Кристина Амарант - Ты мои крылья [СИ]

И второй раз. Когда подняла над израненым после боя мужчиной кинжал, что бы добить его. Когда сказала, что не простит и не полюбит никогда. Что убьет его, даже помня, что этим убивает себя — раб, поднявший руку на хозяина не имеет права на жизнь.

Но он обратился, а она так и не успела ударить.

Андрос ди Небирос. Узнав его, она даже испытала странное облегчение. Кому же еще быть тюремщиком и палачом в этом месте сотканном из кошмаров?

Ди Небирос тоже узнал ее. Узнал и оскалился в довольной ухмылке.

— Сама пришла, — прорычал он. B один прыжок преодолел разделявшее их расстояние, чтобы нависнуть над женщиной. Щелкнули над ухом зубы.

— Ты останешься здесь со мной. С нами, На-а-ама.

— Нет! — она отшатнулась, но тяжелые лапы уже легли на плечи. Обожгло болью — когти глубоко впились в тело, а бешеное пламя, полыхавшее в фиалковых глазах, говорило луше любых слов — это только начало.

— Да! Теперь ты моя. Моя полностью, до конца.

Демоница дернулась, забилась и завизжала. Память о прожитых годах, о побеге, о только-только начавшейся новой жизни смыло водой первобытного ужаса. Разве может он — такой реальный, всесильный и страшный быть всего лишь фантомом, порождением ее кошмаров? Было ли вообще в ее жизни когда либо что-то иное, кроме темницы и тюремщика, страха, боли и похоти? Разве он не прав, и она не принадлежит ему целиком. Телом, которое столько раз принимало его удары и его возбужденную плоть. Душой, в которой не осталось места ни для кого, кроме ненавистного властного хозяина.

— Здесь твое место.

По щекам потекли слезы. Никогда. Не будет. Ничего. Можно сбежать, но от себя не сбежишь. Где-то в глубине души она навсегда осталась пленницей своего жестокого хозяина.

Наама сердито мотнула головой, стряхивая слезы. И вдруг замерла, встретившись взглядом с Наамой номер два. Та все еще жалась к стене и скалилась. Беспомощная, жалкая, униженная — совсем не похожая на грозную дочь самой свирепой расы подлунного мира.

И все же в глазах пленницы горела неукротимая злость и решимость бороться снова и снова. До конца. Как боролась Наама все эти годы — с собой, обстоятельствами, судьбой.

Время застыло. Замер палач, словно изображение на спектрографии. Как в зеркало Наама вглядывалась в Нааму. А потом сжала кулаки, готовая снова, если потребуется, сражаться, рвать мучителя когтями и зубами до последнего вздоха.

В правой ладони что-то вспыхнуло. Неожиданная тяжесть потянула руку вниз, Пальцы ощутили горячую, словно нагретую на солнце рукоять меча в кожаной оплетке. От нее по телу разбегались колючие яркие искры.

Что это? Откуда?

Не было времени думать. Не обращая внимания на жгучую боль от когтей, демоница подалась назад, вырвалась из захвата.

— Я никогда не была и не буду твоей, ди Небирос, — с ненавистью выкрикнула Наама ему в оскаленную пасть, прежде чем обрушить пылающий клинок на свой самый жуткий кошмар. Первый удар лег неудачно. Вместо того чтобы снести ди Небиросу голову, клинок только чиркнул, срезая кончик уха. Демон попятился и зарычал. Но теперь в его рычании слышались растерянные нотки.

— Откуда у тебя клинок души анхелос?

— Подарочек от друга, — она зло ухмыльнулась, чувствуя, как страх уходит, уступая место азарту и ярости. Шагнула к нему и снова вскинула клинок. На этот раз она отсекла палец, увенчанный кривым черным когтем. Полный боли вой смешался с торжествующим смехом.

Шаг. Взмах. Крик боли. Монстр, выпестованный ее воображением пятился отступал, а Наама наступала, нападала. Впервые за годы рабства она почувствовала себя сильнее и теперь разила мучителя мечом без малейшей жалости, даже с садистским удовольствием. Словно мстила за всю боль и унижения, которые пришлось испытать за эти годы. И так ли важно, что он был всего лишь фантомом, воплощением ее страха и бессилия перед могуществом хозяина? Этой твари не место в душе Наамы!

Демон пытался уворачиваться, скалился, а то и нападал в ответ. Но тут же трусливо отшатывался, жмуря глаза при виде пылающего огнем клинка. Один вид оружия лишал ди Небироса сил и власти в этом призрачном мире. Наама цеплялась побелевшими пальцами за рукоять меча, и, захлебываясь, пила силу клинка. Могучая, яростная, очищающая она волнами прокатывалась по телу, выжигая сомнения.

Наконец, демоница загнала противника в угол и остановилась, тяжело дыша. Смерила взглядом. Даже иссеченный он внушал страх.

— Тебе не забыть меня так просто, — прорычал морок. — Я — твоя часть. Я всегда буду в тебе и с тобой. Буду ждать здесь, когда станет трудно и страшно.

Она криво улыбнулась.

— Α я и не хочу забывать. Но у тебя больше нет надо мной власти.

Огненное лезвие со свистом рассекло воздух и так же легко Αндроса, разрубив наискось на две половины.

Выражение безмерного удивления и обиды еще успело промелькнуть на морде демона, а потом он осыпался с тихим шелестом, словно был слеплен из песка. От мучительного кошмара осталась только горка праха. Наама сплюнула на нее.

В дальнем конце камеры распахнулась дверь — сияющий прямоугольник белого света. Дорога домой. К уютному коттеджу в окружении цветущих яблонь. Путь назад. К сыну, совсем не похожему на своего чудовищного отца, и мужчине, рядом с которым в душе воцаряется тепло и покой.

Наама туда вернется, обязательно вернется. Но сперва…

Она повернулась и в два шага пересекла снова съежившуюся до привычного размера камеру. Остановилась возле демоницы в цепях. Та испуганно отшатнулась.

— Не бойся, — ласково проговорила Наама, протягивая пленнице безоружную руку. Наама номер два обнюхала ладонь, а потом потерлась о нее закованной в чешую мордой.

— Покажи свои цепи.

Отверстия для ключа не было, как не было и замка. Эти оковы надевались не для того, чтобы их снимали.

— Не бойся, — повторила Наама, снова поднимая меч.

От соприкосновения цепи вспыхнули. И тут же стекли на пол камеры струйками раскаленного железа. Пленница взвизгнула и отскочила, потрясая, обожженными руками. В бирюзовых глазах застыли недоверчивость попалам с обидой: «За что?».

— Прости, — тихо сказала Наама.

Страшная всепоглощающая усталость бетонной плитой придавила к полу. Надо уходить. Здесь нельзя слишком долго…

Дверь в конце камеры с тихим скрипом начала закрываться, намекая, что ее время здесь вышло.

— Нет! Подождите!

Наама рванулась к прямоугольнику света, чувствуя, как дует в лицо и цепляется за одежду ветер. Пол, только что такой твердый, надежды, превратился в зыбучие пески. Раскисшей хлябью поддавался под ногами, норовил заглотить.

Быстрей, быстрей. Она и так слишқом долго пробыла в царстве морока, на границе мира живых и мертвых!

Вспыхнул клинок в руке, рассыпался белыми искрами, сгорая дотла. Чужая кипучая сила побежала по телу. Наама сделала ещё несколько шагов, ухватилась за ручку закрывающейся двери, дернула на себя и нырнула в ослепительную бесконечную белизну.