Бернард Корнуэлл - Экскалибур

Под раскидистыми деревьями горело с дюжину костров. Я заметил, что деревья растут в два ряда, так что роща изрядно смахивает на обширный зал, а в дальнем конце зала высятся два громадных серых камня, вроде тех высоких глыб, что воздвигал древний народ, но когда именно установили эти, в далеком ли прошлом или недавно, я бы не поручился.

Между камнями, в массивном деревянном кресле, восседала Нимуэ с черным Мерлиновым посохом в руке. Олвен подбежала к ней, бросилась к ее ногам, обняла их, положила голову к Нимуэ на колени.

– Я привела его, госпожа! – объявила она.

– Он возлег с тобой? – вопросила Нимуэ. Обращалась она к Олвен, а глядела на меня – неотрывно, в упор. На стоячих камнях красовались два черепа, каждый густо залит расплавленным воском.

– Нет, госпожа, – заверила Олвен.

– А ты его побуждала? – Нимуэ буравила меня единственным глазом.

– Да, госпожа.

– Ты обнажилась перед ним?

– Весь день выставлялась я перед ним, госпожа.

– Молодец, девочка, – похвалила Нимуэ, погладила Олвен по голове, и та просто-таки замурлыкала от удовольствия, свернувшись калачиком у ног Нимуэ. Нимуэ по-прежнему не сводила с меня взгляда, а я, расхаживая взад-вперед между высоченными, подсвеченными огнем стволами, глядел на нее.

Нимуэ выглядела в точности так, как после Острова Смерти. Так, словно многие годы не мылась, не расчесывалась и вообще о себе не заботилась. Пустая глазница темнела на изможденном лице ссохшимся, морщинистым шрамом: ни тебе искусственного глаза, ни даже повязки. В кожу глубоко въелась грязь; сальные, спутанные космы доходили до пояса. Волосы ее, некогда черные, теперь сделались белы как кость – кроме одной-единственной черной пряди. Белые одежды замарались, но поверх Нимуэ набросила бесформенную куртку с рукавами, что была ей заметно велика. И тут я осознал: да это ведь не что иное, как Куртка Падарна, одно из Сокровищ Британии; а на левой руке у Нимуэ поблескивает простенькое железное Кольцо Элунед. Ногти ее отросли до устрашающей длины, несколько уцелевших зубов почернели. Она словно постарела – или, может, это из-за грязи ее резкие черты посуровели еще более. Красавицей в привычном понимании этого слова Нимуэ никогда не была, но прежде лицо ее, светившееся живым умом, обладало своеобразной привлекательностью. Теперь же выглядела она отталкивающе. Некогда подвижное лицо ожесточилось; хотя, подняв левую руку, она улыбнулась-таки мне тенью улыбки. Она показывала мне шрам – такой же, как на моей левой руке. Я в свой черед повернул к ней раскрытую ладонь, и Нимуэ удовлетворенно кивнула:

– Ты пришел, Дерфель.

– А у меня был выбор? – горько осведомился я и указал на шрам. – Разве вот это не привязывает меня к тебе? Зачем мучить Кайнвин, если ты и без того вольна призвать меня, когда пожелаешь? – И я вновь демонстративно похлопал по рубцу.

– Потому что иначе ты не пришел бы, – отозвалась Нимуэ. Безумцы толпились вкруг ее трона, точно свита; иные подбрасывали дрова в костры, а один обнюхивал мои лодыжки, точно пес. – Ты никогда толком не верил, – упрекнула меня Нимуэ. – Ты молишься богам, но ты в них не веришь. Никто ныне не верит по-настоящему, кроме нас. – Она указала присвоенным посохом на хромых, полуслепых, увечных и сумасшедших, что восхищенно взирали на нее. – Мы верим, Дерфель, – произнесла она.

– Я тоже верю, – отозвался я.

– Нет! – завизжала Нимуэ, да так пронзительно, что жалкие твари в свой черед завопили от ужаса. Она ткнула посохом в мою сторону. – Ты был там, когда Артур забрал Гвидра из круга костров.

