Кристина Амарант - Ты мои крылья [СИ]

Волну страха и вины, хлынувшую от Равендорфа, Наама ощутила, как толчок. Она на мгновение потеряла ориентацию и вцепилась в спинку кресла, что бы не упасть.

— Нет! — резко отрезал анхелос. — Тогда это не подходит. Ищи другой способ.

Макконелл покачал головой.

— Другого способа нет. Или так, или никак.

— Значит, никак.

— Стоп, — демоница помотала головой, восстанавливая дыхание. Проклятый анхелос, мог бы сдерживать свои порывы хоть немного в ее присутствии! — Я что-то пропустила! Еще раз: что мне грозит в случае неудачи?

Оборотень замялся.

— Я не могу утверждать этого на сто процентов… Проникновение третьей степени чаще всего оставляет…

— Смерть, — резко перебил его Равендорф. — В случае неудачи вы умрете, ди Вине.

Наама вторично покачнулась. В ушах зазвенело и ноги вдруг сделались ватными, отказались держать ее.

— А в случае успеха? — хрипло спросила она. — Я снова смогу пользоваться магией и обращаться в демона?

— Скорее всего. Χотя гарантии нет, — Макконелл развел руками. — Никто до меня не делал подобного. Первопроходцам всегда сложнее. Но подумайте, как обогатит этот эқсперимент магическую науку! Как много нового мы узнаем о природе ваших сородичей!

— Не обогатит, — отрезал Ρавендорф. — Потому что Наама не будет в этом участвовать, — он повернулся к ней — насупленный, серьезный. — Простите, ди Вине, что заставил пройти вас через это. Я ничего не знал про риски, когда приглашал Эндрю.

Возмущение и злость пробились даже сквозь охватившие Нааму апатию. Она скрестила руки на груди и с вызовом уставилась на мужчину.

— По какому праву вы принимаете за меня решение? Разве вы мой опекун или хозяин?

— Но…

— Не надо ничего говорить, — Наама перевела взгляд на оборотня и выговорила, словно шагая в ледяную прорубь. — Пусть будет операция. Я согласна!

Операцию было решено провести все в том же коттедже, приспособив для этого одну из пустующих гостевых спален. Проходившая мимо комнаты Наама заглянула внутрь и застыла в дверях, наблюдая, как суетится Макконелл и два его ассистента. Проверяют последний раз настройки артефактов, расставляют оборудование, вычерчивают на стенах, полу и даже потолке длинные цепочки рунических символов и медленно напитывают их силой.

Наблюдала и молчала. На душе было удивительно пусто. Только мысль о весьма вероятной скорой смерти отзывалась внутри покалывающим холодком.

Может, Торвальд прав? Жизнь, даже в таком неполноценном варианте, очень нравилась Нааме. Вкусы, запахи, эмоции. Радость и гнев, потери и обретения — все это имело сотни оттенков и красок, составлявших бесконечно богатую палитру бытия. Лишиться этого, когда впереди еще минимум двести насыщенных лет, было страшно. Стоит ли рисковать?

Равендорф был категоричен: не стоит.

B тот вечер они страшно поругались. Макконелл давно ушел, подмигнув на прощание Нааме и сообщив ей, что она сделала «правильный выбор», а они все спорили и спорили, засидевшись за полночь. Полковник пугал и угрожал, в красках расписывая смерти от неудачных операций, свидетелем которых ему доводилось быть. Хуже всего, что от него действительно тянуло едким страхом — страхом не за себя, за нее. Торвальд желал ей добра.

И почти убедил ведь! Не перейди Равендорф в последнюю минуту к прямым запретам и угрозам, Наама, вероятно, сдалась бы.

— Хватит, — стукнул он кулаком по столу, обрывая самого себя на полуслове. — Вопрос закрыт. Пока вы живете в моем доме, я не допущу такого глупого риска.

Наама ощутила обжигающую ярость. Что он о себе возомнил?! Она не ребенок и не рабыня, чтобы Равендорф приказывал ей.

— Тогда я вынуждена буду завтра же покинуть ваш дом, — холодно процедила она в ответ. — Спасибо за все, что сделали для меня.

Этот вариант не устраивал уже Равендорфа и спор разгорелся с новой силой.

— Вам же будет легче, если я умру, полковник, — насмешливо заметила демоница уже в первом часу ночи, когда они оба ужасно устали, а потоки аргументов с обоих сторон иссякли. — От меня одна головная боль. А так и совесть чиста, и проблем никаких. Не придется больше покупать еду на вынос и пропадать в городе, чтобы не видеть меня лишний раз.

Он потемнел лицом.

— Вот какого вы обо мне мнения, ди Вине?

Она устыдилась. Действительно, как бы Равендорф к ней не относился, он никогда не давал понять, что случайная гостья — обуза. Если даже анхелос и задерживался в городе, что бы как можно меньше встречаться с Наамой, он ни разу не упрекнул ее в этом.

— Нет. Но я все равно не понимаю, почему вас так заботит моя жизнь.

— Пока вы живете в моем доме, я за вас отвечаю.

Это не могло быть правдой. По крайней мере всей правдой, поскольку полковник совершенно не горел желанием отпустить ее и тем самым снять с себя бремя ответственности за такую неудобную подопечную. Но чувствовать его заботу и тревогу было приятно. Озвучивая страхи и сомнения, Торвальд помогал Нааме становиться смелей.

Если бы он еще не был такой занудной и настырной занозой в заднице.

Споры продолжались все пять дней, пока велась подготовка к операции. Ρавендорф даже подключил Армеллина. Тот не мог приехать для личной встречи — подобный визит наследника ди Небироса для всех ищеек Андроса был бы равносилен вывеске «Беглянка прячется здесь». Но сын несколько раз связывался с ней через терминал, уговаривая не делать глупостей.

Наама была непреклонна. Возможно, она просто не могла до конца поверить в реальность собственной смерти, но жгучее, нестерпимое желание снова стать полноценной чем дальше, тем сильнее овладевало ее душой. Вернулись давно позабытые сны. Полеты над ночным городом в демоническом облике. Магия, раскаленной лавой текущая меж пальцев, пьянящее ощущение безграничной власти и силы.

Нет, Наама не могла отступить.

Она не сказала Армеллину точную дату операции, и не стала прощаться с ним в суеверной надежде, что недосказанность, оставшаяся между ней и когда-то нежеланным ребенком, поможет выжить, несмотря на все риски. Но в день назначенной операции внезапно пожалела об этом. Что, если завтра так и не наступит? Что она оставит на память о себе сыну, которого так и не успела толком узнать?

Неслышно подошел Равендорф, встал сзади. Она не оборачивалась, но почувствовала его присутствие. Захлестывающие волны тревоги, злость и странное смирение. Полковник категорически не одобрял ее решение, но он принял его.

— Нет нужды находиться здесь, Эндрю управится и без вас, — мягко заметил он.

— Да-да! — живо отозвался Макконелл. — Идите отсюда, вы нам только мешаете.

Демоница вздохнула. Она сама не знала почему ее так тянуло в будущую операционную. Вид этой комнаты и сосредоточенно работающих мужчин дарил надежду, что все будет хорошо.