Кирилл Кянганен - Империя Машин

Проснувшись в очередной раз, он заметил настенные часы — стрелка тикала, как и тикала жизнь.

Превращая секунды в годы, минуты в тысячелетия.

Хвойный лес… «отец» однажды упомянул это название с заметной грустью. Почему ты такой печальный? — на этот вопрос он услышал ответ:

— Одно и самых прекрасных творений в Севергарде, таких лесов всего пять или шесть, земля слишком неплодотворная, и суровый климат сломает даже такие живучие деревья, как сосны, ели и Сонмирские лиственницы.

— А какой там климат?

— О — о, разнообразный! Например, в понедельник, ближе к экватору, можно разгуливать в подрезанных брюках и майке, а во вторник ночью забушует метель, и температура упадет до треска в окнах. Трубы прорвутся, и группа ремонтников с нудным ворчанием поднимется со своих мест, включит сирену, зажжет паровой мотор и направит машину в сторону аварии, зная, что теплый недопитый чай не будет их ждать на морозе. Остынет, прольется от землетрясений, или его выпьет кто — то другой.

Его сон развеял голос Альфредо.

— Ты можешь навечно зависнуть в грезах. Люди мечтают об совершенстве. Придумывают его для себя, но в конечном итоге, когда счастье порой соизволит появится, оказывается, что им страшно взять кусочек. Пирог, к которому они стремились, отведать его, взять ответственность. Они выбирают другое: закрыться, бросить всё, и оставить счастье мечтой. Мечты хороши… но они и приносят ту боль и ту погибель, куда страшнее эпидемий, убийств и самого апокалипсиса. Из — за несбывшихся миллионов желаний, не сбывшейся мечты, порождается всё гадкое.

— Как вы сюда попали? — Неизвестный сонно протер веки. Он не отличал, вся ли фраза принадлежала Альфу или ему довещивал сон?

— Тюремщик пустил, выползай из-под одеяла, или тебе по душе застрять здесь на годы?

— Никто вас не пускал, и вы сами постоянно витаете где — то там.

— Мы не идеальны. И ты прав: меня не пускали. Я просто зашел через парадный вход.

Мальчик слегка улыбнулся.

— Вот и молодец, скажу тебе второй раз. Возьми одежду и собирайся, пора тебе предоставить здание с оседающими стенами более подходящим его клиентам. Они уже заждались свободной камеры.

Он понуро глянул на нетронутую еду.

— Переживаешь из — за крыс? Они — чумной рассадник. Наши их сжигают, дабы не плодились.

Неизвестный подумал, что лучше промолчать о том, как он прикормил в Башне грызуна. И даже дал ему имя… Которого сам был лишён.

— Давай, застегну, пальцы небось отмерзли — присел на корточки мастер.

— Чья кровь? Тебя ранили?!

— Крысиная.

— Покажи руки, живот и спину. Ребенок послушно разделся. Удовлетворившись в правдивости слов, Альфредо похлопал его по плечу.

— Прости. Я думал, ты солгал.

— Мой камешек — прослезился ребёнок.

— От него один вред, — Альф с заботой проследил, чтобы он застегнулся на все пуговицы и замки.

Кутаясь в кожаное пальто, но сшитое уже рукой мастера своего дела, мальчик перебарывал пронизывающий утренний холод. Он ощутил, как меховая прокладка ласкала кожу.

Они вышли через главные ворота включив плащи теней.

— Почему тюрьма не охраняется?

— Может потому что из неё никто не сбегает?

— Почему никто не сбегает? Тюрьма — далеко не лучшее место жизни.

— Для нас с тобой, а для тех, кто ничего не имеет — курортный район. В неё бегут… а не наоборот, как это было принято раньше. Оглянись вокруг. Одни осколки величия былой цивилизации.

— Я не вижу величия, тут руины, поверх которых построено огромное количество заводов, выхлопы которых больше пролетающих облаков.

Альфредо не понял его и мальчик, чтобы загладить неловкость спросил.

— Лорд — протектор спас меня. Как он это сделал?

— Дематерилизация — ответил знающим голосом Альфредо и напряг лоб. Он обращает неодушевленные предметы в собственное воспоминание. Говорят, он обратил в него смертельно больную жену.

— Здорово! — сказал мальчик, попытавшись представить каково это — обладать всеми необходимыми знаниями под рукой… Не расставаться с отцом.

Он споткнулся.

— Не спеши, Протектор поплатился за клеймо равновесием. Он разговаривает с картинами, часами кружит у берега или топчет песок. За ним страшно наблюдать. Он перегрузил себя. Человеческий мозг не рассчитан на постоянство.

На их пути встал Защитник. На вид ему было под пятьдесят, в густых волосах серебрились седые нити. Черный фрак и черная шляпа — все черное, на лице маска, и из-под нее виднелось клеймо.

— Лорд — протектор отпускает тебя — прочитал он грамоту, и, когда, скрутил её — она рассыпалась в пепел.

— Тогда зачем вы здесь? — спросил Альфредо отодвигая мальчика за спину.

— Предупреждение. Такие поступки не проходят бесследно.

И пока Альфредо искал, что сказать протектор опередил его.

— А теперь буду вынужден вас покинуть, — Защитник обнажил запястье, перевел стрелку часов с разбитым циферблатом, — Извиняюсь за оторванное время — прибавил он, и просто исчез.

— Что это было?

— Телепортация. Это посыльный. Доставил отчет, и ушел. С ним бы я справился, но уверен, он был не один.

— Я никого не почувствовал.

— Твои чувства еще притуплены, и откроются с годами. Знаешь, тебе придется сделать клеймо. Оно формирует иммунитет и снижает заражаемость. Если пожелаешь конечно — быстро добавил Альфредо.

— Я подумаю. Риск ведь присутствует?

— Возможна моментальная смерть, так же, как и крохотная вероятность получить что — то особенное, не имеющееся у других.

— Например?

— У меня воображения не хватит. Что угодно. Вплоть до ходячей чумы.

— Не надо…

Они вернулись назад, домой.

Мастер ушёл, а мальчик уселся за чтение, а когда оно наскучило занялся уборкой.

Альфредо чересчур заботился о нем.

У него возникала порой догадка, что блеск в его глазах — это прячущиеся слезы, а забота — вина.

Ведь он не рассказывал о своих детях, хотя у него была жена.

Альфредо побаивался оговориться при нем не менее его наводящих вопросов, хотя и скрывал это.

Ночь Неизвестный провёл в раздумьях. Неужели и он скатится до выживания убийством?

Погода поутру стояла теплая. Отсыревшие доски, обшивающие стены, пузырились и он прогревал их, используя факел. Со временем, его переселят в башню мастера. Когда он докончил с работой, ему довелось познакомиться с «партнёром» учителя.

Безапелляционный, он толкнул дверь, когда мальчик голый собравшись избавиться от вшей грел в тазике воду, и сев напротив, ждал, занимая единственное в комнате кресло, точно ему оно и принадлежало.

Мальчик укутался в простынь, но гость и не собирался выходить или отворачиваться.

Он не расценивал его как человека — озарило Неизвестного.

Мужчину характеризовало безразличие и оценивающий взгляд.