Марго Генер - Сердце Черной Пустоши. Книга 3

– Леди Сварт, с вами все в порядке?

Я опустила взгляд, чувствуя, что если продолжу смотреть на него, разрыдаюсь, и сказала тихо:

– Да. Я… Думала… вы расстроены. Вы были расстроены… А потом этот лес… И дерево возле охотничьего дома… Я думала, вы решили оставить… всех.

Не выдержав, я всхлипнула, а по щеке покатилась обжигающая слеза.

Виконт охнул, как-то неуклюже приблизился и попытался утешительно обнять.

– Ну… леди…. Элизабет. Лиззи, я не собирался накладывать на себя руки.

После этих слов моя выдержка рухнула, и я разрыдалась, упав ему на грудь. Я рыдала, как маленькая девочка, которую все бросили и никому не известно, когда эти все вернутся. А виконт все так же неуклюже, но, в тоже время заботливо прижимал к себе и говорил:

– Леди Сварт, ну что вы. Ну как же… Как же вы подумали… Я не собирался.

– Гвардеец сказал, вы ускакали… – бормотала я сквозь рыдания, – он не знал, куда…

– Я ускакал проверять безопасность деревни. Я не мог позволить себе допустить одну ошибку дважды.

Всхлипнув, я подняла на него взгляд и проговорила:

– Вот что он имел ввиду… Он не мог вас отпустить потому, что вас у него не было…

– Кто не мог? О чем вы? – спросил де Жерон, с тревогой вглядываясь мне в глаза.

Я шмыгнула носом и сказала:

– Не смейте меня бросать. Слышите? Вы не имеете права.

– Не посмею, миледи, – ответил виконт.

В деревню пришлось возвращаться тем же путем, каким ее покинула. По настоянию виконта, я лезла в окно молельного дома, в которое снаружи забраться оказалось сложнее. Если внутри окно находилось на уровне груди, то с этой стороны до него пришлось прыгать. Как ни пыталась убедить де Жерона, что можно как-нибудь обойтись, он был непреклонен.

– Вы умудрились уйти из-под охраны гвардейцев, – сказал он. – Если они увидят вас снаружи, решат, что они никчемные охранники.

– Может, – проговорила я, влезая с помощью виконта на подоконник, – они действительно не слишком хорошие охранники?

Де Жерон подсадил меня, стараясь подпирать под колени и стопы, и сказал глухо:

– Вообще-то они очень хороши. Не слишком сообразительны, но в бою беспощадны. Хотя этот вопрос придется решать. Но если увидят они, это еще пол беды. Ни дай боги об этом узнают селяне, гвардейцев придется казнить, как неспособных выполнять свои обязанности. Я готов это сделать. Готовы ли вы отдать такой приказ?

От такой правды я чуть не свалилась с подоконника, но успела ухватиться за лепнину.

– Ни в коем случае! – выпалила я. – Мы не будем никого казнить. Они не виноваты.

– Конечно, – согласился виконт. – Только будь чуть сообразительней, поставили бы людей по всей окружности дома, а не только у входа.

Я взмолилась:

– Виконт. Пожалуйста, не надо их казнить. Если на то пошло, это моя вина.

Брови виконта взлетели на лоб.

– Ваша? – изумленно спросил он.

– Да, – уверенно сказала я. – Надо было им точнее говорить, что делать. Они же военные люди, понимают только приказы. А думать им не положено. Так?

– Иногда все же можно подумать, – нехотя произнес де Жерон и замахал руками, показывая, чтоб побыстрее лезла и не задерживала.

Оказавшись внутри, я быстро привела себя в порядок, насколько это возможно после прогулки по древнему лесу и влезанию в окно молельного дома. Расправила подол платья, отряхнула пыль с черной ткани и, выждав несколько минут, пока дыхание и пульс придут в норму, вышла.

Гвардейцы тут же вытянулись и молчаливо поприветствовали меня. А хозяин постоялого дома, который тоже зачем-то ждал, проговорил, вскинув руки:

– Леди Черной Пустоши самая пристойная леди! Ни одна женщина деревни не проводила в молельном доме три часа! Теперь мы обяжем их следовать вашему примеру…

– Нет! – поспешно сказала я, а когда увидела недоумение на лице мужчины, пояснила: – Мое длительное м… отсутствие связано с трауром. Это касается лично меня. Не следует обязывать остальных поступать так же. Каждый идет в молельный дом со своими мыслями и каждый должен пробыть в нем столько, сколько потребует его душа.

Пару секунд хозяин дома смотрел на меня, потом воскликнул:

– Наша госпожа самая мудрая и великодушная!

Приветственные вопли, похожие на вопли несчастной Рамины, которую похитили приспешники Каравары, стали утомлять. В сопровождении гвардейцев и виконта, который вышел из-за бочек у стены молельного дома, я проследовала к постоялому дому.

Там меня, наконец, сопроводили к опочивальне и оставили в покое. Комната оказалась крошечной в сравнении с роскошными апартаментами в Городе-крепости. Но уютной. Слева одноместная кровать с двумя подушками одна на другой, справа стол-тумба и небольшое зеркало. Рядом бадья к которой подходит две трубы, какие, по всей видимости есть и в нашем замке, но там они скрыты стеной, а здесь находятся снаружи.

После дороги и сытного обеда, который прошел во время полдника, захотелось искупаться и прилечь. Быстро скинув платье, разложила его на кровати. Оголяться полностью побоялась, несмотря на то, что за дверью стоят вооруженные гвардейцы, а вокруг дома, словно волк, рыщет виконт, готовый оторвать голову любому, кто посягнет на покой принцессы Черной Пустоши.

Оставшись в нижней сорочке, я влезла в бадью и покрутила вентиль с синей точкой. Кран закашлял, словно столетний дед, потом из него плевком вылетела струя воды, и стопы обожгло холодом. Я взвизгнула и поспешно стала откручивать вентиль с красной точкой.

Когда температура воды стала приятной, наконец, смогла опуститься на дно, наблюдая, как теплая жидкость медленно поднимается по стенкам.

Я старалась не думать. Но в голову лезли мысли о моем принце, который больше не коснется меня, об Ане Ахебак, утверждающей, что главная магия – это магия природы, о древне, который оказался олицетворением этой магии. И о виконте, потерять которого после всего случившегося казалось выше моих сил.

Сама не заметив, я задремала, и очнулась, только когда нос погрузился в воду, и я хлебнула воды. Закашлявшись, вытаращила глаза и стала спешно закручивать вентили, пока вода не прекратила течь. Прошло несколько минут, прежде чем вспомнила, где нахожусь и куда еду.

Потом вылезла из бадьи, оставляя на полу лужи, и стянула с себя мокрую сорочку. Затем насухо растерлась полотенцем, которое нашла возле бадьи и обрядилась в свежее. Надевать ночные одежды не стала, опасаясь неожиданностей, которые могут стрястись в дороге, поэтому натянула все тоже черное платье и села к зеркалу расчесывать волосы.

От беготни по лесу, лазанью в окна и горячего пара из бадьи они распушились и спутались. Пришлось долго развязывать узелки и прочесывать редким гребнем. Когда они, наконец, заструились по плечам рыжими лентами, я удовлетворенно улыбнулась отражению.