Марго Генер - Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Анемоны.

Я люблю анемоны, несмотря на то, что на языке цветов они означают отречение и в магии очень опасны. Во всех магических фолиантах анемоны отмечены красной звездочкой, что значит, следует быть осторожной, используя в зельях.

Но сейчас их так много, нежные и трогательно-красивые цветы манят, словно гипнотизируют. От тонких полупрозрачных лепестков невозможно оторвать взгляд, цветы как будто призывают восхищаться своей хрупкой красотой беспрерывно.

Сладкий аромат усилился, и голова закружилась.

Я попыталась встать. Не вышло. Покачнувшись, оперлась ладонями и потрясла головой, надеясь прийти в чувство. Но почему-то не помогло.

Алая линия на горизонте сменилась огромным золотым шаром. Солнце поднялось со скоростью выпрыгнувшего из воды мяча, а когда свет залил луг, я ахнула. Поле оказалось кроваво-алым, сплошь покрытым цветами. В этот же приторный цвет стала окрашиваться трава, стебли, листья.

Сладкий запах сгустился в воздухе, стал нестерпимым, удушающим.

Я пыталась вдохнуть, но воздуха не хватало, к тому же земля подо мной закачалась. Я старалась сохранить равновесие, но тщетно. Очередной удар снизу оказался таким сильным, что я упала навзничь. Но вместо того, чтобы ощутить под собой твердую землю, провалилась в черную пропасть.

Я летела, все еще пытаясь вдохнуть, потому что сладкий запах преследовал, а потом оглушительно чихнула и открыла глаза.

Подскочив на постели, я вцепилась пальцами в одеяло, но неожиданно ощутила, как повело в сторону.

– Святое воинство, – пробормотала я. – Это всего лишь сон…

Диларион, что свернулся клубком у меня на коленях, зевнул и проплямкал что-то, явно разделяя мой вывод по поводу сна. Солнечный луч светит ему на смоляную спинку, та блестит, как отполированная самым лучшим воском.

– Но надо же, какой реалистичный, – продолжила я, обращаясь к Дилариону. – Сладкий аромат до сих пор преследует… Б-р… В жизни больше не буду нюхать анемоны… А землетрясение во сне началось, оттого, что корабль качает.

Аккуратно сняв дракончика с колен, я свесила ноги с кровати и принялась шарить ими в поисках туфель. Но оглянувшись на писк Дилариона, заорала, подскочив так высоко, что чуть не стукнулась макушкой о потолок. Тут же пришлось зажать рот ладонью, чтобы не перебудить команду.

На белоснежной подушке, рядом со вмятиной, оставленной моей головой, лежат два алых цветка.

Кроваво-красная кисть амаранта и едва раскрывшийся бутон анемона.

– Мама, – прошептала я. – Да что же это?

Диларион покосился на цветы, потом повернулся ко мне, мол, чего ты шумишь.

А я открывала и закрывала рот, как рыбешка, которую выбросило на берег, представляя, как кто-то, пока я спала, спокойно вошел и смотрел на меня. А утром оставил на подушке цветы и удалился.

Я бросилась к двери, и замерла. Магическая печать, которую я поставила на ночь, помня о вчерашней лилии, цела. К ней не прикасались.

– Диларион, как же это? – беспомощно пробормотала я, прислонившись спиной к стене.

Мне не ответили.

То, что цветы свежие, как лилия вчера, магическая печать нетронута, а еще, что дракончик не реагирует на цветы, говорит только об одном: подарок оставил маг.

– Амарант, – пробормотала я, – амарант означает неумирающую любовь, а анемон… Анемон – это отречение. Я должна отречься от неумирающей любви? Или отречься от чего-то во имя неумирающей любви? Понять бы, чего от меня хотят!

Я приблизилась к кровати, аромат стал сильнее, и я испуганно отошла к ширме.

Дракончик вспорхнул с постели и приземлился ко мне на плечо, явно в надежде на то, что мы идем купаться. А плескаться в роскошной корабельной ванне Диларион полюбил всем своим драконьим сердцем.

Полив питомца мыльным раствором, я задумчиво пробормотала:

– Диларион, если бы ты мог рассказать мне, кто приходил, пока я спала.

Дракончик виновато пискнул, а меня посетило внезапное озарение.

– Этот был кто-то, на кого ты не отреагировал… – проговорила я. – Кто-то, кому ты доверяешь. Кого считаешь другом… И, между прочим, ты прав. Ты здесь только благодаря ему. Он враз определил твою породу, и магическое происхождение… И, заметь, у него нет маленькой дочки, что прожужжала все уши, выпрашивая нетопыря… И он разрешил тебя оставить, зная, что ты не представляешь собой опасности. У магических созданий нет магической ауры. Но это известно мне. А откуда это знать ему? Конечно! Виконт де Жерон – маг! Самый настоящий!

Я выскочила из ванны, подняв целое цунами. Махнула рукой, ликвидируя последствия своей разрушительной неосторожности, и, спешно вытершись, понеслась в каюту.

С такой скоростью я не одевалась даже когда меня ждала Нинель, чтобы лететь на Ночь костров.

– Ну вы у меня попляшете, виконт, – бормотала я сквозь зубы, натягивая чулки, наскоро закрепив их на кружевном поясе.

Затем пришел черед панталон, лифа и, наконец, корсажа. Платье выбрала розового цвета, очень удобное за счет запаха, который в два счета завязывается на бант за спиной.

– Теперь-то мы выведем вас на чистую воду! – клятвенно обещала я зеркалу, поднимая волосы и укладывая их в пучок на затылке.

Шейный платок я начисто проигнорировала, как и перчатки, за что мне немедленно высказала бы Бенара. Но я с неким мстительным удовольствием даже выпустила завиток из прически, чувствуя себя настоящей бунтаркой.

– Погодите, виконт, – проговорила я, направляясь к двери, – возмездие уже близко!

Диларион, чистый и счастливый, восторженно вопил, наматывая круги под потолком, думая, что мы идем завтракать. Стоило мне оказаться у двери, дракончик спикировал на плечо.

Я распахнула дверь и чуть не столкнулась, нос к носу, с конопатым парнишкой, юнгой. Вчера я выяснила, что парня зовут Марко, а команда называет Коньком – на корабле у всех клички, кроме виконта и капитана. Так уж принято в море, доверительно сообщил боцман, владелец попугая-пьянчужки.

– Доброе утро, Марко, – выпалила я, решительно отказываясь обращаться к человеку при помощи клички, пусть он сам и не против.

– Доброе, миледи, – сказал юнга, невольно отпрянув. – Виконт де Жерон ждет вас за завтраком.

Боюсь, улыбка, которую послала парнишке, была достаточно хищной потому, что Конек растерянно заморгал.

– Ждет, да? – почти пропела я, зачем-то растягивая слова. – Завтракает? Прекрасно! Даже превосходно! Пойду, пожелаю многоуважаемому виконту приятного аппетита!

Оставив хлопающего ресницами парнишку за спиной, я направилась к бизань-мачте. Под ней сервирован милый столик на двоих, расставлены чашки, блюдца, тарелки с бутербродами и сырной нарезкой. Над носиком кофейника поднимается дымок, посреди стола даже блюдо с фруктами.