Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

Вопрос требовал изучения. Люди канцлера, первого и тем более третьего, с вечера бы вежливо предупредили Донго-фонарщика о своих планах в воровской слободе. Им ли не знать, кто сидит на одной из крыш? Им ли не знать, что делает он это по просьбе старого Хэйда…

Толковые люди в курсе: Сэн слушает ночь и особенно внимателен после смутных намеков Лии… Да вдобавок Дорн снова умчался к белой лекарке и намерен задержаться в Корфе до середины зимы, если его не изгонят раньше. Прошлый раз так и вышло. У Дорна восьмой ранг в княжестве Мийро, и это начисто лишает его права на поединок чести — тем более на чужой земле и по личным мотивам! Ему никто не позволит протыкать нобов и выпускать из них дурную кровь, как делал это не имеющий ранга и нищий ноб Донго, сопровождая советника Хэйда…

У Дорна теперь состояние, ранг и должность. Его официально выдворили из Корфа за меньшее — не бой, а лишь угрозу, громко высказанную в порту. Поди пойми, пустят ли обратно… разве лекарка замолвит слово.

— Чиа яростно ревнует его к лекарскому делу, но не к лекарке, — шепотом сообщил Сэн другу Улу, пусть и отсутствующему. — Как думаешь, это глупо или мудро?

Слитные шаги затихли. Сэн поморщился, тронул пальцем ножны. Он достаточно давно зажигает и гасит фонари, выучил важные двери по их голосу. Сейчас вздохнула именно такая. Звук мягкой, солидный, с едва заметным пристуком и двойным щелчком при касании о косяк. Так впускает гостей «Ландыш». Миленькое название постоялого двора и столь же слащавая вывеска с белыми цветочками — прямая насмешка над назначением и внешним видом заведения! «Ландыш» — это угрюмая каменная ограда в два роста, с бойницами, но без окон… «Ландыш» держит стареющая Белоручка, она, по слухам, остепенилась, мирно принимает гостей и товар. Иной раз днем и законно, а порой так, затемно. Трактир уже лет пять — «серая земля», место общего перемирья.

Сэн в два шага достиг края пристройки, стёк на мостовую и, сторонясь фонарей, пробежал помойными межзаборьями к совсем уж неприметному домику. Пошуршал пальцами по ветхой ограде — три длинных мазка, два коротких, снова три длинных.

— Светлый хэш спустился с небес к нам, грешным, — прокашлял в недрах лачуги старческий голосок, сливаясь со скрипом дощатой двери. — Чу-де-са, кхе-х.

Сэн нагнулся, кланяясь и одновременно спасая затылок от удара о притолоку. Не разгибаясь, он протиснулся чернильно-темным коридором. Тут всегда есть охрана, но она остается незримой. А вот и нужная комнатка: сам Клоп привычно растопырился в кресле, сделанном на заказ лучшим мастером-краснодеревщиком для него, страдающего суставными болями. Ноба-гостя первый человек в «ночном мире» принимает по-домашнему. Даже не прекратил разбирать сведения о движении дел и денег минувшего дня, а точнее, минувшей ночи, тут ведь работают всё больше после заката. Спина у Клопа сегодня, судя по желтизне лица и плотно зашнурованной собачьей душегрейке, сильно болит, это к дождю.

Кстати, — мельком подумал Сэн, — травник Шель уважает самого осведомленного и рассудительного из главарей слободы. Он точно наведается прежде непогоды, оставит на подоконнике или возле двери мази и указания по лечению. Сам же сгинет, никем не замеченный, и снова будут на него злы и ему же благодарны. Клоп гордый, он не пожалуется на немочь, не явится на поклон к травнику… но помощь примет.

