Джена Шоуолтер - Темная ложь

— Откуда твой демон… узнал, что я так люблю… пауков? — задал он первый пришедший ему в голову вопрос.

— Он просто знает. Всегда знает. Интересно, почему ты их боишься?

Воину понравилось, что Скарлет интересуется чем-то, связанным с ним, даже если это его страхи.

— Прежде чем мной овладел демон, — начал он, имея в виду период, начавшийся уже после того, как воины открыли ларец Пандоры, — и никогда… изредка. — То есть всегда. — Мне не казалось… будто они ползают по всему моему телу. Я не сбрасывал их… и их место не занимали новые.

Скарлет снова исчезла в глубине кладовой. Внутри что-то зазвенело, и Гидеон услышал, как она пробормотала нечто, похожее на ругательство. «О чем бы мне еще спросить ее?» — думал он. Боль затуманила его разум, но определенно можно было что-то придумать.

— Тогда почему, — снова начал мужчина, мысленно выругавшись и попытавшись сформулировать вопрос. — Почему…

— Остановись, — приказала Скарлет. — Прежде ты не был таким болтливым, так что я знаю, чего ты добиваешься.

Раздались щелчок оружейного затвора и шуршание металла по коже. Затем она вышла из кладовой.

Скарлет собрала волосы в низкий хвост и надела еще одну футболку Гидеона и его спортивные штаны, завернув и завязав подол первой и штанины вторых, чтобы одежда лучше сидела на ее более изящной фигуре. В некоторых местах из-под одежды что-то весьма красноречиво выпирало. Все выглядело так, будто Скарлет украла… четыре экспоната из его «коллекции» вооружения. Правда, самому Гидеону было на это наплевать. Он хотел подойти к ней, схватить ее и напомнить о том, как хорошо им было вместе. Но он был ослаблен, его терзала боль, поэтому в какой-то момент его колени подломились и он упал на пол.

Издав возглас, в котором слышалась обеспокоенность, Скарлет сделала несколько шагов в сторону Гидеона, но, уже подойдя к нему почти вплотную, остановилась и сделала шаг назад.

— Гидеон, пожалуйста, пойми, — начала она холодно, и Гидеон подумал, что это гораздо хуже, чем ее недавнее пустое выражение лица. — Я должна так поступить. С тобой мне… больно. Я тебе слишком многим обязана. Понимаю, что во всем виновата только я, но это ничего не меняет.

Все существо Гидеона требовало, чтобы он сказал Скарлет, что она ему ничем не обязана. Но он не мог сделать этого. Что бы он ни сказал — правду или ложь, она поймет, что он имел в виду. Но Нема слишком легко на нее повлияла. Хотя, конечно, это не значило, что он не должен рисковать ради Скарлет. Эта женщина была достойна любого риска. В то же время Гидеон хотел, чтобы она была счастлива, даже если ради этого ему придется отказаться от нее, ведь она не верила, что способна обрести счастье рядом с ним, наоборот, судя по ее словам, близость к нему причиняла ей боль. Мысль о том, что Скарлет может быть больно, ужаснула Гидеона, знавшего, что она и так слишком много всего перенесла.

— Кроме того, — холодно и отстраненно продолжила Скарлет. Она нахмурилась и положила руку на затылок, как будто у нее заболела голова. «Или, — подумал Гидеон, — как я и подозревал, ее демон так же расстроен и столь же громко протестует, как и мой». — Как тебе уже говорила, я сделаю все возможное, чтобы очистить свою память. Если мне придется ворваться в Тартар и похитить олимпийского бога Памяти, я сделаю это. Добившись желаемого, я не буду помнить тебя. Так что нам не следует начинать отношения, у которых заведомо нет будущего.

«Нет, нет, нет!» — беззвучно закричали и Гидеон, и его демон. Однако воин, собрав все силы, все же поднял руку и махнул ею, указывая женщине на дверь.

— Тогда оставайся, — произнес он.

«Если ей нужно уйти, чтобы обрести счастье, пусть будет так, — подумал мужчина. — Но как только я приду в себя, а крепость окажется вне опасности, отправлюсь в путь и найду ее и как-нибудь докажу, что тоже могу сделать ее счастливой. Но память себе она не сотрет. Никогда».

— Прощай, Гидеон, — сказала Скарлет, а затем, замешкавшись лишь на мгновение, вышла из комнаты и стала удаляться от него.

«Нет! — закричал демон. — Мое! Вернись!» Эти слова стали последним, что слышал Гидеон, прежде чем погрузиться во тьму.

Когда припанкованная девица, очевидно видевшая ужасный и кровавый ночной кошмар, ударила по поверхности старого матраса, его пружины заскрипели. «Надо будет потом поблагодарить женщину Гидеона, — подумал Страйдер. — Если, конечно, это сделала она». При этом воину совершенно не было стыдно из-за того, что он не испытывает ни малейшего сострадания к своей пленнице.

Пока полученный им подарок спал, Страйдер пристально рассматривал ее. Он изучил ее тело и всю ее одежду в поисках тайников. Оружие можно хранить где угодно. Кто-то мог бы сказать, что у него нет моральных принципов, и он согласился бы с этим. У него их и не было, по крайней мере, когда речь шла об этой девице. Теперь он знал, кто она, и понимал, что она не заслуживает его снисходительности. Все, что она заслужила, — это лезвие его ножа.

На узкой кровати мотеля, запертая в номере вместе со Страйдером, лежала Хеди, женщина, из-за которой погиб Баден, воин, одержимый демоном Неверия. «Она помогла убить моего лучшего друга!» — сокрушался воин.

Правда, Баден лишился головы несколько тысячелетий назад, а на кровати сейчас лежала человеческая женщина. «Или мне так прежде казалось, — думал Страйдер. — Вот ведь она, такая же молодая, как и тогда, а значит, обрела бессмертие. Ведь так?» Он не знал, как ей это удалось, но пообещал себе, что обязательно выяснит, а заодно вытрясет из стервы ответы на множество вопросов.

На то, чтобы узнать ее из-за всех этих татуировок, пирсинга и розовых прядей в волосах, у Страйдера ушло несколько часов. Тогда, в прошлом, она выглядела иначе. У нее были светлые волосы, напоминавшие снежную пургу, а кожа — покрыта загаром. Она была одета в грубый наряд служанки, но даже он не скрывал ее красоту. Страйдер никогда не узнал бы эту женщину, если бы не таблица, состоявшая из двух вертикальных колонок, вытатуированная на ее спине. В левой колонке было написано: «Владыки IIII», а в правой — «Хейди I». Воин точно знал, что обозначают эти пометки, потому что спину Бадена украшала точно такая же таблица. «Вот стерва!» — думал он.

Он не знал, кем были те четверо, которых Владыки, очевидно, убили. «Вполне вероятно, что именно я перебил их, — думал воин. — Ведь за все эти столетия от моей руки погибли тысячи». По идее, это должно было притупить его ненависть к лежащей перед ним женщине, но не притупило. Баден был лучшим из всех, кого знал Страйдер, самым добрым и заботливым из его друзей.

Конечно, став носителем демона Неверия, Баден, как и все те, кому пришлось столкнуться со столь темной силой, изменился. Но он первым пришел в себя и повел к свету всех остальных. Он острее всех чувствовал вину за то, что натворили Владыки, и поэтому первым протянул руку людям и стал возмещать им ущерб, причиненный бессмертными.