Марго Генер - Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Зажав рот пальцами, я закричала, глядя, как человек, только что спасший жизнь, гибнет. Я видела, как он, не моргая, смотрит на меня, удаляясь все сильнее, а сквозь вой ветра и грохот бушующего моря расслышала:

– Черная Пустошь…

Со всей палубы стали доноситься хриплые крики, а когда я на коленях подползла к двери и высунула голову, увидела, как виконт быстро обвязывает вокруг пояса веревку. Капитан Сэм у штурвала, мокрый, как сторожевой пес в грозу, что-то орет ему, но сквозь рев бури слышно лишь обрывки фраз.

– …бесполезно… покойник… пустошь… хранит моряка…

Виконт, похоже, лучше меня слышал слова капитана потому, что через пару минут движения стали менее уверенными. А когда подбежали два матроса и потащили его прочь от борта, с которого тот приготовился прыгнуть вслед за упавшим за борт, сопротивляться не стал.

На секунду представила, что могу остаться без защиты виконта среди беспощадного моря и вышколенных, но все же матросов, по позвоночнику прокатился озноб. Я зажмурилась, пытаясь удержать равновесие на четвереньках, но перед глазами возникло лицо спасшего меня моряка, а корабль опять пошел в крен, и меня ударило головой об косяк.

В черепе вспыхнули искры, боль прокатилась до самой шеи, захотелось упасть в обморок и не видеть ужаса, который творится вокруг. Но я осталась в сознании, а открыв глаза, обнаружила перед носом сапоги.

Медленно подняв голову, стараясь пропустить место, куда не смотрят приличные девушки, узнала виконта. Он уперся ладонями в косяки, по лицу стекает вода, волосы выбились из хвоста, с них тоже льются струи. Взгляд бешенный, рубашка промокла насквозь и облепила торс, на котором проступают бугры мышц.

– Элизабет! – гаркнул он. – Вы в порядке?

Я, все еще стоя на четвереньках и глядя на него снизу-вверх, проговорила заикаясь:

– К-кажется.

Он шагнул в каюту, захлопнув ногой дверь, и одним рывком поставил меня на ноги. Долго всматривался в лицо, словно не поверил моим словам и решил сам убедиться.

Меня сотрясала мелкая дрожь от бури, которая свирепствует сразу за дверью и швыряет корабль, как щепку. От того, что видела, как погиб матрос. От близости лица виконта, которое находится всего в нескольких сантиметрах от моего.

Его пальцы все еще сжимают мне плечи, кожа под ними горит, и наверняка останутся синяки, но страх парализовал, хватает сил лишь смотреть в ледяные глаза де Жерона.

Наконец он, словно увидел, что хотел, отпустил меня и проговорил, подбегая к двери:

– Переоденьтесь. Ваше платье насквозь вымокло. Не хочу, чтобы прибыли в Черную Пустошь простуженной.

Когда он распахнул дверь и снова уперся ладонями в косяки, очередная волна налетела на корабль. В каюту хлынула вода и залила ее до самой кровати, меня швырнуло на нее, задрав подол на самую голову. Поспешно опустив его, я села, но когда глянула на дверной проем, в нем оказалось пусто. Из-за нового крена, вода из каюты вытекла, унося с собой коробки с бельем и деревянные гребешки, которые Диларион, видимо, скинул со стола.

Я вновь подбежала к выходу, пока палуба находится в нормальном положении, и выглянула наружу. Виконт уже стоит рядом с капитаном и орет ему в ухо так громко, что даже сюда слышно.

– Пойдем насквозь?

Капитан ответил таким же криком, умудряясь держать штурвал и отплевываться от воды, которая застилает лицо:

– Нет! У нас хода мало! Будет штормовать!

– Корабль выдержит?

– Должен! – снова криком отозвался капитан Сэм. – Зад крепкий! Отштормуем кормой!

Ни слова не поняв, я захлопнула дверь. Перебегая от стены к стене из-за постоянного крена, добралась до угла. Там сползла на пол и обхватила руками колени.

Несколько минут просто сидела и пыталась хоть немного прийти в себя после увиденного. Но грохот бури всего в нескольких сантиметрах за стеной, качка и гулкие удары волн о корму не дали забыться. Потом голову пронзила горячая мысль.

– Диларион! – выкрикнула я.

Дракончик не отозвался.

В груди ухнуло, сердце бешено заколотилось, а руки затряслись. Я вскочила, забыв о качке и, спотыкаясь о разбросанные вещи бросилась к комнатке, где стоят саквояжи.

– Диларион, где ты? – говорила я дрожащим голосом, пока скидывала крышки с коробок и открывала саквояжи.

Но дракончика нигде не было.

Из груди вырвался стон, когда представила, как маленький, беззащитный зверек, болтыхается в бушующей воде, дергает крылышками и жалобно пищит, взывая о помощи хозяйку, которой не оказалось рядом в нужный момент.

В глазах защипало. Через секунду слезы прорвали запруду и горячие дорожки покатились по щекам на подбородок.

– Диларион… – прошептала я и попыталась сглотнуть комок в горле.

Но он застрял, а тяжесть в груди стала такой, что захотелось броситься в море следом за маленьким другом.

Держась за стены, на ватных ногах, я добрела до комнаты омовения, где нашла банный халат, брошенный в углу вместе с полотенцами и тапочками. Чувствуя, как в груди разрастается пустота, стянула с себя мокрое платье и подняла с пола банный халат.

Едва завязала пояс, куча с полотенцами зашевелилась. Из нее появилась заспанная мордочка дракончика, который с недоумением завертел головой.

Простонав, я упала на колени и сжала дракончика в объятиях.

– Диларион, – прошептала я. – Как ты меня напугал. Как напугал… Больше никогда, слышишь? Никогда так не делай. Ты единственный, кто связывает меня с домом. Диларион…

Я прижимала дракончика к груди, а он ворчал, недовольный, что помешали спать в уютном и теплом гнезде из полотенец и халата, и не догадывался, что всего в шаге, свирепствует чудовище, способное проглотить нас целиком.

Лишь спустя минут пять, смогла подняться и, не выпуская дракончика из рук, добраться до кровати. Потом опустилась на постель и скрутилась калачиком вместе с Диларионом, уповая лишь на то, что очередной удар волны не скинет меня на пол.

Не знаю, сколько прошло времени, но стало казаться, что грохот бури стал тише, а может, просто привыкла, ощущая, как меня медленно укачивает.

Когда, сквозь надвигающуюся тьму из шума начали доноситься просоленные морем хриплые голоса, напевающие о соленых днях и ночах, я отключилась.

Я бежала по бескрайнему полю, что тянется зелено-алым покрывалом к самому горизонту. Предрассветное небо бледное, как лицо богини света, и нежно-розовая кромка вдали растет с каждым шагом. Ветер бьет в лицо, развевая волосы, сладкий, пьянящий аромат щекочет ноздри, а в груди появляется странное томление. Цветочный запах сильный и нестерпимый…

Я остановилась и опустилась на колени, присев на пятки, затем провела рукой по нежным бутонам. Алые лепестки, черные серединки…