Корнелия Функе - Чернильное сердце

Мегги смотрела на Сажерука не отрываясь, и ей так хотелось ему верить.

– Эй, Баста, да отпусти же наконец бедную фею! – крикнул Сажерук своему заклятому врагу. – Пусть летит сюда, ко мне, я давно таких не видел.

– Да уж, тебе бы только до них добраться! Не выйдет! Я ее себе оставлю, – ответил Баста и щелкнул Динь-Динь по носу. – Говорят, несчастья обходят стороной те домá, где держат фей. Посажу-ка я ее в большую бутыль из-под вина. Ты с этими летучками водил компанию, так расскажи, что они едят. Может, мухами ее накормить?

Динь-Динь предприняла отчаянную попытку освободиться, но, поскольку Баста крепко сжимал ее крыло и одновременно держал ее за ноги, она, как ни трепыхалась, вырваться не смогла. В конце концов она слабо динькнула и сдалась. Огонек ее едва теплился, совсем как догорающая свечка.

– Ты не догадываешься, Сажерук, зачем здесь эта девчонка? – крикнул Каприкорн своему пленнику. – Я велел привести ее, чтобы она уговорила тебя рассказать, где ее отец. Хотя я сомневаюсь, что тебе что-то известно. Но теперь сведения о нем мне уже не нужны. Дочь займет место своего отца. А для тебя мне хочется придумать особенное наказание – нечто незабываемое! В конце концов, с предателями так и следует поступать. Соображаешь, к чему я клоню? Нет? Так я помогу. Моя новая чтица прочтет в твою честь отрывок из «Чернильного сердца». Ведь это же твоя любимая книга, верно? Правда, ты не любишь того, кого она должна оттуда выманить. Ее отец давно бы сделал это, если бы ты не помог ему сбежать. Теперь придется поработать девчонке. Ты понял, о ком я говорю?

Сажерук прижался к сетке щекой со шрамами.

– Конечно. Едва ли я забуду его, – еле слышно сказал он.

Из-за колонн вновь показалась Сорока.

– Разве только огнеглотателя следует наказать? – спросила она. – А как же наша немая голубка? Забыли о ней? Ведь ее предательство ничуть не меньше его. – Мать Каприкорна с нескрываемым презрением посмотрела на вторую сеть.

– Да уж… – с явным сожалением сказал Каприкорн. – Но ничего уже не изменишь.

Мегги не удалось разглядеть женщину, качавшуюся во второй сетке позади Сажерука. Ей были видны лишь пряди русых волос, синяя ткань платья и кисти рук, вцепившихся в веревки.

Каприкорн глубоко вздохнул.

– Ну почему тебе понадобилась именно она? – спросил он, обращаясь к Сажеруку. – Разве ты не мог уговорить любую другую служанку? Признаюсь, с тех пор как этот бездельник и халтурщик Дариус вычитал ее, я испытывал к ней привязанность, и меня вовсе не смущало, что она поплатилась своим голосом. Я даже наивно полагал, что, раз она немая, ей можно доверять. А ты помнишь, что раньше волосы у нее были как витое золото?

– Конечно, – прохрипел Сажерук, – но рядом с тобой они потускнели.

– Вздор! – Каприкорн гневно сморщил лоб. – Может, стоит попробовать пыльцу феи? Совсем немного такой пыльцы – и даже латунь становится похожей на золото. Вдруг это подходит и для женских волос?

– Овчинка выделки не стоит, – ехидно усмехнулась Сорока. – Впрочем, если ты хочешь, чтобы она хорошо смотрелась во время казни…

– С какой стати? – Каприкорн резко повернулся и пошел к лестнице.

Мегги посмотрела вверх, на незнакомку. Слова Каприкорна стучали в висках: «Волосы как витое золото… Халтурщик…» Нет, не может быть! Она не отрываясь смотрела вверх, тщетно стараясь разглядеть лицо женщины, но его закрывала черная тень.

– Итак, – сказал Каприкорн и, глубоко вздохнув, опустился в кресло, – сколько времени потребуется для приготовлений? В конце концов, для такого действа требуется надлежащее оформление.

– Два дня, если ты хочешь созвать людей из других крепостей, – ответила Сорока, поднимаясь по ступенькам и занимая свое место позади кресла.

Каприкорн наморщил лоб.

– Было бы нелишне. Действительно, самое время преподнести им надлежащий урок, а то в последнее время дисциплина что-то стала хромать. – Он посмотрел на Басту, и тот опустил голову, словно все проступки его подчиненных тяжким бременем лежали на его плечах. – Значит, послезавтра, – продолжал Каприкорн, – как только стемнеет. Дариусу придется провести с девчонкой пробное чтение. Надо, чтобы она вычитала что-нибудь еще, – стоит убедиться, что эта фея появилась не случайно.

Баста снова запихнул Динь-Динь в куртку. Больше всего на свете Мегги хотелось зажать руками уши, чтобы не слышать отчаянного диньканья феи. Девочка изо всех сил сжала губы, чтобы они не дрожали, и посмотрела на Каприкорна.

– Не буду я читать тебе! – твердо сказала она, и ее голос, ставший вдруг чужим, гулким эхом отозвался в церкви. – Ни единого словечка не прочитаю! Не буду я вычитывать тебе золото, а уж тем более… палача! – Мегги словно плюнула этим словом в лицо Каприкорну, но тот со скучающим видом крутил пояс своего халата.

– Отведи ее обратно! – велел он Басте. – Поздно уже, детям давно пора спать.

Баста пихнул Мегги в спину:

– Пошевеливайся!

Мегги в последний раз посмотрела на Сажерука, потом медленно пошла по проходу и еще раз взглянула наверх. Лицо незнакомки по-прежнему закрывала тень, но девочке показалось, что она узнала глаза, тонкий нос… А если волосы вообразить более светлыми…

– А ну, давай живее! – прикрикнул Баста.

Мегги послушалась, но то и дело оборачивалась, глядя наверх.

– Я не буду читать тебе, обещаю! – крикнула она, остановившись в дверях церкви. – Ни за что!

– Не обещай того, чего не можешь выполнить! – проворчал Баста и, вытолкав Мегги из церкви, потащил ее через ярко освещенную площадь.

Фенолио лежал на кровати, но, когда Баста с силой втолкнул Мегги в дверь, сразу вскочил.

– Господи, что вы с ней сделали? – накинулся он на Басту. – Она же бледнее привидения!

Но Баста уже закрыл дверь.

– Тебя сменят через два часа, – услышала Мегги его слова, обращенные к часовому.

Фенолио обнял девочку, потом, чуть отстранившись, с тревогой посмотрел ей в глаза.

– Ну скажи хоть что-нибудь! Что им от тебя надо? Отец твой там?

– Они поймали Сажерука, – ответила Мегги, мотая головой. – И еще женщину.

– Какую женщину? Господи, ты бредишь?

Фенолио усадил Мегги на кровать и сел рядом.

– Мне кажется, она моя мама, – прошептала девочка.

– Твоя мама? – Фенолио в недоумении глядел на нее. Под глазами у него темнели круги от бессонной ночи.