Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

Но части конницы Оленьего Князя удалось ускользнуть из сети.

После столь ловкого хода Хейнгиль быстро оценил обстановку и выбрал своей целью Тайн Ху. Молниеносно собрав дружину, он устремился за ней в погоню.

Они неслись на юг. Трехтысячная масса всадников с Тайн Ху на белом скакуне во главе уподобилась вулканической лаве. Лучшие из ее лучников на всем скаку разили стрелами латных преследователей, умудряясь не отстать от своих товарищей.

Однако могучие кони Хейнгиля настигали «шакалов». Ярд за ярдом «шакалы» приближались к пехотному строю, к обнаженному флангу Маскарада.

Загнанные лошади спотыкались, замедляли бег и умирали – стоя – от разрыва сердца. Дружинники Хейнгиля безжалостно истребляли отставших. Их кони набирали скорость. Чем легче всадник, тем быстрее конь… Но свежий конь – еще быстрее.

Бару услышала собственный крик. Сердце пронзило, словно занозой. Ей стало не до холодного анализа. Великий замысел Тайн Ху был близок к успеху, но конница Хейнгиля могла вот-вот разрушить все победоносные планы княгини.

Игуаке, сидевшая на коне, сплюнула на поваленные камни Хенджа.

– Будь я проклята, – заявила она. – Вы оскорбили меня, задвинув в резерв, ваше превосходительство. Но я обязана признать: в конечном счете вы поставили меня именно туда, куда нужно.

Она подняла руку, подавая сигнал. Ее барабанщики подхватили команду.

Резервные конники Игуаке клином понеслись по склону холма Хенджа. Ударили во фланг Хейнгиля за несколько секунд до того, как он настиг основную часть всадников Тайн Ху. С лету сломали вражеский строй, оттесняя его к северо-западу, бросили сломанные копья и взяли воинов Хейнгиля в мечи и молоты.

Охотник на Оленей убил четверых, а пятого спешил, обезглавив его коня, с кличем: «Держу слово!» Наконец один из воинов Игуаке вспорол брюхо княжеской лошади длинной пикой. Хейнгиль, запутавшись в знамени, рухнул наземь – под молоты и копыта. Связанный словом чести, он дрался до конца. Но никто не сомневался, что последняя мысль его была о дочери.

А перед княгиней Тайн Ху простерся беззащитный фланг пехоты противника. Кавалерии, способной остановить врага, больше не было.

Привстав в стременах, Тайн Ху махала рукой своим: «Вперед! Еще чуть-чуть!»

Лошади с пеной на губах визжали иод отчаянными ударами шпор.

«Шакалы» зашли в тыл строя Маскарада. Обрушили на недруга град стрел и дротиков, кружась в хороводе, жаля, будто осиный рой. Воины Каттлсона, поглощенные ратным трудом, целиком сосредоточились на прорыве вражеского строя и оказались меж двух огней. Стрелы и дротики вонзались в их затылки и спины. «Шакалы» выкашивали врагов сотнями.

Тайн Ху пригнулась к шее своего скакуна и повела отряд лесных воинов в атаку на личную дружину Каттлсона.

Те, увидев ее приближение, ударили в ответ.

Проклиная трясущиеся руки, Бару нащупала подзорную трубу. С замершим сердцем, затаив дыхание, навела резкость. Отыскала охотников и среди них – Тайн Ху. Княгиня в кольчуге и коже летела, как белоснежная стрела, прямо на сливки Пактимонта.

Дружинники Пактимонта, облаченные в новенькие латы, пришпорили своих мощных коней…

Зате Олаке затряс головой.

– Сворачивай! Дура, давай же!

Два отряда сблизились.

Конники Вультъяг свернули в сторону, в последний миг уклонившись от удара Каттлсона. Метнули копья. Выпустили стрелы. В туннеле подзорной трубы мелькнула Тайн Ху: княгиня натягивала тетиву и одновременно давала коню шенкелей [32] Часть ноги всадника от колена до щиколотки, при помощи которой он управляет лошадью. . Скакавший рядом воин из семьи Сентиамутов рухнул на землю – кавалерийское копье пронзило горло смельчака.

Губернатор Каттлсон в алой эмалевой маске набросился на Тайн Ху. Княгиня Вультъяг швырнула лук, выхватила меч и скрылась в дымовой завесе, принесенной ветром из лесу.

– Нет! – прохрипела Бару.

– Ветер вот-вот переменится, – успокоил ее Зате Олаке.

Первым был сломлен строй южного фланга Маскарада. Рекруты князя Хейнгиля не устояли под стахечийскими копьями и яростными воплями: они побежали врассыпную, преследуемые ягатой Дома Хуззахт.

Затем дал слабину и северный фланг. Деморализованные солдаты из земель Радашича сломали строй, не желая гибнуть в чужом бою.

Вражеский центр еще стремился вперед, но крылья Пактимонта рассыпались иод натиском с фронта и смертью с тыла.

– Наша берет, – выдохнул Зате Олаке. – Мы победили!

Бару, притиснула к глазу подзорную трубу и отыскала просвет в серой пелене.

Мертвые лошади валялись повсюду. А вот и двое пеших! Алая маска, волчий плащ… Каттлсон – клинок в позиции «вол» – прыгает вперед, нанося удар. Тайн Ху – руки обнажены до плеч – оскальзывается в крови и кишках под ногами, увертывается, откатывается прочь, выигрывая дистанцию.

Густая завеса сомкнулась вновь.

– Ваша светлость, – сказала Бару голосом, хрустким, точно бумага, – мы победим, когда я буду действительно удовлетворена результатом.

Смутные силуэты двигались в клубах дыма вдали. Брошенное копье. Могучий удар из-за головы. Ослепительный сноп искр из скрестившихся клинков.

Срубленная голова упавшего на колени катится но земле.

Бару приникла к окуляру трубы, словно приросла к нему навек.

Из пелены вырвался белый скакун. Всадник – в плаще, тоже белом. «Волчья шкура, – подумала Бару. – Волчий плащ».

Каттлсон. Верхом на коне Тайн Ху.

Всадник поднял взгляд к вершине холма, где находилась Бару, и как будто уставился в окуляр ее подзорной трубы. Вскинул к небу кулаки в кольчужных рукавицах, в которых что-то трепыхалось. А потом – широко развел руки в стороны и развернул перед Бару штандарт, сорванный с древка, – огромную маску и рога. Вовсе не волчью шкуру.

Штандарт Каттлсона – в руках Тайн Ху!

Воины в строю завопили от восторга – в тысячу, в десять тысяч глоток:

– Вультъяг! Вультъяг!!!

– Жаль, что она не моя дочь… – сдавленно произнес Зате Олаке.

И заплакал от счастья.

Армия Пактимонта была разбита. Остатки кавалерии вышли из боя и с топотом умчались на юго-запад, сминая траву заливных лугов. Пехота Маскарада с большими потерями отступила в задымленный лес. Охваченные паникой рекруты бежали наравне со вспугнутыми огнем оленями, сдавались в плен, хоронились в медвежьих берлогах.

«Армии волка» был отдан приказ: «Не преследовать. Перестроиться. Встать лагерем».

Морская пехота, следующая вверх по Инирейну, могла подойти уже через день. Настало время перевязывать раны, чинить щиты, оплакивать мертвых, а еще – разоружить и изгнать прочь вероломных людей Лизаксу.

Но ни дисциплина, ни буря, ни иная угроза не могли удержать «волков» и «шакалов» от празднования победы. Двадцать лет они унижались перед Маской, дышали кислотными испарениями инкрастических законов, размножались по указке правоблюстителя!