Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

Дожевав и облизнувшись, Ул обветшалым рукавом протёр лицо. Еще немного отдохнул и попробовал сесть. Карта палача по-прежнему висела в воздухе — там, где была оставлена. Ул подобрался ближе, опасливо вгляделся в те штрихи, что он внёс в рисунок. Вроде бы — случайные, но теперь, глядя на карту в целом, Ул воспринимал рисунок боя иным! За спиной всадника имелось нечто — огромное, буйное, такое быстрое, что оно уворачивалось от взгляда! У самого края карты поймался лишь промельк хитро прищуренного глаза и оскал клыка…

— Настоящий рисунок больше карты. Но кем-то стёрто многое, вдобавок рамкой замазано немало… А обрезано-то сколько, — шептал Ул, не веря себе. — Так, теперь я уверен: настоящий рисунок изуродовали и втиснули в рамку. И… что? Вместе с рамкой он стал картой палача? Чем же был прежде? Знал ли Рэкст? Эх, надо снова глянуть на карту Ворона Теней! Если и там…

Протяжный, могучий вздох шевельнул волосы на макушке. Ул схватил карту из воздуха и мигом упрятал в кошель. Встряхнулся, сжал зубы — и заставил себя обернуться. Ему было очень страшно, но ещё более — интересно. Не зря мама с детства опасалась пугать строптивое дитя: выслушает и помчится, желая увидеть страх вблизи, а то и пощупать! Вон хоть сказка о водяном. Все обходили брошенный колодец, только Ул сиганул в него, не думая, как станет выбираться. Осенью, в холода, да по сплошной глине…

— Доб… брый день… ночь, — восторженно шепнул Ул, всё сильнее запрокидывая голову, холодея от страха и восторга.

Чем просторнее открывался вид, тем он смотрелся невероятнее. Он — тот, о ком не упоминают, несомненно! Нижняя голова, бережно прикусив, держала в зубах островок. Правая и левая средние покачивались где-то у кромки облачности. Из воды лезли новые головы — и все щурились многоцветьем лукаво-хищных глаз, созерцали незваного гостя.

— Уф-же-ш… э-э… Это… о-ох… — сквозь зубы выдохнул Ул, пытаясь понять, насколько чудище велико и как такое нарисовать. — С ума сойти.

— Ш… ээээ, — сипло выдохнула ближняя справа голова и шире распахнула глаза с вертикальными зрачками. Взгляд налился зеленью, — Ф-шш-эээ…

— Меня зовут Ул, — кивнул Ул, справившись с комком в горле. Он точно знал, что сейчас надо говорить, не позволяя себе замолкнуть и задуматься. — А вы… Шээ? Да уж, удобное имя. Ваше имя просто обязано шипеть.

— Шэд, — глаза полыхнули рыжиной и прижмурились. — Шш-шшш-эд.

Зубы нижней змеиной головы разжались, островок рухнул в кипящее море и несколько раз перевернулся. Ул едва успел набрать воздуха и вцепиться в стебли. Он боролся с пеной, с течением и кипением, то вырываясь из волн, то уходя глубоко в их недра. Вокруг грохотало, рычало, ревело! Иногда получалось заметить мельком, как уносится ввысь могучее тело — вырывается из волн непрерывной лентой чешуи, бесконечной… И кольцевая волна кипит, тащит островок дальше, дальше…

Чёрный глянцевый столб чудища врастает в небо, наматывает на себя бурю. Пёстрые облака из тьмы и пламени крутятся вихрем, хлещут молниями и грохочут, извергая светящиеся шары, чтобы те с воем мчались прочь и взрывались!

— Ничего себе шш-эээ, — отплевавшись и отдышавшись, выговорил Ул.

Он мотался на длинном корневище сбоку от своего острова, в киселе маслянистого жгучего моря. От куртки остались обрывки, от рубахи и вовсе ничего. Вместе с вещами растворился страх. И любопытство, кажется, тоже. Осталась лишь усталость. Уши болели от грохота, кожу щипало и саднило. Молнии впивались в остров и причиняли боль, и превращали волосы в растопыренный пух одуванчика, и зажигали на кончике каждого серебряную искорку.

Наконец, из воды вырвался хвост чудища — и почти сразу Ул увидел оскаленную пасть: голова развернулась где-то безмерно высоко и теперь мчалась к поверхности моря. Вот появилась ещё голова, и ещё.

— Опять забурлит, — ужаснулся Ул и стал рывками, торопливо, подбираться к спасительному острову, чтобы вцепиться и переждать шторм. Он едва успел.

Чудовищная башка врезалась в океан! Пена, озера брызг, пар, рёв! Волны — выше стен крепостных, вал за валом… Растрёпанный остров унёсся прочь, как ничтожный листок на перекате горной реки. Всё дальше и глуше рычало и ревело «то, что не может быть упомянуто».

Ул пережил десятки переворотов острова и купаний в кипящем море. Наконец, худшее осталось позади. Ул выбрался из киселеподобного варева, растянулся на упругих, невероятно живучих ветвях. Шепнул: «Лес, ты волшебник!», — и забылся сном.

— О-уу, утречко…

Под веки хлынуло солнышко, золотое и горячее. Ул потянулся, смутно припомнил кошмар о чудище и буро-бешеном мире океана… и резко сел. Нет, это был не сон!

В бешеном мире царил покой.

Тучи грудились на дальнем горизонте, море лениво складывало и расправляло морщинки волн. Серо-серебристые побеги, образующие остров, обросли листочками, повёрнутыми к свету. Три крупных отростка с едой вызревали недалече от левой руки. Водянистый мягкий побег так и лез под правую.

— Благодать, — шелуша и пережёвывая солоноватые шарики, улыбнулся Ул.

— Да-уш-шш, — вздохнуло в макушку…

Ул подпрыгнул от неожиданности, обернулся, с размаху сел с перекошенным ртом, без капли воздуха в лёгких. Чудище никуда не пропало. Огромная голова, всего одна, торчала над водой и походила на остров, вот только особенный, на толстенной шее. Голова улыбалась, показывая великолепие зубов, а вернее — острых скал, часто облизываемых и ощупываемых раздвоенным лиловым языком. Рыже-зелёный глаз лениво щурился по правому борту… то есть щеке? «Хотя по размеру скорее борт», — решил Ул.

— Боишшш-ся? — прошипело сверху.

Чудище лязгнуло пастью — и откусило себе же кончик языка. Тот стал падать — и вблизи оказался толстым, как вековой дуб. Язык рухнул с плеском и пеной, чуть не перевернув остров. Вынырнул, уже обзаведясь головой — и распахнул улыбчивую пасть: похожую Ул вымерял размахом рук в городе Тосэне, забравшись на спину здоровенного каменного льва, охраняющего площадь перед самым богатым дворцом.

Бывший язык чудища, а теперь самостоятельный змей, осторожно вполз на край острова, почти не опираясь на его ветки. Шэд вывесил из пасти язык, будто дразнить собрался.

— Не боишься, — почти без пришипа отметил малый змей.

— Я ещё вчера решил, что вы слишком велики для страха, а я слишком мал для пищи, — улыбнулся Ул. — Но я опасаюсь, легонько так. Сколько у вас голов?

— Сколько хочу, — змей почесал кончиком языка край левого века. — Не бойся. Я благодарен. Ты что-то исправил, и я ощутил в себе полное сознание. Прежде тоже ощущал, но… ускользало. Теперь не пропадёт. Откуда узнал моё имя? Знаешь мою вторую половину? Хочу стать цельным. Но не помню. Больно.