Бернард Корнуэлл - Экскалибур

– А ждет ли меня там Мерлин? – осведомился я.

При упоминании этого имени Олвен остановилась. Остановилась, вновь обернулась назад, нахмурилась.

– Я возлежала с Мерлином, – призналась она, помолчав. И в порыве откровенности добавила: – Много-много раз!

Я ничуть не удивился. Мерлин всегда был похотливым козлом.

– Он ждет нас? – повторил я.

– Он пребывает в самом сердце времени задолго до королей, – серьезно поведала Олвен. – В самом сердце, господин. Мерлин – это холод инея, вода дождя, пламя солнца, дыхание ветра. А теперь пошли. – С внезапной настойчивостью она потянула меня за рукав. – Сейчас не время для разговоров.

– Мерлин в заточении? – спросил я, но Олвен отвечать не стала.

Она обгоняла меня, нетерпеливо дожидалась, чтобы я поравнялся с нею, и вновь убегала вперед. По здешним крутым тропам она поднималась легко, а я, пыхтя, тащился сзади – так мы уходили все глубже и глубже в горы. По моим прикидкам, мы уже оставили Силурию далеко позади и оказались в Повисе, в той части злополучной страны, на которую власть юного Пирддила не распространялась. Здесь был оплот беззакония и логово разбойников, а Олвен безмятежно бежала себе вприпрыжку по тропке, не задумываясь об опасности.

Настала ночь. С запада наползли тучи, и очень скоро мир погрузился в непроглядную тьму. Сколько я ни оглядывался по сторонам, не было видно ни зги. Ни огней, ни даже отблеска далекого пламени. Вот таким, наверное, Бел застал остров Британия, когда впервые принес сюда свет и жизнь.

Олвен вложила ладонь в мою руку.

– Идем, господин.

– Так ничего ж не видно! – запротестовал я.

– Я все вижу, – возразила она, – доверься мне, господин. – И с этими словами Олвен повела меня вперед, порою предупреждая о препятствии: – Переходим ручей, господин. Ступай осторожно.

Я чувствовал, что дорога наша уводит все выше. Мы пересекли полосу предательского глинистого сланца, но рука Олвен надежно покоилась в моей. В какой-то момент мы, верно, вышли на гребень высокого утеса: в ушах засвистел ветер, а Олвен запела странную песенку про эльфов.

– В здешних холмах эльфы до сих пор живут, – поведала она мне, когда песнь отзвучала. – Повсюду в Британии их перебили, а здесь – нет. Я их видела. Они-то и научили меня танцевать.

– Хорошие из них учителя, – отозвался я. Ни единому ее слову я не верил, однако теплое пожатие маленькой ручки ободряло и успокаивало.

– У них плащи из осенней паутинки, – промолвила она.

– То есть нагишом они не танцуют? – поддразнил я.

– Под плащом из паутинки ничего не скроешь, господин, – упрекнула она меня, – но зачем прятать то, что прекрасно?

– А ты и с эльфами любишься?

– Буду когда-нибудь. Пока – нет, во времена после королей – буду. Я возлягу и с ними, и с золотокожими. Хотя сперва мне придется возлечь с еще одним засоленным трупом. Живот к животу с иссохшим выходцем из самого сердца Котла. – Олвен рассмеялась, потянула меня за руку; мы сошли с гребня и по пологому травянистому склону вскарабкались на следующий хребет. И тут, впервые после того, как облака застлали луну, я увидел свет.

Далеко, по другую сторону темной седловины, высился холм: верно, склон его прорезала лощина, где полыхали огни, и кромку холма одевало зарево. Я стоял там, непроизвольно сжимая руку Олвен, а она, видя, как я завороженно рассматриваю нежданный отблеск, рассмеялась от восторга.

– Это и есть земля задолго до королей, господин, – объяснила она мне. – Там ты найдешь друзей и еду.

Я отнял у нее руку.

– Разве друзья стали бы налагать проклятие на Кайнвин?

Она вновь завладела моей рукой.

– Идем, господин, теперь уже недалеко, – промолвила она и потянула меня вниз по склону, пытаясь заставить меня бежать, но я не поддался.

Я брел медленно, вспоминая, что рассказывал мне Талиесин в магическом тумане, сотворенном над Кар-Кадарном: дескать, Мерлин велел ему спасти меня, но я, возможно, не поблагодарю его за это, и чем ближе я подходил к этой лощине огней, тем больше опасался, что вот-вот пойму смысл Мерлиновых слов. Олвен изводила меня, потешалась над моими страхами, в глазах ее сверкали алые отсветы, а я обреченно брел к синевато-багровому горизонту, и на сердце у меня лежала тяжесть.

Вход в долину охраняли копейщики: страхолюдные дикари в шкурах, копья – с неоструганными древками и лезвиями грубой ковки. Они пропустили нас молча, не сказав ни слова; хотя Олвен весело их поприветствовала и повела меня по тропке в дымное сердце долины. Там, на дне, было длинное узкое озеро, а по берегам черной заводи повсюду горели костры, и тут же, под чахлыми деревцами, притулились невысокие хижины. Здесь стояло лагерем целое воинство: костров горело сотни две, а то и больше.

– Идем, господин, – промолвила Олвен и повела меня вниз по склону. – Это – прошлое, – объясняла она мне, – а вот это – будущее. Здесь-то и сходится обруч времени.

Это просто долина, долина в повисских нагорьях, твердил себе я. Потаенное убежище, надежное укрытие для отчаянного изгоя. Обруч времени тут ни при чем, уверял я себя, и однако ж, когда Олвен повела меня вниз к приозерному лагерю, по спине у меня пробежал холодок. Я думал, все, верно, спят крепким сном, ибо стояла глухая ночь, но пока мы шли между озером и хижинами, полюбоваться на нас высыпала целая толпа мужчин и женщин. Странные то были существа. Одни беспричинно смеялись, другие бормотали что-то бессмысленное, третьи судорожно подергивались. Куда ни глянь – зобастые шеи, слепые бельма, заячьи губы, спутанные волосы, увечные руки-ноги.

– Кто они такие? – спросил я у Олвен.

– Воинство безумцев, господин, – объяснила она.

Я сплюнул в сторону озера, чтобы отвратить порчу. Собрались тут не только безумцы или калеки: среди этих бедолаг попадались и копейщики, а у некоторых, как я заметил, щиты были обтянуты человечьей кожей и вымазаны человечьей же кровью: в долине нашли приют недобитые кровавые щиты Диурнаха. У других на щитах красовался орел Повиса, а у одного – силурийский лис: этого герба не видали в сражениях со времен Гундлеуса. Здесь, как и в армии Мордреда, собрались самые отбросы Британии: побежденные, безземельные изгои – терять таким нечего, а выиграть можно все. Над долиной разило человеческими нечистотами. Мне вспомнился Остров Смерти – место, куда Думнония отправляла своих безумцев и куда я однажды отправился вызволять Нимуэ. Эти люди выглядели столь же дико – просто мороз по коже: того и гляди, кинутся на тебя с когтями ни с того ни с сего и ну рвать на куски.

– Чем вы их кормите? – спросил я.

– Солдаты добывают еду, – ответила Олвен, – настоящие солдаты. Мы обычно баранину едим. Люблю баранинку. А, вот мы и пришли, господин. Конец пути! – И с этими радостными словами она высвободила руку и побежала вприпрыжку впереди меня. Мы достигли конца озера: впереди, под сенью высокого скалистого утеса, темнела роща.