Александр Змушко - Под ногами троллей

И — о ужас! — его руки были покрыты шерстью!

Харат вытащил из темницы маленького мышонка, и засунул за пазуху.

— Ну вот и всё, — улыбнулся он. — Идём домой.

Обратно шли быстро, таясь. Хотя, сказать по правде, чего им было боятся? Ношение мыша за пазухой — не преступление. Двери им отворила чернокожая Фейна; Келлар собственноручно запер их на все замки, и только после этого они вдохнули свободно.

Собрались все в обеденном зале, и Рамда, разумеется, вместе с ними.

А куда ему, бедному мышонку, было деваться?

Когда Рамда понял, в какую передрягу попал, от ужаса он заорал. Но его крохотное мышиное горлышко извергло лишь тонюсенький писк; волшебник-великан подхватил его свой рукой — и сунул за пазуху.

Всю дорогу Рамда отчаянно царапался и кусался; он надеялся проскользнуть через рукав наружу и оказаться на свободе. Однако маг крепко держал его рукой, да и зубки у мышонка были совсем маленькие. А впрочем, что ждало его на свободе? Самое настоящее королевство мышей и хищных птиц! Теперь бедному Рамде всю жизнь предстояло прятаться по щелям, искать себе пропитание на пирамидах помойных куч, и каждый миг опасаться гигантских человеческих ног и злобных серых крыс.

Как только Рамда призадумался о своей доле, то ему стало жалко себя до слёз. От расстройства новоявленный мыш даже перестал царапаться. А может, и вправду, не лучше ли остаться у волшебника, сидеть в коробке, показывать фокусы и доживать свой мышиный век?

Впрочем, эту мысль Рамда додумать не успел.

Ибо в этот момент его вытряхнули на стол.

Вначале Рамда не понял, куда попал: повсюду здоровенные горы золота и серебра, и глиняные холмы, и фрукты — такие, что ими целую армию Великого Шаха (да живёт он вечно!) накормить можно.

Но потом увидел под ногами (ох, нет, не под ногами, а под серыми лапами!) большущую ложку, всё понял, уселся на мохнатый мышиный зад, и горько расплакался. Зрелище мышонка, сидящего на собственном хвосте и утирающего громадные росинки-слёзы розовыми лапками, было таким комичным, что матросы невольно расхохотались — их смех показался Рамде раскатами грома.

А затем его сняли со стола и посадили на пол; маг пробежался пальцами по его шерсти, и вот вдруг лапы стали расти, расти, а хвост всё уменьшаться, и наконец, совершенно изумлённый, испуганный, осоловевший и сбитый с толку мальчуган предстал перед собравшимися.

— Ничего не бойся, — улыбнувшись, сказал ему великан, которого Рамба запомнил ещё в первый раз — суровый северный воитель, покрытый шерстью, как белые медведи.

— Расскажи нам свою историю, — попросил его маг, который теперь не казался таким уж страшным — это был высокий сухопарый человек в восточных одеяниях.

— Мы хотим помочь тебе и твоей сестре, — завершил последний, с по-волчьи заострённым лицом, смягчённым улыбкой.

— Да постойте же вы! — воскликнула Аррен. — Он еле на ногах держится от ужаса и пережитого. Дайте ему выпить и поесть.

И перед Рамдой поставили стакан восхитительно оранжевого сока; а ещё ломоть хлеба — такого свежего, словно его только что испекли; и плов с кусочками мяса, так бессовестно щекотавший ноздри, что мальчик в мгновение ока запустил в него свои пальцы.

Не успел он поесть, как его стало клонить в сон; так бывает после недоедания, как известно (а если хорошо поесть, то даже и с толстяком может приключится). Однако на миг ему привиделась в бронзовом кувшине оскаленная голова Льва; и тогда он протёр глаза и сбивчиво, путаясь и повторяясь, начал свой рассказ.

Пожалуй, я перескажу Вам его вкратце, без всяких «аа», «хм», «мда» и «кхм», иначе мы тут с вами и заночуем. Ведь всем известно, что люди не говорят так, в книгах; но право слово, если бы мы передавали их речь дословно, то для читателей это было бы подлинной пыткой.

А история Рамды была очень проста.

— Я, как дурак. Забрался во владения демонов, — глотая слёзы, рассказал он. — В этот проклятый Яджуидар. И видел там следы, среди пыли, на полу — следы, что не могли принадлежать человеку; и голоса за стеной — человеческая глотка не исторгли бы такие звуки. Они словно сипели, и выли и хохотали, и всё сразу.

Мальчишка вздрогнул.

— И я видел воина шаха (да живёт он вечно!) — он искал сокровища, должно быть. Воин привязал лошадь у статуи человекобыка, вошёл в храм и не вышел; а только голова его выкатилась, и лицо его было искажено так, словно он увидел саму Эрешкигаль.

Он повесил голову.

— А на завтра, я, как дурак, рассказал мальчишкам о том, что было. Всего через день я предстал перед очами блистательного Джаншаха.

«Мальчик, — сказал мне блистательный, — до меня дошли слухи, что ты был в Запретном Городе и вернулся; правду ли говорят?»

«Это чистая правда, — ответил я, — мой государь».

Этим и подписал себе приговор.

«Видел ли ты там несметные сокровища, о которых упоминается в сказках?»

«Многое я видел, но ни монет, ни драгоценных камней, ни дорогих браслетов или сундуков не видел я там, мой государь».

«А что же ты видел, сын Гасана? — спросил меня эмир. — Расскажи мне».

И поведал я ему о следах и голосах, и о том, как демоны убили воина — тоже поведал.

И сказал мне блистательный:

«Скажи мне, мальчик, выходит, что эти духи — демоны, обитающие в Запретном Городе, могут убить любого? Не остановит их ни острая сталь, ни крепкие засовы?»

«Думаю что так, государь, — ответил я».

«Так отведи же меня туда, — вкрадчиво попросил эмир, — отведи, и я щедро одарю тебя из своей сокровищницы. Отведи туда, где видел следы и слышал голоса. Ты один оправился в Запретный Город и вернулся; должно быть, боги охраняют тебя».

Но в этот миг ужас обуял меня.

Я вспомнил то, как катилась голова солдата по песку, оставляя алые следы.

«О, мой господин, — воскликнул я, — это дурное место, не стоит туда ступать добрым людям».

И эмир улыбнулся мне.

«А кто сказал тебе, малыш, что я добр? — расхохотался он. — Я слышал, у тебя есть сестра? Ныне же ночью она будет в моих покоях — почивать на подушках из атласа и шёлка, а тебя я брошу в темницу. Если не отведёшь меня в Запретный Город — заставлю стать её моей наложницей, а затем продам на рабский рынок — выбирать тебе».

И заплакал тогда Рамда, ибо знал, что для его сестры горше смерти подобное унижение.

Впрочем, со временем он совладал с собой и продолжил рассказ.

— Увы, не верил я эмиру Джаншаху, — завершил он. — Правду сказал эмир: нет добра в сердце его. Думаю, хотел он завести меня в Запретный Город, дабы принести в жертву демонам и задобрить их; а самому завладеть сокровищами. Сестру же он мою всё равно обесчестит, ибо нельзя верить таким людям, у кого на губах мёд, а в сердце — свернулась гюрза.