Кристина Амарант - Ты мои крылья [СИ]

Наама посмотрела на него с удивлением. Надо же: похоже Равендорфа действительно серьезно волнует этот вопрос. Кто бы мог подумать. Ей вот жадных дураков, добровольно подписавших контракт на рабство, не было жаль ни на волосок.

— Люди забыли, — продолжал меж тем безопасник. — Они слишком мало живут. Нынешнее поколение уже не знает на что это похоже, они слышали о рабстве только из рассказов стариков. Зато пиарщики стараются вовсю, расписывая кақ здорово быть секс-игрушкой у демона. Агентства устраивают конкурсы, отбирая самых красивых юношей и девушек. А поток кандидатов не иссякает, вот что страшно.

— Это потому, что люди сами по себе склонны к подчинению, — фыркнула демоница. — Им нужна хозяйская рука…

Лицо анхелос закаменело, словно она ляпнула вопиющую бестактную грубость, а палитра эмоций напротив вспыхнула яростью — впервые на памяти Наамы. Она вздрогнула, отпрянула и съежилась, ожидая окрика или удара, но Равендорф только ощупал ее неприятно-холодным, оценивающим взглядом.

— Слова Увалла ди Вине. Не думал, что услышу их от вас, Наама.

Она запоздало подумала, что разочаровала его. И сама удивилась испугу, который появился в душе от этой мысли. Захотелось попросить прощения, словно она была не взрослая женщина, а глупая девчонка, повторившая за чужим дядей нехорошие слова.

Эта мысль рассердила, а злость предала уверенности. Наама выпрямилась, отряхнула пену с рук и дерзко взглянула в лицо мужчине.

— Я тоже ди Вине.

— Верно. А я уже начал забывать, — с издевательскими интонациями протянул Равендорф. Вроде простые слова, но Нааме показалось, что он хлестнул ее по лицу. — Демоны всегда остаются демонами, только я раз за разом делаю одни и те же ошибки, пытаясь судить их по себе. Думаю, вы управитесь с посудой и без меня, ди Вине. Хорошего вечера.

— Давай, катись отсюда, — прошипела ему в спину Наама. В горле откуда — то взялся горький ком, который никак не получалось проглотить, и глаза щипало — мыло туда попало что ли? — Я и не просила сидеть со мной.

Α когда за полковником захлопнулась дверь, демоница вдруг тихонько всхлипнула.

В доме снова повисло напряженное молчание — хуже, чем в первые дни. Ушли в прошлое совместные ужины и беззлобное подтрунивание со стороны полковника. Равендорф приходил поздно, словно намеренно старался бывать дома как можно меньше. Сухо приветствовал Нааму, выгружал на стол судки с едой и уходил в свою комнату, не вступая в спор. Завтракал, обедал и ужинал он где — то в городе, даже в выходные дни стараясь лишний раз не встречаться со своей гостьей.

И неважно, что совсем недавно Наама избегала его общества, такое демонстративное пренебрежение оскорбляло и злило демоницу. И что уж совсем никуда не годилось — порой она чувствовала почти нестерпимое желание извиниться перед анхелос, взять свои слова обратно.

Она стискивала зубы и гнала эти мысли прочь. С чего бы извиняться?! Она сказала правду — только раб по натуре добровольно обменяет свою свободу на горсть монет! Ρавендорф печется об интересах людей куда больше, чем сами людишки.

Несмотря на возникшую меж ними неприязнь, полковник вел себя предельно корректно. Следил, что бы в холодильном шкафу всегда была еда, открыл доступ к стационарному терминалу, когда Наама захотела написать сыну, без возражений привез несколько женских штучек, о которых она его попросила. И все же напряженное отчуждение, поселившееся в доме, давило на нервы. Демоница то злилась, то хандрила, часами бессмысленно смотрела в книгу, не понимая смысла прочитанных фраз, и наворачивала круги по комнате, не зная чем себя занять.

Миновала еще неделя добровольно-принудельного проживания в статусе гостьи, и Наама поняла: еще немного и она начнет бросаться на стены. Чувство вины, злость, вынужденное безделие и страх перед будущим окончательно вымотали и без того натянутые нервы. Ее тошнило от этого уютного домика и его слишком правильного обитателя. Хотелось уйти, окончательно закрыть позорную и страшную страницу своей жизни, что бы начать все с начала.

В этот вечер Наама, еле дождавшись Равендорфа, объявила, что хочет уехать, несмотря на риск. Она давно уже не видела ищеек рядом с домом и уверена, что это будет безопасно. Очевидно, что фокус с бабочкой сумел отвлечь Αндроса.

Полковник выслушал заранее подготовленную речь и помрачнел.

— Я не хотел вам говорить, ди Вине, но за районом ведется слежка. Круглосуточная и куда более аккуратная, чем две недели назад.

Стало холодно, словно ледяной ветер облизал кожу.

— Он знает?

— Скорее старается учитывать все варианты.

— Но вы ведь можете вывезти меня в багажнике, как в прошлый раз?

Равендорф еще больше помрачнел, побарабанил пальцами по краю стола.

— Могу. Но мне не нравится, что в этом случае вы останетесь совершенно беззащитной.

— Можно подумать, вам есть до этого дело, — горько улыбнулась Наама.

Анхелос явно будет только счастлив, если ди Вине, которую он приютил по странной прихоти, исчезнет из его дома и его жизни.

— Есть. Я привык доводить работу до конца, — он посмотрел на нее в упор, и Наама с невольным облегчением отметила, что лицо полковника больше не напоминает застывшую маску, как было всю последнюю неделю. Нормальное такое лицо. Даже симпатичное.

— Дайте мне оружие, — предложила она, в душе радуясь, что их разговор снова начинает походить на привычные вечерние пикировки. Смешно сказать, но кажется она соскучилась по ним.

Он скептически поднял бровь.

— И чем это поможет?

— С оружием я уже не буду беззащитной.

Чистое ерничанье. Что может сделать даже очень совершенное магически усиленное оружие против демона?

— Не говорите глу… — он замер, словно в голову ему пришла внезапная мысль. — Оружие? Хммм… а это идея!

В этот вечер Торвальд приехал раньше обычного. И он приехал не один.

Наама выпорхнула в холл, что бы встретить его, и попятилась, обнаружив за широкополечим полковником долговязого и тощего незнакомца.

— Хорошего вечера, ди Вине, — приветствовал ее Равендорф, переобуваясь в неизменные домашние тапки. — Позвольте представить вам…

Слушать дальше демоница не стала. Вспугнутой птицей взлетела вверх по лестнице. Сердце колотилось так, что стук отдавался в ушах, ладони заледенели и стали влажными от пота. Ей казалось, что коттедж, бывший безопасным убежищем, а затем осажденной крепостью, превратился в коварную ловушку. Стены сжимались, угрожая раздавить, а где — то за спиной маячил подозрительный тощий тип.

Торвальд же клялся, что защитит! Что не отдаст никому! И сам привел чужака.

Она захлопнула дверь, с размаху опустив засов, отползла к окну, забившись в узкую щель между стеной и шкафом и только затем подумала, что прятаться — глупо. #285372704 / 13-Feb-2018 Равендорф найдет ее здесь в два счета.