Алина Углицкая - Перст судьбы. Эсмиль

– Пожалуйста! Пожалуйста! – лихорадочный женский шепот был музыкой для его слуха.

– Что – пожалуйста? – прошептал он, пряча усмешку.

– Пожалуйста, быстрее…

– Посмотри на меня!

Эсмиль распахнула глаза. Прямо над ней нависал Дарвейн, удерживая свое тело на вытянутых руках. Его длинные волосы разметались по плечам, на бронзовой коже сверкали капельки пота. Сейчас он был прекрасен, как демон вожделения. Девушка невольно облизала пересохшие губы и тут же застонала от сильного толчка. Дарвейн приник губами к ее губам, и его язык начал вторить движениям его тела.

Наверное, крик Эсмиль слышали все данганары, но ей было на это плевать.

Утомленная и удовлетворенная, она лежала у Дарвейна на плече и лениво перебирала мягкие завитки волос на его груди. Под ее ладошкой колотилось сердце лэра, мужчина шумно дышал, будто после быстрого бега. Его руки крепко обнимали ее.

– О чем задумалась? – он приподнял ее лицо, удерживая за подбородок.

Девушка опустила ресницы, пряча взгляд, но не успела скрыть улыбку, раздвинувшую ее губы.

– Разве мысли рабыни имеют значение?

– Ты знаешь, что не рабыня, – он легким поцелуем прикоснулся к кончику ее носа, – ты моя квинна. Так о чем ты там думала?

И она опять не смогла сдержать довольную улыбку.

– Ты похожа сейчас на сытую ленивую кошку, объевшуюся сливками, – хмыкнул он.

– Ну… примерно так оно и есть.

Ничуть не стесняясь, Эсмиль потянулась всем телом, давая мужчине насладиться видом ее упругих грудей и гладкого живота. Она уже давно воспринимала это тело своим, даже полюбила его и находила соблазнительным. Точнее, при всей любви к себе прежней, она не могла не отметить, что было неплохо помолодеть на несколько лет. Да и соломенный цвет волос, так ненавидимый ею вначале, теперь казался роскошным, особенно, когда светлые локоны сверкали жидким золотом в свете костра или лампы. Да, она была уверена, что красива.

– Дразнишь меня? – в голосе Дарвейна промелькнули рычащие нотки.

– Ну почему же дразню?

Эсмиль загадочно усмехнулась, привстала на колени и тряхнула растрепавшейся гривой. Потом медленным, дразнящим движением подняла руки и перекинула волосы на одно плечо. Встала на четвереньки, выгнула спину, точно большая золотистая кошка. Дарвейну даже почудилось, будто он слышит мурлыканье.

– Чего ты хочешь? – хрипло выдохнул он, наблюдая за ней и чувствуя, как его плоть вновь наливается кровью.

– Тебя, мой лэр…

Она не шутила.

Эсмиль сама не понимала, что с ней. На короткий миг в голове возникли испуганные мысли: «О, Бенгет Всеблагая, что я творю?!» – но она тут же отбросила их.

Теперь уже она нависала над мужчиной, дразнила его, едва касаясь его тела губами и языком. И медленно, очень медленно опускалась все ниже.

Дарвейн почти не дышал.

Он лежал, судорожно впившись пальцами в густой мех, покрывавший их ложе, и не мог оторвать от золотистой макушки напряженного взгляда. Не мог поверить, что быстрый и жадный язычок его квинны сейчас выписывает безумный узор на его животе. С каждым прикосновением ему становилось все тяжелее сдерживать себя. Хотелось схватить ее за волосы, запустить руки в эти блестящие пряди, сжать их и рывком направить туда, где уже подрагивала от желания его плоть.

Но он терпел. Он боялся ее спугнуть.

Эсмиль замерла. Член Дарвейна стоял перед ее глазами. Она могла бы запросто коснуться его языком, если бы хотела… И она хотела этого.

Очень осторожно, будто пробуя на вкус незнакомое блюдо, она коснулась его кончиком языка. Слизнула выступившую солоноватую каплю, и наградой ей стал судорожный вздох, вырвавшийся из мужской груди.

– Милая…

Это ее подбодрило.

Такого она еще не делала. Да что там, никто из амаррских аристократок даже представить такого не мог! Единственный случай, когда амаррка могла позволить себе наградить мужчину подобными ласками – это если мужчина был ее возлюбленным, но такое случалось редко. В наложников не влюбляются, они просто инструмент для удовлетворения страсти, живое дилдо. А в договорных браках не бывает любви.

Но сейчас ей хотелось сделать это для Дарвейна. Исчезла гордая госпожа, исчезла строптивая рабыня. Осталась только женщина, решившая удовлетворить своего мужчину самым желанным способом, о котором он только может мечтать. И все, о чем она сейчас думала – это как сделать так, чтобы ему понравилось.

– Возьми… возьми его в ротик, – словно издалека услышала она задыхающийся шепот лэра и тут же подчинилась, почти не осознавая собственных действий. Это было как наваждение.

Мужское тело превратилось в один оголенный нерв, вздрагивавший от каждого прикосновения. Дарвейн хрипло дышал, изо всех сил сдерживая рвущиеся из горла стоны. Он хотел быстрее, глубже, сильнее, он задыхался от желания насадить на свою плоть этот сладкий, пьянящий ротик, который сейчас сводил его с ума. Разрядка была так близка! Но раз за разом Эсмиль замирала, не давая ему получить желаемое, будто сама боялась собственной смелости.

Он не выдержал. Сколько можно! Страсть бурлила в нем, затмевая разум.

Одно слитное движение – и вот он уже стоит перед ней в полный рост, обнаженный и прекрасный, похожий на демона в свете масляной лампы.

Эсмиль только ахнула, когда жесткая мужская рука ухватила ее за волосы, не давая подняться с колен. Свободной рукой Дарвейн сжал ее щеки, заставляя открыть рот. Теперь он был хозяином положения – и она покорилась, чувствуя, как сама дрожит от возбуждения.

– Ласкай себя, – раздался приказ. – Кончи вместе со мной.

И опять она подчинилась.

Много позже, уже придя в себя, она подумала, что это был самый мощный оргазм за всю ее жизнь.

***

Солнце стояло уже высоко, когда на горизонте наконец-то появились острые пики скал, упиравшиеся, казалось, в самое небо. И по мере того, как путешественники приближались к ним, природа вокруг оживала.

Сначала, Эсмиль этого не замечала. Она уже привыкла к постоянному морозу и холодному сиянию снега. С утра Дарвейн приказал оседлать для нее отдельную лошадь, только на этот раз не прежнюю лошадку-тяжеловоза, привыкшую таскать на себе тюки, а гнедую кобылицу благородных кровей – тонконогую, быстроглазую, с роскошной гривой и таким же хвостом, которым она нервно помахивала. Да и седло с попоной были ей под стать – Дарвейн вез их из самого Ангрейда, в подарок матери. С легким смешком он подумал, что будущая невестка – тоже подарок, о котором старая льера вряд ли могла мечтать.

Эсмиль восседала на теоффийской кобыле с видом правящей королевы. Прямая спина, гордая посадка головы, независимый взгляд, чуть просвечивающий из-под пушистых ресниц. Она знала, что сегодня последний день пути, что впереди ей предстоит встреча с родными Дарвейна. Знала, что того ждут мать и брат, и ей хотелось, чтобы он гордился ею. Внутри нее словно ожила маленькая тщеславная ведьмочка, которой страшно хотелось, чтобы все завидовали ее мужчине, завидовали тому, что она у него есть.