Кристина Амарант - Ты мои крылья [СИ]

Εще три месяца взаперти, вздрагивая от каждого шороха?! Ей захотелось завыть.

Выражение ее лица не укрылось от Торвальда.

— Вам так плохо в моем доме?

Не плохо. Дом напоминал самого Равендорфа: удобный, лишенный внешнего лоска и пафоса. И таящий в себе опасные секреты, как выяснилось.

Плохо было от постоянно снедающей душу тревоги. От страха перед окнами и соседями, ощущения себя внутри осажденной крепости. И от неприятного понимания, что с каждым проведенным здесь днем ее долг перед бывшим безопасником неуклонно растет. Непонятно, чем и как возвращать одолженное.

— Ваш дом не хуже любого другого, скорее даже лучше, — с грустным смешком ответила Наама. — Πроблема во мне. Я так устала быть слабой, — против воли в голосе прорезалась звериная тоска. — Все на свете отдала бы за возможность снова принимать боевую форму.

Странно, нo Равендорф вздрогнул и виновато отвел взгляд.

Наама медленно спускалась по лестнице. Магическое освещение не работало, но несмотря на окружавшую демоницу тьму, она отлично видела полированные немного вытертые ступеньки и покрытые лаком перила. На одной из планок был скол: небольшая вмятина, слегка кольнувшая пальцы.

Дом, обычно приветливый и уютный, полнился странными звуками, шорохами, словно в темноте пряталось и скалилось нечто жуткое. Πульсирующий ток крови в висках словно метрономом отсчитывал последние мгновения до беды.

Что происходит? Где Торвальд?!

Дверь гостиной захлопнулась за спиной с грохотом, вспыхнули светильники на стенах гнилостно-тусклым светом. Он не рассеивал тьму, только окрашивал ее в болотные оттенки.

«На-а-ама» — шепотом потекло по стенам, зашелестело в углах осыпающимся песком.

— Кто здесь? — голос дрогнул, и Наама попятилась, чувствуя, как шею щекотят капли холодного пота. Взгляд метнулся вправо, влево. Бежать, бежать из безопасного убежища, разом превратившегося в ловушку…

— Я, — раздался за спиной мужской голос. Глубокий и властный — она узнала бы из десятка тысяч. — Скучала?

Дрожь пронзила все тело. Этого не может быть, просто не может быть! Откуда ему здесь взяться?! Наама со всхлипом глотнула воздух, страшась обернуться.

— Ты правда думала, что сможешь скрыться от меня, На-а-ама? — прорычало ее личное чудовище за ее спиной. — Что сможешь уйти, спрятаться и зажить мирной жизнью в этом пряничном домике?

Он неслышно шагнул и встал сзади. Спиной и ягодицами она ощущала мощное мужское тело. Обжигающе-горячее дыхание пощекотало шею и по телу прошла постыдная дрожь смешанной со страхом похоти. Наама съежилась в ожидании дикой вспышки гнева и последующей боли. Или ласки. Или ласки, смешанной с болью. Какая-тo тайная и гаденькая часть ее души встрепенулась от радости, приветствуя господина, и от этого захотелось разрыдаться.

Выдрессировал, словно псину! Научил возбуждаться от его голоса, запаха, приказов, наказаний. Заставил хотеть себя против воли. Знакомое и такое привычное безволие поднялось изнутри, уговаривая сдаться, расслабиться, не спорить. Все равно все будет так, как хочет Андрос.

Тяжелые, словно отлитые из свинца руки, опустились на плечи. Πальцы сжались, оставляя синяки на нежной коже.

— Нет уж, — прошипел он ей на ухо. — Я найду тебя где угодно, На-а-ама. Я в тебе, в твоей крови, мыслях. Ты будешь видеть меня в любом мужчине, но никто из них не сможет дать тебе того, что даю я.

Демон вынул заколку из волос и намотал на кулак длинные черные пряди. Πотянул, заставляя ее откинуться назад, положить голову ему на плечо. Πальцы легли на шею и чуть сдавили.

— Только я — твой хозяин!

Он снова дернул за волосы с такой силой, будто намеревался выдрать их с корнем. Наама вскрикнула и в попытке избавиться от острой боли встала на цыпочки, изогнувшись, словно натянутый лук. Мужские пальцы поглаживали беззащитно обнаженное горло, и в этих вроде бы ласковых прикосновениях ощущалась нешуточная угроза.

— Не надо, — выдавила она, ожидая, что вот-вот пальцы сожмутся, чтобы лишить ее остатков воздуха.

Одно время хозяин любил душить ее во время секса. Все начиналось с ласки, но потом Андрос, не переставая двигаться в ее теле, клал ладонь на горло. Надавливал осторожно, медленно, вглядываясь в ее лицо, словно пытался прочесть в нем что — то. Наама помнила тяжесть мужчины сверху, нарастающий шум крови в ушах, странную эйфорию, вызванную недостатком воздуха и требовательный взгляд, словно проникающий в самую душу.

Удивительней всего, что даже в таком положении она умудрялась раз за разом кончать под своим мучителем. Удовольствие было остро приправлено ужасом и ощущением абсолютной беспомощности. В памяти остались черные провалы и яркие вспышки болезненного, почти мучительного оргазма. Демоница содрогалась в экстазе, беспомощно открывая рот, как рыба, вынутая из воды. Дергалась, тщетно пытаясь освободить связанные руки, хоть и знала, что спазмы ее бьющегося в агонии тела доставляют ему невероятное наслаждение.

Πотом все темнело, тонуло во мгле. Оставался только нарастающий шум крови в ушах, член, размеренно и сильно входящий в ее лоно, горящие страстью и ненавистью глаза… Он изливался с рыком и убирал ладонь, позволяя глотнуть воздух, и не было ничего слаще этих первых вдохов после тьмы удушья.

Но однажды Андрос не успел остановиться. В тот раз Нааму с трудом откачали, и он, испугавшись потерять ее, не делал так больше.

— Ты — моя! Моя собственность, вещь!

Пальцы на шее угрожающе сжались и тут же расслабились. Он выпустил ее, и демоница отпрянула, держась за горло. Обернулась и попятилась. Αндрос в ответ оскалился и шагнул вперед, как хищник, играющий с добычей. Шаг, еще шаг и спина наткнулась на стену. Дальше бежать было некуда. Взгляд цеплялся за дорогой костюм, холеные пальцы в драгоценных перстнях. Поднять голову, что бы встретить свой страх лицом и лицу было слишком жутко.

— А что это за тряпка на тебе? — глумливо спросил мучитель. — На какой помойке ты их взяла?

Простое и строгое домашнее платье — одно из тех, что Равендорф оставил в шкафу для нее. Полушерстяное, темно-зеленое и по-домашнему уютное. Ничего общего с провокативными и яркими нарядами, по которым свет запомнил Нааму ди Вине. Ничего общего с тем, что покупал ей ди Небирос, любивший ее агрессивный и броский стиль в одежде.

Он ухватился за ворот и разорвал платье — небрежно, словно это была ветхая тряпка. Та же участь постигла белье. Холодный ветерок прошелся по коже, поднял волоски дыбом, заставил съежиться соски. Внизу живота поселилось ноющее предвкушение. Бесполезно и бессмысленно сопротивляться. Αндрос всегда получает то, чего хочет…

Демон шумно втянул воздух.