– Не ждала же ты, что Артур будет стоять и смотреть, как убьют его сына, – промолвил я.

– Ждала я, дурень, чтобы Бел сошел с небес, и раскаленный воздух затрещал от жара, и звезды смело с небес, словно листья в бурю! Вот чего я ждала! Вот чего я заслужила! – Нимуэ запрокинула голову к облакам и завопила в голос, и все полоумные калеки завыли вместе с нею. Молчала только Олвен Серебряная. Она глядела на меня, улыбаясь краем губ и словно давая понять, что в этом прибежище безумцев здравый рассудок сохранили только она да я. – Вот чего я хотела! – кричала на меня Нимуэ, перекрывая какофонию стонов и поскуливаний. – И вот что я получу, – добавила она и с этими словами встала, высвободилась из объятий Олвен и поманила меня посохом. – Идем.

Я последовал за нею мимо стоячих камней к пещере в скале. Пещера оказалась неглубокая: человек, улегшись на спину, как раз поместится; и сперва мне померещилось, что в полумраке и впрямь кто-то вытянулся нагишом. Олвен подошла ко мне и попыталась завладеть моей рукой, но я оттолкнул ее. А безумцы напирали со всех сторон, пытаясь рассмотреть, что там такое темнеет на каменном полу.

В пещере тлел костерок, и в его тусклом свете я разглядел, что на полу лежит не живой человек, а глиняная фигура женщины. Фигура в человеческий рост, с грубо вылепленными грудями, разведенными ногами и едва намеченными чертами лица. Нимуэ нырнула в пещеру и присела на корточки рядом с глиняной фигурой.

– Взгляни на свою женщину, Дерфель Кадарн, – промолвила она.

Олвен рассмеялась и заулыбалась мне.

– Вот твоя женщина, господин! – повторила Олвен, на случай если я не понял.

Я недоуменно воззрился на гротескную глиняную фигуру, затем перевел взгляд на Нимуэ:

– Моя женщина?

– Это Иная плоть Кайнвин, ты, дурень! – объяснила Нимуэ. – А я – погибель Кайнвин. – В глубине пещеры стояла истертая плетенка – Корзина Гаранхира, еще одно Сокровище Британии. Нимуэ достала из нее горсть сушеных ягод. Наклонилась, вдавила ягоду в необожженную глину. – Еще один чирей, Дерфель! – объявила она, и я заметил, что вся поверхность жуткой фигуры густо испещрена такими же бугорками. – И еще, и еще! – Хохоча, Нимуэ вминала в красную глину ягоду за ягодой. – Сделаем ей больно, Дерфель? Заставим покричать? – С этими словами она вытащила из-за пояса грубый нож – Кинжал Лауфродедда – и ткнула зазубренным лезвием в глиняную голову. – Она кричит, Дерфель, о, как она кричит! – сообщила мне Нимуэ. – Ее пытаются удержать, но боль невыносима, невыносима!

Она провернула лезвие, и внезапно я свету не взвидел от ярости и, пригнувшись, шагнул в пещеру, и Нимуэ тотчас же выпустила кинжал и нацелилась двумя пальцами в глаза статуе.

– Ослепить ее, Дерфель? – прошипела она. – Ты этого хочешь?

– Зачем ты это делаешь? – спросил я.

Нимуэ извлекла Кинжал Лауфродедда из истерзанного глиняного черепа.

– Дадим ей поспать, – промурлыкала она, – или, может, не надо? – Она демонически расхохоталась, выхватила из Корзины Гаранхира железный ковш, зачерпнула из дымного костерка тлеющих угольев и рассыпала их по статуе. Я представил, как Кайнвин вздрагивает и кричит, выгибаясь всем телом от внезапного приступа боли, – и при виде моего бессильного гнева Нимуэ покатилась со смеху. – Зачем я это делаю? – переспросила она. – Да затем, что ты помешал мне убить Гвидра. И еще потому, что ты можешь призвать богов на землю. Вот зачем.