосатый халат; перед ней останавливались юноши и мужчины, бросали в горшок монетку и целовали её.

— Жрицы богини Лакшми, — пояснил Пьерш. — говорят, её поцелуй благословляет, а деньги она потом раздаёт детворе.

А штурман купил Аррен сандалии — в сапогах, и впрямь, было жарковато.

После базара они отправились посмотреть город.

Пьерш, а иногда Жувр объясняли ей, что она видит.

— Вот это храм Сета, главного бога тартааршцев, — пояснял Жувр. — Поклоняются они также и Мардуку, и Инанне, и Гору, и даже Льву, но только храмов Льва у них совсем немного, а жаль. Да и обычаи ужасно странные; впрочем, Лев — он Лев у любого народа. Говорят, у него девяносто девять имён; я лично не слыхал ни одного.

На углах улиц нередко гнездились скульптуры: выражение лиц (или морд) было у них угрюмое и настороженное. А рядышком росли высоченные, неизвестные Аррен деревья: зелёные и узкие, как веретено.

— Кипарисы, — сказал ей Пьерш. — Выглядят красиво, а вот стоять под ними нельзя: говорят, можно заснуть и не проснуться.

Возвращались они другим путём, не тем, что шли на базар; и тут у Аррен порвалась сандалия.

— Вот ведьма! — вырвалось у неё.

Она присела на корточки и потрогала разорвавшуюся тесёмку; переодеваться в сапоги не хотелось ужасно. Можно было бы пройти босиком, но для этого нужны были каменные ступни — мостовая разогрелась так, что на ней впору было зажаривать грешников.

Вздохнув, она попыталась привязать тесёмку; но ничегошеньки не получилось.

И в этот миг она внезапно увидела… глаза.

— Ай!

Аррен подпрыгнула от неожиданности; всё-таки не ожидаешь увидеть чьи-то глаза подле собственной ноги. И лишь спустя мгновение поняла, что глаза принадлежат мальчику — он сидел в подвале, а окошко из него выходило на улицу. Проём был достаточно большим, чтобы через него прошла голова; но плечи уже не поместились бы.

— Ты кто, — невольно спросила Аррен.

А мальчишка ответил:

— Я Рамда.

Он, не отрываясь, смотрел на неё.

А потом, кусая губы, спросил:

— Лев сказал мне, что пошлёт мне кого-то на помощь. Это ты, правда?

— Лев? — изумилась Аррен.

В тот миг, как она услышала это слово, на её словно упала мягкая сень; и стало чуть-чуть свежее в душном Тартааше.

Аррен про Льва знала немного — почти ничего.

По преданиям, именно Лев привёл людей из-за Моря. Лев развевался на стягах Первого Королевства; им клялись, его молили об удаче. Но Аррен никогда не слышала о храмах Льва; не видела его изображений. Ему не ставили статуй, как в святилищах Мардука; ему не посвящали песен. Говорили о нём изредка и всегда странно; словно те, кто знали, не в силах были ничего рассказать. Его никогда не называли Богом; он просто-напросто был Львом — да и кем ещё Он мог быть? Порой он упоминался в легендах — и всё же, сказания чаще всего о нём молчали.

Он просто был — задолго до начала времён, до того, как воссияли на небе первые звёзды, как заговорили реки, и море нежным шёпотом легло на берег. Он был прежде бурь и прежде всех штилей; был Тем, кто ожидает На Краю Мира — и ходили на островах сказки о Его Стране, далеко-далеко на востоке — туда, куда не доплывал ни один корабль.

— Лев, — повторила Аррен. — Но кто этот Лев?

И в тот же миг на её плечо опустилась рука Фошварда: она увидела его серебристую «шёрстку» и мозолистые пальцы.

— Во имя всех даров мира, — обратился к глазам штурман. — Мальчик, к тебе действительно обратился Лев?

— Я видел Его тень, — сказал Рамда. — И она была страшной, но величавой.

— Ох, — сказал кто-то за спиной Аррен.

— Он обратился ко мне, и велел спасти сестру, — Рамда закрыл глаза руками, — а я не могу этого сделать, пока сижу в темнице.

Между его пальцев текли слёзы.

Внезапно он отчётливо понял — никто его не вызволит, ибо даже чужеземцам из самой Страны Льва это не под силу. Он здесь, скованный камнями зиндана; здесь и останется — пока не продаст самого близкого для него человека.

И в этот миг что-то коснулось его лба.

Он открыл глаз, и увидел, что высокий краснолицый человек взъерошил его волосы.

— Во имя всех восходов и закатов, — сказал этот великан. — Не будем привлекать внимание. Мы вернёмся после захода солнца. А ты, мальчик, — он вновь посмотрел на Рамду, — не унывай. Тот, кто прости помощи во имя Льва, всегда её получит.

Аррен показалось, будто услышала голос того, кого она давно знала — но, сколько не силилась, вспомнить не могла. А ещё ей показалось, будто у неё в груди загорелась звезда.

— Но Лев, кто этот Лев? — спросила она у Фошварда, но то лишь хмыкнул и улыбнулся.

— Вы встречали его во время странствий?

— Однажды я видел его, — сказал Жувр. — И это было страшно.

— Неужто он такой ужасный? — удивилась Аррен.

— О, он страшнее всего на свете, — сказал Пьерш. — Будто стоишь на краю пропасти — и до неё шаг ногой.