Корнелия Функе - Чернильное сердце

Реза села на саркофаг. Это был простой каменный гроб. Крышка на нем от времени треснула, а имя того, кто в нем покоился, уже невозможно было прочитать. Резу, похоже, совсем не пугало соседство с мертвецами. А Сажерука?

Он, в отличие от Басты, не боялся духов и Белых Женщин. Если б она сейчас появилась перед ним, он бы учтиво с ней поздоровался. А вот смерти он боялся. Ему казалось, что он чувствует ее присутствие, что она, как большой, мерзкий зверь, сидит у него на груди и не дает ему дышать.

Он понял, что Реза наблюдает за ним. Поманив его рукой, она похлопала по крышке саркофага, приглашая сесть, и, достав из кармана свечку, взглянула на него. Сажерук улыбнулся: ну конечно, у него есть спички. Припрятать от Басты такую мелочь – просто детская забава.

Капнув расплавленным воском на саркофаг, Реза прилепила свечку. Она любила свечи и камешки и всегда носила их в карманах. Но сейчас она зажгла свечку, наверное, ради него, потому что знала, как он любит огонь.

– Я виноват, прости меня, – сказал он, прикоснувшись к пламени. – Я должен был искать книгу один.

Она закрыла ему рот рукой. Видимо, это означало, что незачем просить прощения. Милая ложь. Когда она убрала руку, Сажерук, покашляв, спросил:

– Ты… так и не нашла ее?

Реза покачала головой.

– Так я и думал, – вздохнув, сказал он.

Тишина в склепе была ужасна.

– Расскажи мне что-нибудь, Реза! – тихо произнес он, придвигаясь к ней. «Пожалуйста! – мысленно добавил он. – Отгони страх. Унеси нас куда-нибудь отсюда».

Реза знала множество историй. Он не удивлялся тому, откуда они известны ей. Он был прекрасно осведомлен в том, кто читал ей эти истории, и поэтому сразу догадался, кто она, увидев ее в доме Каприкорна. Мо часто показывал ему ее фотографию.

Реза достала из кармана клочок бумаги. Как у Сажерука всегда было при себе что-нибудь для разведения огня, так у Резы – бумага и карандаш, ее деревянный язык. Огарок свечки, камешек, огрызок карандаша, запачканный клочок бумаги у нее не отбирали, поскольку у людей Каприкорна они не вызывали никаких опасений.

Излагая какую-нибудь историю, она писала только половину предложения, а Сажерук его заканчивал – так получалось быстрее. Но на этот раз ей не хотелось рассказывать.

«Кто эта девочка?» – написала Реза.

Ну конечно Мегги. Может, солгать ей? Но он, сам не зная почему, сказал правду.

– Это дочь Волшебного Языка.

«Сколько ей лет?»

– По-моему, двенадцать.

Так и есть, она догадалась. Это было понятно по ее глазам, а глаза у нее были как у Мегги, только усталые.

– Как выглядит Волшебный Язык? По-моему, ты меня уже спрашивала. У него нет шрамов на лице, как у меня. – Он слегка улыбнулся, но Реза не ответила ему улыбкой.

«Его лицо тебе знакомо лучше, чем мое, – думал Сажерук, – но от меня ты об этом не узнаешь. Он отнял у меня целый мир – так почему бы мне не отнять у него жену?»

Она встала, подняв руку над головой.

– Да, он высокий. Выше тебя и выше меня. – Почему он не соврал ей и в этот раз? – Да, волосы у него темные, но мне не хочется говорить о нем. – В его голосе звучала обида. – Прошу тебя! – Взяв ее за руку, Сажерук усадил ее рядом с собой. – Лучше расскажи мне что-нибудь. Свечка скоро догорит, а при свете фонаря, который оставил Баста, можно только разглядеть эти проклятые гробы, а не буквы.

Она так пристально посмотрела на него, будто хотела прочесть его мысли, но Сажерук умел скрывать их. Его лицо было словно непроницаемый щит, закрывавший его от чужих любопытных взглядов.

Реза, склонившись над бумагой, начала писать: «Слушай, мой милый мальчик, слушай, внимай, разумей, потому что это случилось, потому что это произошло, потому что это было еще в ту далекую пору, когда Ручные Животные были Животными Дикими.

Собака была дикая, и Лошадь была дикая, и Корова была дикая, и Овца была дикая, и Свинья была дикая – все они были дикие-предикие и дико блуждали по Мокрым и Диким Лесам.

Но самая дикая была Дикая Кошка – она бродила где вздумается и гуляла сама по себе» [15] Р. Киплинг. Сказки. – Пер. К. Чуковского. .

Реза знала, какая история нужна ему сейчас.

Она, так же как и он, была чужая в этом мире, и было невозможно поверить, что она принадлежит Волшебному Языку.

Возвращаясь, Фарид увидел, что Мо ждет его на том же месте. Элинор спала под деревьями, от полуденной жары ее лицо было красным, в капельках пота. Заметив идущего вверх по склону мальчика, Мо обрадовался.

– Мы слышали выстрелы! – прокричал он и пошел навстречу Фариду. – Я уж не надеялся больше тебя увидеть.

– Часовые стреляли по кошкам, – ответил Фарид, опускаясь на траву.

Он смущался оттого, что Мо беспокоился о нем. Он не привык к тому, что кто-то за него тревожится. «Где ты шатался?» – так его обычно встречали в том мире, где он прежде жил. Даже Сажерук был всегда неприступен, словно запертая дверь. А у Волшебного Языка, даже если он хотел скрыть свои чувства, все было написано на лице – тревога, радость, обида, боль, любовь. Вот и сейчас Фарид понял, что вопрос давно вертится у Мо на языке.

– Твою дочь заперли в доме Каприкорна, – сказал он. – Но письмо твое она получила. Гвин отлично лазает по стенам, даже Сажеруку за ним не угнаться.

Мо вздохнул с облегчением, как будто непосильный груз, давивший на него, спал с его плеч.

– Я и ответ принес от нее.

Открыв рюкзак, Фарид достал из-под ошейника Гвина записку Мегги. Мо разворачивал ее так осторожно, словно боялся, что буквы на бумаге могут исчезнуть.

– Это форзац… – пробормотал он. – Ей, похоже, пришлось разорвать книгу.

– Что она написала?

– А ты не прочитал?

Фарид помотал головой и вынул из кармана кусок хлеба – Гвин заслужил награду. Но зверек уже исчез – наверное, пошел отсыпаться.

– Ты не умеешь читать?

– Нет.

– Ну, эту тайнопись вообще никто не может прочитать. Это те же знаки, что были в моей записке. Даже Элинор ничего в них не понимает. – Мо разгладил бледно-желтый листок и стал читать. Вдруг он вскинул голову: – Господи, только этого не хватало!

– Что случилось? – спросил Фарид, разгрызая хлеб, предназначенный для куницы.

– Мегги тоже это умеет! – Уставившись на записку, Мо недоверчиво покачал головой.

– Знаю, я подслушал. В деревне только об этом и говорят. Они сказали, что раз девчонка умеет колдовать, как ты, то Каприкорну ты теперь не нужен.