— Темный князь пробудился до полуночи? Кхе-кхе, — Сэн прикинул толщину кипы уже перебранных бумаг. Он передразнил манеру разговора Клопа, без раздражения и внутреннего протеста поклонился старому. Сразу присел на трехногий табурет. — Опять вы послали старого Мому присматривать за мной? Он усердно стучал палкой, сипел и икал. Не пойму, вы остерегаетесь меня или… за меня?

— Мома пьет, кгм, отчего же ему не икать. У него бессонница, отчего ж не бродить, — переворачивая ещё один лист с невнятными посторонним кляксами значков, буркнул Клоп.

— Ваше имя… Склонен полагать, ни одна щель не остается без внимания Клопа, — Сэн принял поданный кем-то невидимым жестяной жбан с пивом. — Пробный бой с вами имел бы для меня ценность. Полагаю, в юности вы свободно уворачивались от алых самой яркой крови. Ваш дар сходен с моим, но… вывихнут. Когда мне было лет пятнадцать, я полагал это недопустимым. Ах, юность. Все просто, день-ночь… Я легко обнажал клинок и не думал о смерти. — Сэн горько усмехнулся. — О чужой смерти.

— Вы самый славный фонарщик из всех, и мы… кхе-гм, рады, что вы несколько повзрослели. Не спрашиваете лишнего, но сразу определили, что ваше, и уж то, — Клоп процедил сквозь пальцы бородёнку, — то ваше, кгм… Пробный бой? Вы льстите мне или себе, светлый Сэн? И кхе-гм… чем вас сдуло с крыши?

— Запахло… весною, да так слитно, — медленно подобрал слова Сэн, в душе ругая себя и за неумение делать намёки, и за очередную попытку, наверняка неуклюжую. «Весна — ландыш», так он пытался сказать, но вышло как-то криво. Увы, Клопа надо спрашивать обиняками, иначе отшутится, много раз проверено. — Я предпочитаю… да, обходиться словами. Даже когда многолюдно на главной улице.

— Посредничество совершенно серое, без всякой сажи, без копоти, — Клоп подергал бровями вверх-вниз, сморгнул и уставился в темноту. — Кхе-гм?

— Ноб просил об услуге, золота дал, — гнусаво проныли из тьмы. — Из дневных ноб. Чистый, ходит по синей половице, с вызолотом. Навроде слежка, навроде личное дело.

Сэн поклонился, с благодарностью принимая исключительную прямоту ответа. Ему сообщили так, что даже он понял: в «Ландыше» случайные гости, не из постоянных заказчиков. Люди эти, по мнению местных, не опасны, а их вопрос мал. Но люди связаны с дворцом, с княжеской его половиной.

Захотелось улыбнуться. Клоп — занятнейшее создание. Он, кажется, слободского фонарщика и правда уважает. Так сложилось с первой ночи в странной для алого ноба должности. Тогда Сэна привели сюда «поговорить с нашенским девятым рангом», и при этом ему не завязали глаза! Позже стало и того интереснее: дали право свободно посещать Клопа. И угощают пивом, как гостя… Сэн отхлебнул из жбана, хотя обычно на службе не пил хмельного. Уважение требует ответа, да и пиво у Клопа лучшее в столице. Говорят, его тайное увлечение — варить с добавками. Еще говорят, у него личные угодья, и не только в Мийро, так что зерно и солод не бывают покупными.

— Что-й-то не красно, — Клоп напоказ зажмурился, потер глаза и затих, ожидая, когда ноб осилит несложный для иных намек. — Кг-м… Кхе-кхе.

Сэн неспешно прихлебывал пиво. «Красно» — может быть сказано о цвете крови и дара, о людях канцлера, о ярмарке и даже о… Нет, два глубокомысленных покашливания, взгляд в потолок и второй, украдкой, вбок-вниз. И рука Клопа напряглась, замерла, выравнивая листы и ногтем отчеркивая знакомый знак. То есть Клоп против привычки просит об одолжении… он что-то узнал и он насторожен. Значит, вопрос о третьем канцлере, и его отъезд уже не тайна в воровской слободе.