Александр Змушко - Под ногами троллей

Долго молчали матросы «Клыка», а затем Келлар сказал:

— Думаю я, что-то в этой истории нечисто. Вовсе не сокровища ищет эмир в Яджуидаре.

А затем улыбнулся и мягко потрепал Рамду по голове — тот с непривычки отшатнулся.

— А твою сестру мы спасём, не беспокойся. Есть у меня люди во дворце, есть и люди в доме Джаншаха. Есть и те люди, что с удовольствием посадят блистательного на кол или вздёрнут на дыбе.

Тем временем эмир Джаншах, высокий человек с капризными чертами лица, не подозревая о желаниях Келлара, в ярости расхаживал по комнате, как запертый лев.

— Во имя Баала, Мардука и Ашторет! — воскликнул он. — Поведай мне, о Газнав Ави, как мог мальчик пропасть из запертой и охраняемой тюрьмы!

Высокий евнух с бабьими чертами лица, весь сжался, в ужасе взирая на своего повелителя.

— Воистину, — залепетал он, — это деяние непостижимое и необъяснимое. Не иначе как духи пустыни пришли этой ночью и выкрали его. Дверь цела, стражники ничего не слыхали; и даже окошко нетронуто. Мальчишка словно испарился! Может, за ним пришли демоны из Яджуидара?

— Со стражников живьём содрать кожу, — нетерпеливо бросил эмир. — И призови ко мне всех магов, колдунов и астрологов, факиров и хиромантов; я хочу узнать правду, даже если мне душу придётся продать за это. Клянусь, если я найду этого мелкого мерзавца, он пожалеет, что не обратился в мышь!

Долго расхаживал по покоям Джаншах, огонь нетерпения сжигал тело его.

И уж совсем он решил зайти к дурнушке Сималь, как вдруг, внимание эмира привлекло одно из знамён, висящих на стене; некогда воины подобрали его на поле, где войска Тартааша наголову разбили один из отрядов Королевства. На знамени был изображён Лев; и Джаншаху вдруг почудилось, будто он совсем, как живой.

— Сын мой, — сказало ему чужеземное чудовище, — оставь в покое стражников. Их не за что наказывать, они исправно несли свою службу — ибо это я помог мальчику выбраться из темницы.

Джаншах отпрянул и потёр глаза; такого просто не могло быть.

А в следующий миг он выхватил из ножен саблю.

— Отвечай мне, — прорычал он, и рука его дрожала от ярости. — Ты чужеземный демон? И как ты пробрался в мои покои?

— Сын мой, — ответил ему Лев, — запретных мест в этом мире нет для меня. Но тебе не стоит меня бояться; ибо не наступило ещё Время.

— Я убью тебя, — сказал Джаншах.

— Ты можешь это сделать, — согласился Лев. — Но сабля тебе в этом не поможет. Ты можешь убить меня лишь в сердце своём. И ты почти убил меня — но быть может, ты ещё остановишься на краю пропасти. Впрочем, я не о том пришёл говорить с тобой. Отзови колдунов; если пожелаешь, я открою тебе правду и помогу выполнить самое заветное твоё желание.

Джаншах отчаянно сжал рукоять сабли; густая, багряная ярость заливала его.

— Я не верю посулам иноземных монстров, — буркнул он. — Но, впрочем, скажи мне, что за желание?

— Ты мечтаешь отправится в Запретный Город Яджуидар, — спокойно сказало чудовище, — и получить там силу демонов, дабы расправится со своим дядей — шахом и самом воссесть на престол Тартааша.

— Во имя всех демонов! — сорвалось с губ эмира. — Не стоит говорить об этом так громко.

Поколебавшись, юноша вложил клинок в ножны; убедился, что дверь плотно притворена и обернулся к ожившему знамени.

— Допустим, то, что ты говоришь — правда, омерзительное отродье, — нахмурившись, сказал он. — Как же ты поможешь мне?

— Я скажу тебе, где мальчишка, — просто сказал Лев. — Если ты пообещаешь мне отпустить стражников, не тронуть мальчишку, забыть о его сестре и быть милостивым ко всем чужеземцам в этом городе до истечения месяца Льва.

Мрачная улыбка появилась на лице Джаншаха.

— Что ж, я поклянусь, — медленно сказал он. — Поклянусь своей рукой, что всё будет по слову твоему. Только скажи мне, где трусливый Рамдабар! Выходит и с вами, северными чудовищами, можно иметь дело. Когда я стану шахом Тартааша, я возведу тебе столько храмов, сколько захочешь — и отолью статую из чистого золота.

— Чтобы воззвать ко мне, не нужны храмы, — ответил ему Лев. — А чтобы увидеть меня, довольно закрыть глаза. Что ж, эмир Джаншах, да будет по слову твоему: мальчик по имени Рамдабар ныне находится в доме старьёвщика Келлара. Но опасайся отныне своей руки — ибо она не вполне принадлежит тебе.

Но Джаншах, эмир Тартааша, уже не слышал последних слов: наполненный злой, кипящей радостью, он сбежал по лестнице и крикнул:

— Газнав Ави! Отправь Джелайя в дом скупщика Келлара, и вели подать мне вина!

Испуганный евнух явился перед очами эмира, опасаясь, что последует новое наказание; однако спустя мгновение сердце его успокоилось — эмир был счастлив, счастлив той чёрной горячей яростью, которая ведома людям мстительным и злопамятным.

Эмир принял чашу вина и сделал большой глоток.

— Ах да, — ухмыльнулся он. — Совсем забыл. С этих стражников ещё не успели содрать кожу?

Евнух поклонился:

— Как раз начали, мой господин.

Джаншах бросил чашу на пол и раздавил её сапогом.

— Когда закончат, — прошипел он с пляшущими огнями в глазах, — пускай зальют в глотку каждому расплавленного олова — поистине, такой награды они заслужили!

Всю ночь матросы, Келлар и маг обсуждали, что делать с Рамдой; предлагали даже выкрасть его сестру и увезти на корабле на Острова. Рамда от таких предложений сжимался, как нашкодивший щенок перед колотушками; ничего кроме Тартааша, он не видел, и Острова ему казались чем-то далёким и очень страшным.

Наконец, моряки вытащили трубки и принялись пускать дым; комната заполнилась сладковатым ароматом вишни. Аррен задремала в кресле; когда забрезжил рассвет, её разбудили и дали немного сока.

А то, что произошло далее, она запомнила навсегда.

Фейна ворвалась в комнату, словно Ведьма из детских сказок — такой её Аррен не видела никогда. Волосы чернокожей поднялись и развевались над головой, вились, точно змеи; глаза, и без того большие, ещё расширились и походили на огромные озёра лунного огня. Вслед за ней телки тени — насыщенные, густые; казалось, будто она бредёт по колено в смоле.

— Они пришли, — взвыла Фейна нутряным, сиплым, скрежечущим голосом. — Они уже у порога!

Побледневшие матросы ухватились за клинки, а Фейна выбросила руки вперёд, и с них стекло пламя — абсолютно чёрное пламя, вязкое и клубящееся как дым — но от него дохнуло жаром, как из очага. Пламя устремилось к дверям; казалось, ещё мгновение — и оно пожрёт их.

— Нет, Фейна, нет! — вскрикнул Келлар.

Он встал между девушкой и проходом.

Его возлюбленная завыла, словно раненный волк, вскинула голову назад и рухнула на колени; вязкое, смоляное пламя едва-едва не достигло Келлара, свернулось в клубок и вернулось назад. Оно медленно протекло через полные кофейные губы (Аррен в ужасе ощутила запах палёной кожи), и целиком оказалось внутри призывавшей.