Лиан Мерси - Последний Полет (ЛП)

Им нужны были союзники. У них было слишком много врагов, чтобы биться в одиночку.

С каждым днём казалось, что сражений становится всё больше. Гарлоки, генлоки, огры. Сборища отчаявшихся, умирающих от голода людей, которые превратились в бандитов и каннибалов, цепляясь за жизнь в моровых землях. Берескарны, оскверненные пауки, иногда жалкие вурдалаки. Все они смешались в памяти Иссеньи, превращаясь в сплошной кровавый ковёр, костьми устилающий след идущих по Вольной Марке Серых Стражей.

Иссенья не помнила лиц врагов не только из-за того, что эта жестокость превратилась в часть монотонной каждодневной рутины. Каждое утро скверна всё больше и больше затуманивала её мысли. Когда-то она вела детальную хронику, каждый день записывая свои мысли в дневник; теперь же он пустовал неделями, а то и месяцами. Она теряла рассудок.

Конечно, не она одна. Различать реальность и ночные кошмары о Море становилось всё сложнее. Иногда она даже не могла разобрать, где заканчивается одно и начинается другое. Эльфийка даже научилась распознавать замешательство, иногда проскальзывающее на лицах старших стражей. Они тоже слышали песнь Архидемона, эхом раздающуюся в их головах, громче и громче с каждой ночью. Они тоже боролись с ней, старательно скрывая проступающие признаки скверны от своих товарищей - ведь однажды они все ответят на Зов. Но война против Мора была в самом разгаре, так что с этим делом придётся повременить.

Ревас была маяком, связывающим Иссенью с реальностью. Чёрная грифон старела, на ней сказывались прежние раны. При обычных обстоятельствах, она бы ушла на покой год или два назад. Но в условиях Мора никому не давали поблажек, ни Стражам, ни их грифонам; к тому же, Иссенья нуждалась в ней. Без своего грифона она будет потеряна.

Именно поэтому Ревас не прошла Посвящения, в отличие от остальных грифонов её возраста.

Сначала Иссенья провела ритуал только на некоторых животных из Крепости Энн. Но другие Стражи видели изменённых грифонов, видели их силу и ярость во время эвакуации Камберленда, Кирквола и других городов Вольной Марки.

После этого потребность в таких грифонах была ограничена, но неуклонна и неумолима. Когда Серые Стражи поняли, что грифон в расцвете сил всё же лучше посвящённого, затянувшаяся битва с Мором подкосила многих зверей, оставив их не в лучшем состоянии. Большинство из них были старыми, страдавшими от недоедания, раненными, обессиленными годами тяжёлой работы. Для таких грифонов преимущества в виде повышенной скорости и силы, полученной от магии крови, перевешивали потерю разума и свободы воли или же ужасный кашель с красной пеной у рта во время трансформации.

Так, приказы подвергнуть ритуалу того или иного грифона, чтобы вернуть его в строй, стали поступать от разных полевых командиров, а иногда даже лично от Первого Стража. Для каждого посвящённого грифона приходилось обращать ещё троих или четверых, иначе они не могли терпеть его присутствия и могли разорвать друг друга на куски.

Каждый раз, если со стороны всадника возражений не было, Иссенья выполняла приказ и проводила Посвящение. У неё не было выбора. Сначала она пыталась возражать, но её попытки не увенчались успехом. А потом она смирилась. Она не могла возражать вечно, тем более, когда это было откровенно бесполезно. Отчаяние заставило скверну в её собственной крови распространяться быстрее, может быть, это зависело и от магии крови тоже. Ко времени битвы при Старкхевене, она выглядела так, будто была Серым Стражем лет на двадцать дольше своего брата.

Но она забыла, что ей было не всё равно, или почему. Погрязнув в бесконечной борьбе с Мором, конца которому было не видно, сражаясь изо дня в день, она не видела причин, почему это было важно. Какая разница, были ли грифоны свободны или их разум был осквернён? Какая разница, если узы магии крови и одержимость были необходимы для контроля над их непреодолимой яростью? Все Стражи пожертвовали тем же. Все они были приговорены к смерти.

Иногда Стражи всё же возражали против обращения свих грифонов, и Иссенья почти вспоминала проблески того, за что она боролась… но они меркли прежде, чем она успевала это осознать, погружаясь в болото замешательства, скверной затуманивающего её разум.

Единственное, что она помнила - слова, которые она повторяла каждую ночь как молитву - это цена, которую мы должны заплатить, чтобы покончить с Мором. Чтобы отбросить порождений тьмы подальше от Вольной Марки. Чтобы заткнуть треклятую песнь Архидемона. Невероятная цена, да… но всё же, это было обещанием. Обещанием того, что если её заплатить, то этот кошмар закончится. Когда-нибудь.

Она отчаянно цеплялась за эту надежду. Её волосы выпадали целыми клочьями, пока скверна пурпурно-чёрными пятнами подобно синякам растекалась по её телу через кровь.

Этого было достаточно, до поры до времени.

- У нас есть шанс покончить с этим, - сказал однажды Гараэл, сидя в своём шатре. Они с Амадис собрали небольшую группу опытных Стражей и военачальников на частное совещание. Вокруг них суетился его оруженосец, зажигая жаровни с душистыми дровами. Иссенье казалось, что аромат отдает легкомыслием, но Амадис настаивала на своей маленькой роскоши. Она говорила, что напоминать о былой красоте разрушенного мира необходимо, к тому же это был и шатёр Гараэла тоже.

- Шанс, - подчеркнула Амадис, развалившись в раскладном стуле, укрытом мягкими чёрными овчинными шкурами. Волосы капитана наёмников эбонитовым шёлковым водопадом спадали до самой талии, соскальзывая с меховых шкур каждый раз, когда она тянулась за кубком с пряным вином, которое на подносах разносил оруженосец. - Если будем действовать решительно. Мы практически сотрём порождений с лица земли, и они это знают. Это наш шанс одержать окончательную победу.

- И что ты предлагаешь? - спросила Иссенья. Остальные лишь косо на неё посмотрели, впрочем, как и всегда, когда она пыталась заговорить все эти дни. На ней был свободный серый плащ с капюшоном, который она натянула как можно ниже, чтобы скрыть поражение скверной; однако свой голос она скрыть не могла. Он был хриплым и потерянным, слова вырывались с бульканьем и искажались. Она знала, что это смущало людей, поэтому старалась не разговаривать, тем самым ещё больше заостряя на себе внимание, когда она всё-таки решалась что-то сказать. Двое новеньких наёмников и орлесианский шевалье даже суеверно перекрестились, наивно полагая, что она этого не заметит.

Однако Гараэл оставался абсолютно спокойным. - Удар по Антиве, - ответил он. - Мы достаточно близко к нему, чтобы представлять угрозу. Мы вызовем на бой Архидемона прямо в сердце его собственных владений.