Марго Генер - Сердце Черной Пустоши. Книга 3

– Мне приказано сопроводить леди Сварт, – сказал мальчик. – Вам сказали передать, чтобы ожидали принцессу в зале.

– Нет, – отрезал виконт, беря меня за руку.

На нас стали оглядываться, и я проговорила, склоняясь к де Жерону:

– Вы хотите поспорить с его величеством? Едва ли это хорошая идея. К тому же, не думаю, что на аудиенции с повелителем мне что-то грозит.

– Куда тебе приказано сопроводить леди Сварт? – спросил виконт пажа.

Тот пожал худенькими плечами.

– В зал для аудиенций, что за приемной.

– Хорошо, – сказал де Жерон и шепнул мне на ухо: – Хорошо, что я знаю, где это. Буду поблизости, Лиззи.

Я приложила все усилия, чтобы улыбнуться виконту тепло и успокаивающе.

– Все будет в порядке, Дагрей, – шепнула я. – Рядом с повелителем мне ничего не грозит, ведь он сам объявил меня правительницей Пустоши и открыл со мной бал. Скоро мы будем дома.

– Я буду рядом, Лиззи, – повторил де Жерон, пока я делала книксен, прежде чем следовать за посланцем его величества.

Мы прошли по темному коридору, поднялись по лестнице, затем спустились по другой и оказались в соседнем крыле, там повторили путь, только на этот раз после второй лестницы свернули не налево, а направо. Сначала думала, мальчик ведет меня другим маршрутом, нежели сопровождал виконт в день прибытия в Риверград, но истинным чутьем уловила, что мы все дальше и дальше от оговоренного места. В груди заныло, засосало под ложечкой, лоб покрылся холодной испариной.

– Разве это дорога в зал для аудиенций? – спросила я пажа, стараясь не выдать волнение голосом.

Тот, не сбавляя шага, пожал плечами, неопределенно дернул подбородком, но ответил.

– Я всего лишь исполняю приказ, миледи. У его величества не один зал для аудиенций. А господину виконту было озвучено то, что приказано.

Меня прошиб озноб, когда вдруг ощутила себя потерянной и одинокой, без защиты и поддержки Дагрея. Хотелось развернуться, подобрать юбки и припустить обратно со всех ног, воя в голос. Я не сомневалась, что если сделаю это, люди услышат и меня спасут. Как и не сомневалась, что когда его величество узнает о таком, запросто упечет дом для буйных, где несчастных привязывают к койкам и поливают ледяной водой, или далекую Юдоль Скорби. И будет прав.

Стараясь унять участившееся сердцебиение и дышать ровно, я шла за пажом, не переставая считать про себя повороты, запоминать коридоры и анфилады, прилагая максимум истинных усилий.

Мы прошли через несколько плохо освещенных анфилад, которые в сгустившемся сумраке выглядят пустыми и зловещими. Потом миновали длинный зал с красной ковровой дорожкой, что ведет к трону с высокой спинкой, зашли в дверь за красным занавесом и оказались в небольшой хорошо освещенной библиотеке.

Покосившись на стеллажи с книгами, я обратила внимание на обилие трудов древних философов по управлению государствами. В частности, нашлось полное собрание сочинений Бакиавелли, который прославляет силу в противовес морали и призывает правителей в своих трудах к тирании и деспотии.

Я ожидала, что мы встретим его величество здесь. Кабинет с книгами выглядел обжитым и, в отличии от пустых залов и анфилад, ощущался живым, как бывает с любимыми местами в доме. Но паж потянул за корешок одной из книг, и весь стеллаж со скрипом отъехал в сторону. За ним обнаружилась еще одна дверь.

– Вам сюда, миледи, – сказал мальчик, кланяясь, а затем исчез за книжными полками, словно привиделся мне.

Я услышала, как хлопнула дверь, через которую мы вошли в книгохранилище и облегченно выдохнула.

Прежде, чем войти в предложенную дверь, я глубоко вдохнула и досчитала до десяти. Разозлившись на себя за излишнюю рефлексию, вошла в небольшое помещение, обставленное в черно-багровых тонах, отчего несмотря на порхающих осветительных мотыльков под потолком, создавалось впечатление сумрака.

– Входи, Элизабет, – сказали откуда-то сбоку низким и хриплым голосом, и я, поспешно обернувшись, склонилась в реверансе.

– Я оценил степень твоего смирения, или рвение в стремлении явить мне таковое, – сказал повелитель несколько досадно. – Можешь подняться и присесть, налить себе что-нибудь освежающее и извинить меня за то, что не ухаживаю за тобой должным образом.

Я поднялась из реверанса рывком, проклиная про себя собственную неуклюжесть и приблизилась к низкому дивану, на котором восседает повелитель. Окинув обстановку быстрым взглядом, заняла место напротив, которым оказалось уютное кресло с высокой спинкой и такими мягкими ручками, что не будь рядом повелитель, с наслаждением отвалилась бы назад, выпрямила ноги и застонала от облегчения.

Правитель расселся в глубоком кресле, откинувшись на спинку, на широко расставленные ноги накинут шерстяной плед. Когда я покосилась на жаровни, что стоят по обе стороны от Радилита, тот хмыкнул.

– У меня такой возраст, Элизабет, когда постоянно мерзну. Климат Огненных Земель подходит старикам да неженкам.

Повелитель говорил нарочито мягко, но за каждым словом слышалась сталь. Я подумала, что не позавидовала бы тому, кто назвал бы или хотя бы посчитал пресветлого Радилита стариком.

Я пригляделась к жаровне и ахнула: вместо ожидаемых углей на железных листах в плоской овальной лохани бурлит лава. По жидкой сверкающей бронзе то и дело скользят язычки огня, словно огневушки из древних песен.

– Магия Свартов, – пояснил Радилит. – В этих землях умение обращаться с огнем необходимо.

Я кивнула, думая, что повелитель нарочно тянет, не начинает говорить о том, зачем позвал, провоцирует, проверяет мою выдержку. Поэтому я осторожно кашлянула и произнесла:

– Эти жаровни превосходны, ваше величество.

– Красива, но не глупа, – сказал, словно своим мыслям повелитель. – Было бы неоправданной расточительностью оставлять тебя при дворе. Хотя жаль. Хорошеньких дур здесь пруд пруди, а вот таких, кого в самом деле хочется попробовать на вкус, единицы.

– Вы слишком добры ко мне, ваше величество, – сказала я, чувствуя, что если он продолжит в таком духе, не справлюсь с паникой.

Еще в бальном зале я вспомнила, как Ане Ахебак назвала повелителя тигром и подумала, что Красная Жрица была тысячу раз права. Но там он едва ли произнес несколько слов, а сейчас, когда мы наедине, речь напоминает шипение змеи. И взгляд такой же холодный, неподвижный, совершенно безэмоциональный. Я подумала, что человек в теле тигра и со змеиным взглядом страшен.

– А ты слишком пытаешься строить из себя невинную дурочку, – поморщился Радилит. – Будь я лет на десять моложе, сказал бы тебе сейчас: разденься. И ты бы разделась, и подошла ближе, широко расставив ноги, чтобы я мог рассмотреть тебя получше.